Рокко

— Я не понимаю, почему она не была прикована там внизу, — прорычал папа по другую сторону двери, и я собрался с духом, чтобы посмотреть ему в лицо.

— Она была прикована, — сказала я твердым голосом, входя в гостиную, где он расположился в кресле у камина. Тетя Кларисса сидела рядом с ним на краю дивана, а Гвидо нигде не было видно. — А потом мы нашли ее полумертвой там внизу, потому что стало слишком холодно. Мертвый заложник не будет иметь большого влияния на Джузеппе, не так ли?

Губы папы скривились от отвращения, но тот факт, что он открыто не возражал мне, означал, что он согласен с моими рассуждениями.

— А почему она сидела с тобой на кухне и ела, как гость? — спросила тетя Кларисса, вздернув нос, словно почувствовала неприятный запах. Хотя так всегда выглядело ее лицо, так что трудно было сказать, делает она это намеренно сейчас или нет.

— Мы подумали, что есть смысл заставить ее работать за еду, — вставил Фрэнки. — Мы заставляем ее готовить и убирать для нас.

— Мы ведь не можем привести горничную в дом, пока она здесь, не так ли? — скучающим тоном добавил Энцо, опустившись на другой конец дивана от нашей тёти и небрежно откинувшись назад, словно ему хотелось вздремнуть.

— Ну, я бы не стала прикасаться к чему-либо, приготовленному Калабрези, — содрогнувшись, сказала тетя Кларисса.

— Тогда ты можешь проголодаться во время своего пребывания здесь, дорогая тетушка, — сказал я, садясь в другое кресло и наклоняясь вперед, упираясь локтями в колени. — Потому что мы ни хрена не умеем готовить и решили, что лучше сделать нашу заложницу рабыней, чем самим бегать за ней. Почему мы должны готовить для нее еду или убирать за ней, если вместо этого мы можем заставить ее работать?

— И почему она соглашается делать эти вещи? — спросил папа.

— Потому что я накажу ее, если она этого не сделает, — мрачно ответил я.

Короткий кивок, который он дал в ответ, был самой близкой похвалой за то, как я справлялся с этим.

— И ей действительно не нравится, как ты ее наказываешь, не так ли, Рокко? — спросил Энцо с чертовски грязным выражением лица, которое папа и тетя Кларисса не могли видеть.

Я закатил глаза, не удосужившись ответить ему.

Я огляделся, пытаясь понять, куда делся Гвидо. Если бы он не был членом семьи, я бы давно убил этого ублюдка. Я был за уничтожение наших врагов, но то, что ему нравилось делать с людьми, выходило далеко за рамки необходимого.

Хуже того, он каким-то образом решил, что я его соперник. Он изо всех сил старался соперничать со мной и забирать то, что принадлежало мне. Я с трудом терпел его даже на больших мероприятиях, когда было много людей. Быть в такой маленькой компании с ним было так же весело, как проглотить чашку с гвоздями и начать испражняться.

На самом деле, если бы кто-нибудь дал мне гвозди прямо сейчас, у меня появилось бы искушение согласиться на эту сделку.

Однажды он довёл меня и я сорвался. Я забил его до полусмерти куском трубы и оставил шрам на его искривленном носу. Конечно, папа оттащил меня от него прежде, чем я успел его прикончить, а поскольку Гвидо был самым ебанутым существом из всех, кого я знал, его одержимость мной только усилилась после того, как он едва не погиб от моей руки.

Я трижды менял номер мобильного, прежде чем сдаться и заблокировать его. И больше я не отвечал на незнакомые номера. Несколько лет такого обращения заставили его отступить, но я по-прежнему предпочитал избегать его общества, когда мог.

— Я все еще думаю, что ее лучше держать в подвале, если она не работает, — сказала тетя Кларисса, осматривая свои ногти.

Мои волосы зашевелились, она бросила мне вызов. Мне не нравилось, когда мне указывали, как держать в заложниках, и я был более чем доволен нашей нынешней ситуацией, в которой задница Слоан всю ночь прижималась к моему члену. Не то чтобы я мог сказать это вслух, но какого хрена она вообще приходила сюда и вмешивалась в мои дела? Будучи старшим сыном папы, я был его заместителем, но как его единственная сестра, Кларисса любила считать себя равной мне.

Мой взгляд переместился на папу, я подумал, может ли он сказать ей, чтобы она оставила моего заложника мне, но, похоже, его больше интересовало что-то в его мобильном телефоне, чем наш разговор.

— Я не позволю ей замерзнуть, — отрезал я. — Она будет бесполезна, если умрет.

— Просто оставляй ее там между работой. Выпускай ее достаточно часто, чтобы пальцы рук и ног не отмерзли, и проблем не будет, — сказал папа безразлично, но решительно.

Я цокнул языком, чтобы дать понять, что я зол, но не высказался против. Не в этой ситуации. Я не собирался выступать против отца в защиту Калабрези. В любом случае это только заставит его предпринять дальнейшие действия против Слоан. Он мог бы даже поручить кому-нибудь присматривать за ней. Кому-нибудь вроде Гвидо.

При этой мысли я снова огляделся в поисках нашего нежеланного кузена и нахмурился, потому что не увидел его.

— Где Гвидо? — спросил я, выпрямляясь, по моему позвоночнику пробежала предостерегающая волна.

На то, чтобы помочиться, у него ушло бы не так много времени, и у меня было ужасное чувство, что он не отправился посрать.

