Глава 19

— КОГДА ты собираешься перенести вещи в нашу комнату? — спрашиваю я Чесс, пока она делает макияж в гостевой ванной.

Девушка замирает, держа карандаш для глаз в руке, и смотрит на меня в зеркале.

— Какая разница, где мои вещи? Мы спим в одной постели.

Технически, полагаю, она права. Но прошла уже неделя с тех пор, как мы вернулись из Калифорнии. И назовите меня раздражительным, но всякий раз, когда она скрывается в этой комнате, чтобы одеться, я начинаю волноваться. И сцена с появлением Бритт на пороге совсем некстати. Я боялся, что Чесс взбесится. Но она отнеслась к девушке с пониманием и добротой, успокоив меня.

Тем не менее временами она ведет себя отстраненно. Не знаю, из-за переезда Джеймса, или чего-то другого. И это незнание тоже тревожит.

— Думаю, это важно, — говорю я ей.

— Важно? – девушка с завораживающей точностью проводит по веку карандашом, оставляя темно-зеленую линию.

Люблю наблюдать, как она делает что-то личное, что не видит никто другой. И знаю, что ей тоже это нравится. Каждый раз, когда бреюсь, Чесс появляется в ванной и усаживается на стойку, словно готовясь к шоу.

— Да, очень важно. — повторяю я. – Можно подумать, у тебя там своего рода личное убежище.

Чесс моргает, как будто я говорю на другом языке. Но я уже достаточно её изучил, а это означает, что я знаю, когда она тянет время. Скрещиваю руки на груди и жду оправданий.

Девушка медленно опускает карандаш.

— Иногда я ненавижу твою проницательность.

— Читать людей — моя работа.

Чесс поворачивается и прислоняется к стойке.

— Ты первый мужчина, с которым я живу.

— Для меня это тоже впервые. — коротко улыбаюсь ей. – Если честно, мне это нравится.

— «Пещерный человек», — фыркает она смеясь.

— Мы уже это выяснили.

Чесс озадаченно прикусывает губу.

— У тебя когда-нибудь бывали моменты сомнений?

Возможно, мне стоило обидеться, но это не так. Мы похожи больше, чем она думает.

— Конечно. Я чертовски испугался, когда понял, что мои чувства к тебе выходят за рамки просто влечения или дружбы. Но Декс как-то раз напомнил мне, что на футбольном поле нет места нерешительности, и глупо проявлять её в жизни.

— Глупо? — она приподнимает изящную темную бровь.

— Ну… — ухмыляюсь я. — Скорее это пустая трата сил, которые лучше направить на что-то другое.

Чесс отталкивается от стойки и подходит ближе. Жар скручивает низ живота, мышцы пресса сжимаются откликаясь. Она обвивает руками мою шею и приподнимается на цыпочки. Её поцелуй — томительная ласка и нежная признательность.

Скольжу руками к её восхитительной заднице и сжимаю. Чесс издает тихий горловой звук и прижимается теснее, лаская языком мою нижнюю губу, как конфету.

Волна похоти проходит через меня, раскаленная и тягучая, но я не могу сдержать улыбку у её соблазнительных губ.

— Ты ведь сейчас не пытаешься меня отвлечь, Честер?

Она слегка прикусывает мою губу, вызывая отклик в члене, а затем отстраняется, чтобы встретиться взглядом.

— Думаю, ты не осознаешь, насколько неотразим, Финнеган.

Девушка лениво рисует круги пальцами на моей шее, я прикрываю глаза и тянусь к ней, попробовать её губы снова. Она мурлычет от удовольствия. Мы теряемся в мягких, неторопливых поцелуях, пока она снова не заговаривает.

— Скажем так, подобное отвлечение — это дополнительный бонус.

Усмехаюсь и легонько шлепаю её по заднице.

Чесс взвизгивает и свирепо сверлит взглядом.

— Когда-нибудь отшлепаю по заднице тебя, Мэннус, посмотрим тогда, кто будет смеяться.

— Извращенка, мне нравится.

Чесс кладет ладонь мне на щеку.

— Поможешь перенести мои вещи?

Широко улыбаясь, я коротко её целую.

— Ладно, но сперва, давай хорошенько попрощаемся с гостевой кроватью.

— ДУМАЮ, нужно сменить матрас, прежде чем твои родители снова приедут, — говорит Чесс, вешая черное платье. – Как-то неправильно, что они будут спать там, после того, чем мы только что на нем занимались.

Усмехаюсь и ставлю на пол корзину с её одеждой.

— Не знаю, вообще я собирался установить там памятную доску. «На этом самом месте Финнеган Мэннус подарил Честер пять оргазмов и довел её до слез экстаза».

— Я думала, это ты рыдал.

— Это был эмоциональный момент.

Она забирает у меня корзину.

