ГЛАВА 15
«Люби меня, как можешь только ты» (Элли Голдинг)
«Платановый зал» отеля «Времена года» сиял в золотистом отблеске свечей. Золотые скатерти и изысканный белый фарфор украшали круглые столы с букетами экзотических цветов. За столами с табличками в руках толпились легенды хоккея.
- Далее у нас будет поездка «все-включено» в Гонолулу, — объявил аукционист. - Начнем с двух тысяч. Две тысячи — слышу ли я «двадцать две»?
Пока торги вокруг него накалялись, Шон глядел на женщину, притворявшуюся рядом с ним статуей. Красивая статуя в красном платье. Тонкая талия, глубокое декольте.
- Ты выглядишь прекрасно.
- Спасибо.
Он не видел Лекси два дня. С тех пор, как она выбежала из его квартиры.
— У тебя слишком низкий вырез.
Лекси подняла табличку:
- Меня не волнует твое мнение.
Разозлилась? Так и он тоже. У нее, как у любой женщины, от хорошего секса размягчились мозги, и в голове образовалась каша. Он-то думал, что Лекси умнее большинства женщин.
- Это один из тех стандартных ответов, которые ты пишешь в своих памятках?
- Да. - Она опустила табличку, даже не взглянув в его сторону. - Раздел первый, подраздел «б», под «оставь меня в покое, Шон».
Он не знал, что больше всего вывело ее из себя. Что он тоже не размяк или что напоминал ей о том, сколько за последнее время она думала, что влюблена.
- Любовь никогда не злится, — заметил Шон. - Раздел пятый.
- Случайная чушь.
Он неоднократно пытался связаться с Лекси, но она ответила только на одно из его сообщений.
«Я иду с на благотворительный прием Мари, — написала она. – Мне не нужно, чтобы ты меня забирал».
Шон обдумывал, приходить ли вообще сегодня вечером. В конце концов, надел костюм и галстук, потому что должен был туда явиться. А не потому, что не мог оставаться в стороне.
Он измучился, Лекси пребывала в ярости, и в довершение всего ее подруга Мари сидела за столом позади него, и ее глаза прожигали дыры у него в спине.
- Я иду в бар. Нужно что-нибудь? — спросил Шон у статуи.
- Спасибо, нет.
Шон положил табличку на стол и встал. Ему и Лекси хорошо вместе, в постели и вне ее. Когда она поймет, что ее чувства всего лишь похоть, а не любовь, то придет в себя. Он просто надеялся, что это произойдет раньше, чем позже, и Лекси больше не будет тратить время на истерику. У них оставалось чуть больше двух недель до фальшивого разрыва.
Две недели, подумал он, переходя в соседнюю комнату и садясь за барную стойку. А она тратила время впустую.
- Водка. И плеснуть тоника, — сказал он бармену и вытащил бумажник. Да, это был вечер водки.
— Привет, Нокс. – Чаки, левый нападающий, похлопал его по плечу и заказал светлое пиво. - Я только что проиграл Олсену за этот отпуск. - Затем заметил: - Лекси сегодня горячая штучка. Черт.
У Шона появилось иррациональное желание ударить Чаки по башке.
— Привет, Нокс и Чаки. - Бутч доковылял до бара, все еще медленно двигаясь после несчастного случая при игре высокой клюшкой. - Сегодня Лекси просто горячая штучка.
Шон набил баночку с чаевыми.
— Как поживает твой член, Бутч?
— Это мой пах.
Шон встал:
- Да без разницы.
Прихватил напиток и вышел в холл. В «Четырех сезонах» присутствовало несколько бывших «чинуков» и великих хоккеистов. Шон намеренно поболтал с Сэмом Леклером, Таем Сэвиджем и телохранителем старой школы Робом Саттером. Никто из троих ничего не знал о нем и Лекси. Их фальшивые отношения было последним, о чем Шону хотелось говорить, и он мог расслабиться и поболтать с парнями, которые знали, каково это - прорываться в финал и выигрывать Кубок. Он проглотил половину стакана и почувствовал, как напряжение ослабло. Он смеялся над шутками, которые понимали только мужчины. Лекси придет. Если нет, то в мире много других красоток.
- Пол выбыл из строя с порванной мышцей, — напомнил он, когда они обсуждали стратегию Кубка Стэнли.
Краем левого глаза он заметил красную вспышку. Посмотрел через плечо Леклера, и его взгляд остановился на узкой талии Лекси в пышной юбке. Она направлялась в дамскую комнату, и Шон извинился, прежде чем успел одуматься.
Он сдвинул манжет рубашки и взглянул на часы. Восемь тридцать. Можно было бы уйти, не прощаясь. Однако он прислонился плечом к стене и подождал несколько секунд, пока Лекси появится. В мире было еще много красивых женщин, но ему нравилась она, интересовала ее жизнь. Она сама его интересовала.
- Лекси. – Шон выпрямился и встал перед ней. - Я ухожу.
- Ладно.
Она посмотрела за него, и он протянул руку к ее лицу.
- Пойдем со мной.
- Нет. - Ее взгляд наконец встретился с его. - Это невозможно.
- Вовсе нет. Это не так. – Шон уронил руку, отняв от ее мягкой щеки. - Все, что тебе нужно сделать, это шаг, потом другой.
Лекси покачала головой.
— Если ты не можешь идти, я понесу тебя.
Ее голубые глаза наполнились слезами.
Дерьмо.
- Я не хочу плакать здесь перед всеми.
Она моргнула и всхлипнула.
