Мой твёрдый член был прижат к ней сквозь штаны, и она чувствовала, насколько сильно я наслаждаюсь этим зрелищем. Тихо зарычав, я опустил руку ниже, и она снова застонала от желания.

Я наклонился, пока мои губы не коснулись ее уха, и медленно вытащил маркер из ее нижнего белья.

— Ты должна отбиваться от меня, — выдохнул я.

Она замерла подо мной. Повернувшись, я встретился с ней взглядом, и отбросил маркер в сторону.

Ее рот приоткрылся, чтобы ответить, но я не дал ей возможности сделать это, вскочил на ноги и зашагал вверх по лестнице.

— Когда ты развяжешься, то сможешь повеселиться, смывая это в душе, — сказал я, уходя. — И когда твои руки будут стирать следы по всему телу и между бедрами, ты можешь думать обо мне.

Она проклинала меня, борясь с узлами, которые я сделал из своей рубашки, и я рассмеялся, возвращаясь в свою комнату, чтобы смыть маску котёнка с лица.

Мне потребовалось немало времени, чтобы стереть маркер с лица, и я спустился вниз, когда закончил, ухмыляясь про себя, когда услышал, как в главной ванной работает душ.

Я прошел на кухню и налил себе кофе, прежде чем отправиться к холодильнику, чтобы найти что-нибудь поесть. Моя голова все еще была в тумане после наркотиков, которыми Слоан накачала меня. И как бы мне ни хотелось принять обезболивающее, я готов поспорить, что большое количество лекарств не пошло бы на пользу моему организму.

Открыв холодильник, я обнаружил миску с тестом для блинов. Я вынул ее и поставил сковороду на плиту, чтобы начать готовить.

Я вылил половник теста на сковороду и, прислонившись к стенке, ждал, пока оно приготовится.

Слоан появилась в спортивных штанах и майке как раз в тот момент, когда кухню наполнил запах гари от жидкого теста, которое выплеснулось за край сковороды, и я выругался, снимая ее с огня.

Я швырнул посудину в раковину и с еще одним проклятием направил на неё воду, когда завыла пожарная сигнализация.

Я потянулся и выключил сигнализацию, и снова выругался, поняв, что не могу открыть окно, чтобы выпустить дым, благодаря моей работе по заколачиванию окон.

Когда я повернулся, Слоан закусила губу от смеха, и мой взгляд упал на ее рот.

— Что я говорил об этом? — спросил я, и она тут же разжала губы.

— Наблюдать за тем, как ты пытаешься готовить, физически больно, — поддразнила она.

— Ну, теперь ты можешь сделать это для меня, — сказал я, отходя к барной стойке, и она закатила глаза, приступив к выполнению моей просьбы.

Я наблюдал за Слоан, пока она готовила. Мой взгляд скользил по изгибу ее задницы, пока она наливала тесто и собирала стопку блинчиков. Она направилась к холодильнику, достала ягоды, сироп, сливки и медленно сложила их передо мной.

— Я же говорил тебе, что мне не нравится…

— Не все дело в тебе, Рокко, — сказала она, начав резать вишню пополам и класть их в миску. — Но я уверена, что смогу найти что-нибудь сладкое, что тебе понравится, если я постараюсь.

Мой взгляд скользнул по ней.

— Вряд ли, — ответил я, хотя и был готов позволить ей попытаться изменить мое мнение.

Взгляд Слоан загорелся вызовом, и она взяла с верхушки стопки горячий блинчик, намазала его сметаной, добавила вишни и немного лимонного сока.

Она вонзила в него вилку и потянулась, чтобы накормить меня.

Я помедлил мгновение, затем наклонился вперед и проглотил все это так внезапно, что она ахнула.

— Ты делаешь такие вещи только для того, чтобы я вздрагивала каждый раз? — обвинила она меня, когда я зубами оторвал еду от вилки и откинулся на спинку стула, прожёвывая ее.

— Ты имеешь что-то против того, что я заставляю твое сердце биться чаще, белла? — подразнил я.

Еда играла на моих вкусовых рецепторах, и я должен был признать, что сочетание сладкого и кислого сбалансировано, и мне действительно понравилось.

Я доел остаток завтрака, а Слоан смотрела на меня, ковыряясь в своей еде с задумчивым выражением лица.

— Что такое? — спросил я, кладя нож и вилку, и она отнесла их к раковине.

— Я просто…

— Просто? — Я подтолкнул ее.

Слоан откашлялась и повернулась ко мне, скрестив руки на груди и прислонившись спиной к стойке.

— Мне просто интересно, ненавидели бы мы друг друга, если бы не наши имена. Я имею в виду, почему Калабрези и Ромеро вообще так ненавидят друг друга? Все дело во власти? Неужели это так важно? — спросила она мягким голосом.

Мой позвоночник выпрямился, а взгляд стал жестче, когда я посмотрел на нее. Потому что иногда я действительно забывал, кто она такая. Какой она была. А этого не стоило делать.

— Это больше личное, чем борьба за власть, — прорычал я.

— Значит, когда ты смотришь на меня, ты видишь только свою вражду с моим отцом? — спросила она. — Даже несмотря на то, что я никому из вас ничего не сделала?

— А что моя мать сделала каждому из вас? — прорычал я. — Что сделал мой брат?

— Твои братья? — усмехнулась она. — Они пролили много крови Калабрези. Я точно знаю, что…

— Не эти братья, — прошипел я, вскакивая на ноги, и мой стул с грохотом опрокинулся. — Я говорю об Анджело. Ему было четыре, когда твоя семья ворвалась в мой дом и сожгла его вместе с моей матерью.

— Что? — выдохнула она, ее взгляд упал на имя Анджело, написанное на моей груди.

— Не притворяйся, что не знаешь. Вот почему мы охотимся на вас. Вот почему мы пришли за твоим дядей Серхио. Он был в том доме. Он был ответственным за это. И я не остановлюсь, пока не лишу жизни всех членов твоей семьи, которые были с ним в тот день.

— Я не знаю, почему ты думаешь, что они это сделали, мой папа не согласился бы на что-то подобное. Он не стал бы вовлекать женщину и ребенка в вашу вражду. Он..

— Ты действительно такая наивная? — спросил я, прижимая ее к столешнице руками. — Или ты просто предпочитаешь закрывать глаза на фундамент, на котором построен твой прекрасный дворец?

Ее губы приоткрылись, и я понял, что она мне не верит.

— Я покажу тебе, — прорычал я, протягивая руку и сбивая ее с ног.

Она завизжала, когда я перекинул ее через плечо, унося из кухни к задней части дома.

Я пинком распахнул дверь папиного кабинета и направился к огромному столу из красного дерева, усадив ее в кожаное кресло перед ноутбуком, и подкатив его так близко к столу, что она застряла на месте.

Если маленькая принцесса не хочет верить мне на слово, я просто покажу ей, на что способна ее семья. Я просматривал запись с камер видеонаблюдения той ночи больше раз, чем могу сосчитать, помечая каждого человека на ней, как смерть.

Слоан, возможно, не хотела верить в худшее, что есть в ее крови. Но реальность придет к ней, нравится ей это или нет.