Рокко

После целого дня, когда я слушал, как Папа и другие рассказывают обо всем, что я упустил, когда они убрали Николи Витоли из рук, мне так и не терпелось, чтобы многие из них снова свалили. Они лопнули мой пузырь, и я даже близко не покончил с тем, чтобы жить в нем.

Я вернулся в спальню с обиженным лицом, как маленькая сучка.

Я знал, почему они так много говорили о своей работе. Папа хотел, чтобы я не чувствовал себя обделенным. И, конечно же, я был бы рад дать Николи хороший пинок, как мои братья. Но даже если бы он плакал, честное слово, это было бы и вполовину не так приятно, как провести час здесь наедине со Слоан.

Эта девушка была вызовом до того, как я завладел ею, но теперь она стала тотальной зависимостью. Она проникла под мою кожу и проникла в мои самые сокровенные желания. Ее имя пульсировало в моих венах с каждым ударом моего сердца, и я знал, что не мог получить ничего от Николи или кого-либо еще, кто хотя бы приблизился к ней.

Я никогда не встречал никого похожего на нее. Как бы сильно я ни давил, она не отталкивала, говорила «да» и умоляла о большем. Я думал, что я единственный в своем роде, которому суждено быть одинокой душой, вечно ищущей следующее приключение в одиночестве. Но она действительно оказалась способной принять любой вызов, который я мог бросить. Черт, она могла бы даже поставить мне несколько собственных задач.

Может быть, я должен был задуматься о том, что сказал ей ранее. Может, мне стоило спланировать наш побег на Карибские острова.

Я фыркнул от смеха над нелепостью этой идеи и направился вверх по лестнице в свою комнату.

Я распахнул дверь и остановился, обнаружив, что меня ждут Энцо и Фрэнки. Энцо растянулся на моей кровати в своих чертовых туфлях и сцепил руки за головой, пока Фрэнки качался на задних ножках стула у туалетного столика и ухмылялся мне.

— Ммм, эта кровать пахнет свежей вишней, — сказал Энцо, уткнувшись носом в мою подушку и застонав так, будто вот-вот кончит.

Я ногой захлопнул за собой дверь и поднял бровь, глядя на него.

— Это не заняло много времени, — с ухмылкой добавил Фрэнки.

— На вкус она была такой же сладкой, как выглядит? — надавил Энцо, требуя ответа взглядом.

— Что произошло, что она влюбилась в тебя, старший брат? — поддразнил Фрэнки. — Или ты просто был слишком настойчевым, чтобы в конце концов навязать ей это?

— Она умоляла об этом? — спросил Энцо с грязной ухмылкой. — Она опустилась на колени и умоляла тебя выебать из нее имя Калабрези?

— Отъебись, — пробормотал я, пересекая комнату, чтобы сбросить его гребаные туфли с моего гребаного одеяла.

Энцо развернулся по моей команде, сел, поставил ноги на пол и положил руку мне на плечо.

— Расскажи нам, Рокко, — попросил он. — Я хочу знать, выпрашивала ли Калабрези член Ромеро, как шлюха, или тебе приходилось вставлять его в нее, шепча ей на ухо лживые обещания любви.

— Что, черт возьми, с тобой не так? — рявкнул я, сбрасывая с себя его руку.

— Да ладно, с каких это пор ты стесняешься рассказывать нам, как ты трахал девушку? Мне просто интересно. Она вся такая невинная белла, но я не раз ловил ее взгляд говорящий, что она не против трахнуться с тобой. Так что я просто не могу понять, она хотела, чтобы ты был джентльменом, или позволила тебе наклонить ее над ближайшим стулом?

Я закатил глаза и провел рукой по своим волосам, которые все еще были взъерошенными и вьющимися после того, как Слоан провела ранние утренние часы, расчесывая их руками. Я мог уложить их в любой момент сегодня, но я этого не сделал. Мне нравилось, что я выгляжу в беспорядке из-за ее страсти.

— Я не просто трахаю ее, — сказал я, откидываясь на подушки.

— Значит, она сказала это? — спросил Фрэнки, удивленно подняв брови. — Три маленьких слова?

На самом деле я имел в виду не это, но что я должен был сказать? Она чувствуется как глоток свежего воздуха в рутине жизни? Думаю, я мог бы трахать ее каждый день до конца жизни и мне никогда не надоест?

— Нет, она этого не говорила, — пробормотал я.

Энцо взволнованно ухмыльнулся.

— Значит, я выиграл?

— Нет, — отрезал я. — Она влюбляется в меня. Она просто не сказала этого. Пока что.

Фрэнки тихо фыркнул от смеха, закатывая глаза.

— Я не знаю, считать ли тебя полным дерьма stronzo, которого я когда-либо встречал, или бояться того, насколько чертовски манипулятивным ты можешь быть, когда чего-то хочешь.

Перевод: Засранец.

Я ухмыльнулся ему, как волк с самой большой костью в логове, и промолчал.

— И что ты собираешься делать с сердцем принцессы, когда оно у тебя будет? — с любопытством спросил Энцо.

Я провел рукой по щетине на подбородке, думая об этом. Потому что честным ответом было то, что я ни хрена не знал. Только то, что если я выиграю, я не отпущу ее.

— Я дам вам знать, когда приму решение, — сказал я с жестокой улыбкой, которая натолкнет их на массу идей без моего озвучивания.