— О, ты знаешь Гвиди, — хихикнула тетя Кларисса. — Он всегда что-то замышляет.

Фрэнки поймал мой взгляд с испуганным выражением лица, и я вскочил на ноги, когда меня охватила паника.

Энцо тоже встал, и мои братья зашагали за мной, выбегая из комнаты.

— Гвидо! — Я закричал, мое сердце неровно колотилось, когда чувство чистого страха скользнуло по моим венам.

Он не ответил, но в этом не было необходимости. Я вышел в холл и отсюда увидел приоткрытую дверь подвала. Я оставил чертов ключ в замке, и он все еще был там, насмехаясь надо мной, я бросился в подвал.

Свет горел, когда я спускался по лестнице, и откуда-то из глубины подвала доносилось приглушенное хрюканье и хныканье.

Я заметил Гвидо, склонившегося над Слоан, он прижал ее к земле, приставляя лезвие к ее горлу.

Рев чистой ярости вырвался у меня, я спрыгнул с лестницы и помчался к ним.

Гвидо огляделся, лезвие отодвинулось на дюйм от шеи Слоан, когда он заметил меня, и его лицо озарила сумасшедшая улыбка.

Я столкнулся с ним секунду спустя, сбив его с нее и покатившись с ним по холодной земле.

Гвидо отполз от меня, когда я нанес ему удар в бок.

— Давай, Рокко, — умолял он. — Поделись ею со мной!

Он снова рванул к ней, и Слоан закричала, когда он схватил ее за руку.

Мое сердце подскочило от страха за нее, и я схватил Гвидо за шкирку, изо всех сил отбросил его назад, швырнув через всю комнату.

С криком боли он ударился об одну из винных полок, и дерево вокруг него раскололось, и он кучей рухнул на пол.

Большие карие глаза Слоан встретились с моими, и на мгновение я мог поклясться, что в ее взгляде появилось облегчение. Она смотрела на меня так, словно я был ее спасителем, а не похитителем. Как будто я из тех мужчин, которые могут защитить ее от худших вещей в этом мире и от монстров, населяющих его. И по какой-то причине я обнаружил, что хочу быть для нее этим мужчиной. Я хотел въехать в сияющих доспехах на доблестном коне и выбить все дерьмо из ублюдка, посмевшего прикоснуться к ней. Может быть, это и не было поэтично, но это была чистая животная природа. Я был зверем, не похожим ни на кого другого в глубине леса, а она была моей. Я скорее сдеру собственную кожу, чем отдам ее Гвидо.

Я бегло осмотрел ее, надеясь, что не опоздал и помешал ему сделать все, что в его силах. Ее рубашка была порвана, нижняя губа разбита, а ширинка расстегнута.

Я увидел красный свет. Ярость, какую я не чувствовал прежде, наполнила меня, и насилие, как раскаленная докрасна магма, разлилось по моим венам.

Я всегда ненавидел этот кусок дерьма. У Гвидо не было ни кодекса, ни морали, ни гребаного уважения к законам, которые мы создали. А теперь он зашел слишком далеко. Он пошел против меня, нарушил правила, которые я установил в своем доме. И что еще хуже, он приложил руку к Слоан. Она была моей заложницей. Моей. И он узнает, что происходит с людьми, которые пытаются забрать мои вещи.

Я бросился на него, когда он поднялся на ноги поднял свой нож, защищаясь, как раз перед тем, как я столкнулся с ним.

Жгучая боль пронзила мои ребра, но я проигнорировал ее, чтобы наказать этот кусок дерьма. Я ударил его прямо в лицо, трижды врезав в него костяшками пальцев, прежде чем он снова порезал меня этим чертовым ножом, на этот раз попав мне в бицепс.

— Сражайся как мужчина, мудак! — Я зарычал на него, запрокинув голову и ударил лбом ему прямо в переносицу.

Что-то хрустнуло, хлынула кровь, и Гвидо отшатнулся, ударившись о разбитую винную полку позади себя.

Я снова сократил расстояние и схватил его за запястье, прежде чем он смог нанести мне третий удар.

Другой рукой я схватил его за локоть и вывернул так сильно, что он закричал от боли, и нож с грохотом выпал из его руки.

Я оттолкнул его от себя и он упал на землю.

Я двинулся за ним, кровь капала с моих рук, когда он отползал на локтях.

— Ладно, — выдохнул он сквозь кровь, хлынувшую из разбитого носа в рот. — Она твоя. Дело решено.

Я зарычал на него, когда он вскочил на ноги. Мой взгляд остановился на его горле и я представил, как выжимаю из него жалкую жизнь.

В ушах звенело, жажда крови кричала во мне, все мое существо было одержимо желанием раз и навсегда избавить мир от этого гребаного кретина.

— Достаточно, Рокко! — Папа рявкнул, как только я добрался до своей добычи.

Я почти проигнорировал его. Почти сделал последний шаг, чтобы закончить начатое, но резкий вдох заставил меня остановиться.

Я замер, оглянувшись через плечо в угол, где была Слоан. Она сжимала порванную рубашку на груди и держала перед собой клинок Гвидо, словно думала, что сможет пробиться сквозь всех четырех мужчин Ромеро с ним.

— О, мой малыш! — Тетя Кларисса ахнула, сбегая по лестнице, проносясь мимо моих братьев, чтобы забрать своего несчастного сына.