Эпилог

Toujours (фр.) — всегда.

Мои нервы брали верх надо мной.

Я дышал неглубоко, в панике прижавшись спиной к стене, а потными ладонями — к металлу вешалки. По крайней мере, никто не найдет меня здесь. По крайней мере, люди подумают, что я даже не появился.

Двери приоткрылись, и мое сердцебиение участилось, когда я услышал приближающиеся шаги. А потом Бебе встала передо мной, с широкой яркой улыбкой на губах и дерзким выражением в глазах.

— Вот ты где, — сказала Бебе, и я виновато улыбнулся ей. — Пойдем, я прослежу, чтобы все было в порядке. Позабочусь о том, чтобы с тобой все было в порядке.

— Обещаешь? — спросил я ее дрожащим голосом, и она кивнула, улыбка приподняла уголки ее губ. — Обещай мне, Бебе.

— Обещаю, — кивнула Бебе. — Я обещаю, что все будет хорошо. А теперь, ты выйдешь со мной?

Я слегка кивнул головой, и моя рука нашла ее руку в гардеробе. Там было темно и душно, но это было менее пугающе, чем галерея снаружи, где люди ждали встречи со мной.

Бебе крепко, но нежно взяла меня за руку и вытащила из угла, в который я сам себя загнал.

— Пойдем, — мягко сказала она. — Я буду здесь на каждом шагу. Ты знаешь, что буду. Разве я когда-нибудь подводила тебя?

Я подумал о последних нескольких месяцах. О моей девочке, которая была рядом со мной на приемах у врачей, о встречах с доктором Хелен в ее кабинете каждую неделю. Я думал о том, как Бебе показывала мне все свои любимые места в городе и как терпеливо она отнеслась к тому, что я сломался посреди книжного магазина. Как она помогла мне, позаботилась обо мне, как убедилась, что со мной все в порядке. И я понял, что доверяю ей больше, чем кому-либо другому. Я был готов отдать свою жизнь в ее руки, если бы дело дошло до этого.

— Нет, — просто ответил я, на моем лице появилась небольшая ухмылка. — Я доверяю тебе. Пойдем.

Бебе вытащила меня из гардероба, и свет в галерее ослепил меня, заставив прикрыть глаза. Но потом я услышал их, когда мы прошли в центр зала. Аплодисменты. Это было так чертовски громко.

Я поднял голову и посмотрел на окружающих меня людей.

Галерея была красивой, современной и элегантной, в монохромных тонах, которые гарантировали, что выделялось искусство, а не мебель или дизайн интерьера комнаты. Это было чистое, открытое пространство, и мне оно понравилось. Оно во многом напомнило мне мою квартиру.

В зале было бесчисленное множество людей, и пока Бебе вела меня к сцене, я разглядывал всех присутствующих. Мужчины и женщины, всех размеров, цветов и чертовски красивых форм. Несколько месяцев назад мне было бы чертовски некомфортно в этом зале. На самом деле, я бы, наверное, никогда туда не пришел. Но сейчас, с Бебе рядом со мной, удивленная улыбка озарила мое лицо. Может быть, именно здесь мне и суждено было оказаться.

Бебе не останавливалась, пока мы не поднялись на трибуну, и она с яркой улыбкой протянула мне микрофон. На ней было облегающее красное платье с оборкой внизу и черные бархатные туфли на каблуках. Она выглядела так чертовски сногсшибательно, что мне захотелось заставить ее опуститься и раздвинуть для меня ноги, чтобы я мог сосать ее сладость, как чертов леденец. Я был влюблен в эту девушку по уши. Бебе пробудила во мне эмоции, о которых я даже не подозревал. Она была невероятной, потрясающей, бесподобной. И я любил ее каждой клеточкой своего тела.

— Дамы и господа, — сказала Бебе в свой микрофон. — Майлз Рейли!

И снова аплодисменты. И на этот раз они были оглушительными.

Я смотрел в их глаза, их ожидающие улыбки подталкивали меня вперед. И в кои-то веки я не увидел демонов, монстров или людей, которые хотят меня поймать. Я видел людей, истории, личности, которые так отчаянно пытался уловить в своей работе. И мне это нравилось.

Я широко улыбнулся и помахал толпе, и они зааплодировали.

— Я не знаю, что с-сказать, — дрожащим голосом произнес я, сжимая руку в кулак.

Это было тяжело. Чертовски трудно.

А потом Бебе оказалась рядом со мной, вот так просто, ее рука обвилась вокруг моей руки, а ее ободряющая улыбка предназначалась только мне. Я снова влюблялся, каждый раз, когда видел этот блеск в ее глазах.

— Мне повезло, что моя муза стоит рядом со мной, — сказал я, глядя только на нее, как будто разговаривал с ней так, как обычно, когда мы были дома одни. Ее ноги лежали у меня на коленях, она швыряла мне в лицо попкорн, когда мы смотрели фильм. Раздвигая ноги, чтобы я мог видеть ее тугую, влажную п*зденку. Трахать ее, опрокидывая миску с попкорном и забывая о беспорядке. Да, я жаждал этого. Но я также знал, что получу ее этой ночью, потому что теперь Бебе Холл была моей. И я не собирался ее отпускать.

— Я думаю, что моя следующая выставка будет совсем другой, — продолжил я. — Потому что, если бы это зависело от меня, у меня были бы только ее фотографии. Она настолько невероятна.

По комнате пронеслось коллективное «аххх», но я еще не закончил.