— Ну, как я вижу, в нынешнем положении я — победитель, — сказал Энцо, ухмыляясь, как мудак. — И пока ты не услышишь больше, чем просто стоны удовольствия, сорвавшиеся с ее губ, я буду придумывать, как потратить все твои деньги.

— К черту, — ответил я, не в силах устоять перед вызовом и клюнул на его приманку. — У меня есть принцесса именно там, где я хочу. Через неделю она отдаст свое маленькое сердце и признается мне в вечной любви. Она даже не захочет больше убегать. Бьюсь об заклад, я мог бы оставить все двери широко открытыми, и она не ступила бы за них ногой.

— Это громкие слова, брат, — пошутил Фрэнки. — Я с нетерпением жду, когда увижу, как ты подавишься ими.

Я слегка поморщился.

— Вы когда-нибудь видели, чтобы я обещал что-то, чего не мог выполнить?

— Ну, если честно, я не думал, что тебе удастся ее трахнуть, так что я начинаю верить, что ты можешь это сделать, — сказал Фрэнки, закатывая глаза.

— Значит, теперь мы ее трахаем? — Голос Гвидо прозвучал за мгновение до того, как моя дверь распахнулась, и я выпрямился со злым рычанием, вырвавшимся из горла.

Фрэнки наклонился вперед в своем кресле, так что передние ножки снова коснулись ковра, а спина Энцо выпрямилась, когда он с прищуром посмотрел на нашего уродливого кузена.

— Мы ничего не делаем, больной ублюдок, — рявкнул я. — И тебе не следует шпионить за мной, если тебе нравится твое лицо в таком виде. Хотя хрен его знает, зачем.

— Да ладно, Рокко, если ты уже сломал ее, почему бы не дать остальным поработать? — надавил он, и через мгновение я уже был на ногах.

— Я разбил тебе лицо недостаточно ясно? — прорычал я, направляясь к нему. — Слон Калабрези моя. И я не делюсь с другими. Если я увижу, что ты смотришь на нее с искоркой в твоих чертовых сумасшедших глазах, я выколю их прямо из твоего черепа.

Фрэнки и Энцо тоже вскочили на ноги, подошли ко мне сзади и поддержали. Никто никогда не мог выступить против нас троих и выжить, чтобы рассказать об этом. И этот гребаный червяк не станет исключением, если поспорит со мной в этом. Его мать была нашей тетей, но у него даже не было фамилии Ромеро. Он был ничем. Меньше, чем ничто. И я бы с радостью разорвал его на куски, чтобы защитить то, что принадлежит мне.

Гвидо поднял обе руки, сдаваясь, и улыбнулся, как будто все это было какой-то большой шуткой.

— Боже упаси, чтобы я когда-нибудь выступил против великого Рокко Ромеро, — сказал он тоном, который был настолько насмешливым, что мне захотелось вырвать ему несколько зубов. — Дядя Мартелло послал меня найти вас всех. У него есть дело, которую нам нужно обсудить.

Мой рот скривился, когда он произнёс нам, как будто он один из нас. Но он даже близко не приблизился к тому, чтобы войти в круг любви и чести, который соединял меня и моих братьев.

Я протиснулся мимо него, и Энцо с Фрэнки сделали то же самое, мы вышли из моей комнаты и направились вниз по лестнице. На улице темнело, и я уже начал задумываться, останутся ли снова папа и Гвидо. Я не хотел оставлять Слоан сегодня вечером в подвале, я хотел, чтобы она была теплой и желанной в моих объятиях. Я хотел погрузиться в нее, попробовать каждый дюйм ее кожи и услышать звуки, которые я могу извлекать из этих совершенных губ.

Папа ждал нас на кухне, и я с удивлением обнаружил, что он в пальто читает что-то в своем телефоне.

— Ты хотел нас видеть, папа? — спросил я с любопытством, думая, не позвал ли он нас, чтобы попрощаться.

— Да, — ответил папа, не отрываясь от телефона и заставляя нас ждать, пока он закончит, прежде чем он объяснит.

Я подошел к барной стойке рядом с Фрэнки, откинулся на спинку стула и зевнул. Я действительно не выспался прошлой ночью. Не то чтобы я жаловался на это.

Папа, наконец, сунул свой мобильник в карман и обратил на нас внимание.

— У меня срочные дела в заливе Грешников, — сказал он, не вдаваясь в подробности. — Но у нас также есть проблема с грузом, пропавшим без вести в восточных доках. Мне нужно, чтобы ты пошел и разобрался с этим, Рокко.

— Я? — спросил я, не сумев скрыть раздражение в своём тоне от этого предложения.

— Да, ты. Мы не можем оставлять тебя вне поля зрения так долго. Кроме того, такого рода проблемы действительно нуждаются в вашей причастности. Мы не можем допустить, чтобы кто-то думал, что потеря нашего груза сойдет им с рук.

Цокнув языком, я скрестил руки в знак отказа.

— Энцо или Фрэнки справятся с этим так же легко, как и я. У меня здесь есть работа.

— Любой может нянчиться с девушкой в подвале. Мне нужно, чтобы ты разобрался с этой доставкой. Без аргументов.

Я прикусил язык к дальнейшим протестам, потому что знал, что они меня ни к чему не приведут.

— Так кто здесь останется? — спросил я, отказываясь смотреть на Гвидо, и практически мог представить, как он подпрыгивает вверх и вниз, как возбужденный школьник, желающий стать волонтером. Но я ни за что не оставлю его здесь с моей принцессой.

— Я не против остаться здесь, — предсказуемо предложил Гвидо, как скользкий stronzo, каким он и был.