И заплакала. Значит, он должен за что-то извиниться, чтобы она прекратила.
- Прости, что прошлой ночью обвинил твои месячные. – Он правда не должен был такое говорить. — Пойдем со мной, и я все исправлю.
Лекси поморщилась, как будто он только что сделал все хуже.
- Я больше не могу. Не могу притворяться твоей девушкой.
- Конечно можешь. - Шон посмотрел на ее рот и обнаженное горло. Она сказала, что любит его. Она сказала, что он хороший парень. Ему хотелось прижать ее к стене, прижать руки по обеим сторонам ее головы, поцеловать, затаив дыхание, и показать ей, каким хорошим он может быть. — Еще две недели.
— Шон, я не могу…
Он прервал ее поцелуем и прижал к груди. Она застыла в его объятиях, пока его губы дразнили и уговаривали, пытаясь согреть ее и сделать такой же мягкой, как Лекси, которую он знал.
— Нет, Шон. - Она выскользнула из его объятий и поднесла руку к губам. Большая слеза скатилась по ее щеке. - Не поступай так со мной. Я люблю тебя и не могу притворяться, что ты тоже меня любишь.
— Это только на две недели, — повторил он.
Лекси покачала головой и вытерла слезы.
- Я собираюсь объявить о нашем разрыве.
Это было не то, чего хотел Шон, но он ничего не мог поделать, чтобы ее переубедить.
- Когда?
- На торжественном открытии «Гардероба Ням-Ням». Там будет Сильвия, так что это может стать большой новостью на несколько дней. - Она покачала головой. — Тогда все будет кончено.
— Еще не середина марта.
Шон хотел поспорить. Чтобы убедить Лекси, что она просто слишком остро отреагировала. Эмоции, отражавшиеся в ее голубых глазах, остановили его.
- Я скажу, что мы расстаемся по-хорошему и наши дорожки разошлись.
Он не хотел причинять боль Лекси. Это последнее, чего он хотел, но Шон был так зол, что не мог ясно мыслить.
— Теперь мы будем притворяться друзьями?
- Не думаю, что это возможно.
Лекси обошла его и направилась к входной двери. Ему хотелось пойти за ней, встряхнуть ее и прижать к груди. Чего Шон хотел, не имело значения, и он смотрел, как она уходит.
На следующее утро самолет «Чинуков» вылетел на три игры. Шон был не в настроении болтать и заткнул уши наушниками. Лекси собиралась покончить с их договором. Ну и прекрасно. В ту минуту, когда прыгнула в «Морского кузнечика», она превратила его жизнь в драму. Ему это ни к чему. Он не хотел этого и был уверен, что к тому времени, как они приземлятся в Сиэтле, Лекси останется для него лишь далеким воспоминанием. Воспоминанием, которое можно вычеркнуть из памяти, потому что нужно было полностью погрузиться в игру. Его мечты о Кубке Стэнли важнее, чем заноза в заднице в виде сбежавшей невесты. Важнее в любой день недели, только выкинуть ее из головы оказалось труднее, чем он ожидал. Лекси торчала в центральном круге, когда он выходил на лед против «Акул», и ее образ не померк, когда самолет приземлялся в Колумбусе или Тампа-Бей. И уж точно не к тому времени, когда Шон вернулся в Сиэтл шесть дней спустя. Вся команда как будто чувствовала его настроение и обходила его стороной.
- Что-то не ладится? — спросил его Джон, пока команда ждала выхода на лед «Кей Арены» в матче против «Баффало».
- Нет.
Шон надел шлем и вышел на лед, когда объявили его имя. Что еще он мог сказать отцу Лекси? Склонность твоей дочери к драме мне все мозги вынесла? Он пронесся с одного конца площадки на другой, а затем, подняв коньками ледяной фонтан, занял свое место на центральной линии. Фанаты свистели и скандировали его имя. Номер тридцать шестой вышел на шоу, и пришло время делать свою работу. Пора приносить очки команде. Шон поправил наплечники и посмотрел на третий ярус. Место Лекси оставалось пустым. Он знал, что так и будет, но это не разгладило хмурые брови и не погасило гневное пламя, горевшее в груди.
Несколько раз в течение первого периода Шон забывал, что Лекси больше не является частью его жизни, и ловил себя на том, что поднимает взгляд, ожидая увидеть ее ослепительную улыбку. С каждым разом брови хмурились все больше, а пламя гнева разгоралось все сильнее. Не помогло и то, что защитник «Баффало», Эд Соренсон, не закрывал рот в «грязном трепе» и наносил удары сзади. Надежная защита - часть игры, а хороший крепкий защитник ценился на вес золота. Но существовали и подстрекатели вроде Эда.
В середине второго периода Шону хватило после удара Эда клюшкой в поясницу. Прозвучал свисток на оффсайд, и Шон откатился к кругу вбрасывания.
— Плохая ночь? — спросил Эд, занимая свое место рядом с Шоном.
У которого была довольно паршивая неделя.
— Маловато у тебя пороху, Закадычный Эд, чтобы устроить мне плохую ночь.
Шон наклонился вперед, его взгляд сосредоточился на руке судьи, ожидая, когда вбросят шайбу. В голове он прокручивал следующий сценарий. Если Пол получит шайбу, он бросит ее Шону. Шон броском в одно касание пошлет ее в центр Броуди. И Шон занял позицию для удара. Ему нужно сосредоточиться на игре. Потребовалось бы больше, чем оскорбления Закадычного Эда, чтобы заставить Шона потерять контроль.