— Итак, во многих отношениях, — сказал я. — То, что вы видите сегодня, означает мое прошлое. А мое будущее стоит рядом со мной. Без лишних слов я хотел бы показать вам свою работу.

Все заулюлюкали, и несколько человек в черных костюмах подошли к холстам, которые были накрыты простынями. На счет «три» они сдернули простыни, открыв гостям мои работы. Воцарилась полная тишина, но меня волновала только реакция Бебе.

Я смотрел прямо ей в лицо, когда она оглядывала комнату, отпустив микрофон. Видел, как она подавлена, как сильно она это ненавидела. Образы этих женщин, обнаженных, наложенные на все то, что их символизировало. Бебе перевела на меня свой обиженный взгляд, ее нижняя губа дрожала, и я взял ее руку в свою. Она неохотно позволила мне взять ее, и я подвел ее к самому большому холсту, моему шедевру.

Она ахнула, когда увидела холст, а я улыбнулся про себя.

Это был портрет Бебе, который я сделал несколько месяцев назад. Она держала руки перед собой, скрывая обнаженные сиськи. Ее середина была видна, ее гладкий, подтянутый живот был таким сексуальным, что мне хотелось его лизнуть. Остальная часть тела была прикрыта смятой белой простыней. Несколько волос упали ей на лицо, и она пыталась откинуть их назад, смеясь при этом и глядя прямо в камеру.

Как и все другие мои работы, эта была сделана с двойной экспозицией.

Я несколько месяцев ломал голову над тем, что выбрать в пару к Бебе, но знал, что попал в точку.

На ее изображение была наложена фотография, которую она сделала со мной. Без рубашки, с руками, вытянутыми в защитном жесте перед собой, прикрывая мое лицо от всех. Потому что она была частью меня. А я был частью ее. Вместе мы составляли единое целое.

Бебе посмотрела на меня, и ее глаза наполнились слезами.

— Для тебя, — сокрушенно сказал я, и она, ахнула, бросившись в мои объятия.

Не нужно было говорить никаких других слов. Мы просто обнялись, толпа аплодировала, но впервые в жизни мне было наплевать. Я хотел, чтобы все они увидели, как сильно люблю эту прекрасную, потрясающую, изысканную девушку. Я хотел, чтобы они знали, насколько мне не все равно.

В следующую секунду к нашим объятиям присоединились несколько человек, и я рассмеялся, увидев всех, кто к нам присоединился. Ее родители, родители Арден, Ник и, наконец, ее лучшая подруга, девушка, которая была ее опорой в последние несколько месяцев, и которая стала таким постоянным гостем в моей квартире, что я всегда шутил, что должен дать ей ключ.

— Я так горжусь тобой! — сказала мне Арден с лучезарной улыбкой. — Какая красивая коллекция, а центральный элемент... вау.

Мы улыбнулись друг другу, и я почувствовал искреннюю любовь, исходящую от нее. Мне очень нравилась эта девушка. Она была так же хороша для Бебе, как и для меня. И ее парень тоже был хорош.

Мама Бебе была так взволнована, что ее щеки покрылись сильным румянцем, а ее отец продолжал хлопать меня по спине, поздравляя. В этот момент, в окружении друзей и семьи, держа руку моей девушки в своей, я чувствовал себя целостным.

Впервые за много лет я не чувствовал себя одиноким.

Один взгляд в глаза Бебе... Эти карие, прекрасные бассейны грязных маленьких секретов и прошептанных обещаний.

И я был целостен.

Я притянул ее к себе, ее тело охотно прижалось к моему собственному.

— Ты, — выдохнул я ей в губы, не обращая внимания на то, кто смотрит. — Ты изменила мою гребаную жизнь. И я никогда не отпущу тебя.

— Майлз, — вздохнула Бебе.

— Ты должна быть моей, — сказал я. — Я хочу, чтобы ты была моей полностью. Я хочу, чтобы ты носила знак этого. Хочу, чтобы мой ребенок был в твоем гребаном животе. Хочу, чтобы мое кольцо было на твоем пальце. Я хочу, чтобы ты была рядом со мной. Сейчас и навсегда.

Бебе сморгнула слезы, когда я опустился на одно колено и достал из кармана маленькую коробочку. Внутри лежало кольцо, которое я получил три месяца назад, после того как она помогла мне убрать грязную комнату, через неделю после моей последней ванны с антисептиком. С тех пор я не принимал ни одной.

Оно было платиновым, с большим бриллиантом, потому что я знала, что моя маленькая сорока любит блестящие вещи.

Моя тревога была заоблачной. Я едва мог дышать. Но должен был это сделать.

Я открыл коробку дрожащими пальцами и улыбнулся своей девочке.

— Ты сделаешь меня самым счастливым мужчиной на свете? — сказал я.

— Да, — прошептала она, и я надел кольцо ей на палец, пока все вокруг аплодировали.

И впервые в жизни я хотел, чтобы они увидели все это до последней капли.

Потому что не было ничего прекраснее, чем девушка передо мной, мое кольцо сверкало на ее пальце, когда она обнимала меня за плечи.

Нет ничего прекраснее нас.

Notes

[

←1

]

Идиома, которая означает «держать ответ за свои действия», «расплачиваться за что-то».

[

←2

]

Бэби-долл (англ. Babydoll) — короткая, зачастую безрукавная, свободная женская ночная рубашка или неглиже, один из видов дамского ночного гардероба.