— Какие ящики мне занять?

Помещение гардеробной имеет форму квадрата с полками на двух стенах, подвесными стеллажами на двух других и массивным комодом высотой по пояс в центре.

— Я занял левую сторону. Почему бы тебе не взять правую? Просто позволь мне убрать кое-какие старые вещи из ящика.

— Звучит неплохо.

Достаю из верхнего ящика пачку старых корешков от билетов и программ студенческих игр, ностальгическое дерьмо, от которого никак не могу избавиться, и кладу их на комод.

— Думаю, нам стоит поставить здесь зеркало. Знаешь, такое перед которыми женщины надевают серьги и прочую фигню? У моей мамы есть такое в гардеробной…

Чесс издает тихий звук, и я оглядываюсь. Но она даже не смотрит на меня. Её взгляд прикован к комоду, а лицо бледное, словно девушка увидела привидение.

Мне требуется секунда, чтобы понять, на что она смотрит, но, когда до меня доходит, сердце болезненно сжимается. Среди вороха бумажек лежит УЗИ-снимок с надписью «фасолинка», нацарапанной сверху ярко-красной ручкой.

Воздух в комнате становится разреженным. Слышу, как колотится сердце, чувствую, как оно рвется из груди. Но не могу пошевелиться.

Ладонь Чесс скользит в мою.

— Финн.

Пальцы конвульсивно сжимаются, сдавливая крепче.

Чесс протягивает свободную руку, касаясь пальцами края снимка.

— Можно? — шепчет она.

Тупо киваю.

Она держит тонкий листок, словно драгоценность, поднося его поближе, чтобы рассмотреть. Меня пробирает дрожь. Не хочу к нему прикасаться. Но не могу отвести взгляд.

— Забыл, что положил его туда, — шепчу я, не зная, обращаюсь к Чесс, или к изображению. Я так небрежно бросил его в ящик, оставил лежать в темноте. Дрожащей рукой забираю фотографию у Чесс.

Это обычный УЗИ-снимок, на нём видно только контур, а не более современная, высокотехнологичная версия, которая показывает точное изображение.

— Бритт суеверно боялась увидеть лицо ребенка до рождения, — говорю я голосом, похожим на шуршание гравия. — Говорила, что некоторые вещи должны быть сюрпризом.

— Милый… — Чесс прижимается щекой к моей руке.

— Даже не знаю, сожалею об этом решении или нет.

Чесс обнимает меня за талию и прижимается к боку. Поворачиваюсь к её теплу и глубоко вдыхаю.

— Я в порядке, — говорю я. — Правда. Просто иногда становится грустно.

— Знаю, — отвечает она, поглаживая мой живот.

Большим пальцем касаюсь крошечного изображения.

Чесс снова заговаривает тихим, неуверенным голосом:

— Могу вставить его в рамку, если хочешь.

Долгое мгновение смотрю на свою малышку.

— Нет. — прочищаю горло. — Не думаю, что справлюсь… Нужно просто найти надежное место для него.

— Конечно.

Делаю еще один глубокий вдох, осторожно кладу листок на комод, подальше от беспорядка, и снова поворачиваюсь к Чесс, чтобы обнять её. Она крепко обнимает в ответ.

— Я переживаю за Бритт, — бормочу Чесс в волосы. — Но я сожалею, если её появление было слишком для тебя.

Чесс смотрит на меня снизу вверх.

— Никогда не извиняйся за подобное, — зеленые глаза изучают моё лицо. — Знаешь, это нормально — общаться с ней. Возможно, у вас получится поддержать друг друга, как никто другой.

— Ради Бога, не говори так.

— Что не говорить?

— Будто я могу поддержать её как никто другой. Мне ненавистна сама мысль, что Бритт страдает, но не думаю, что смогу ей помочь. По-моему, она думает…

Замолкаю в нерешительности, и Чесс хмурится.

— Что?

— Перед тем, как ты вошла, Бритт начала говорить, что, по ее мнению, мы созданы друг для друга. — провожу рукой по лицу. — Она немного запуталась, Чесс. Сказала, что мы заведем ещё ребёнка. Думаю, она хочет... вернуть…

Не могу закончить.

— Чёрт, — шепчет Чесс.

— Ей нужна помощь. Но я не могу ей помочь. Я пытался сказать, что у неё всё впереди. Однажды она встретит другого и у них будут дети. Как и у меня.

Если бы не смотрел прямо на Чесс, то не заметил бы, как девушка вздрогнула. Она хорошо скрывает это, сжимая мою руку.

— Так и будет.

Чесс отпускает мою ладонь и открывает ящик, чтобы заполнить его носками.

Я стою рядом в оглушающей тишине.

— Тебя расстроило, то, что я сказал.

Она смотрит на меня.

— Конечно, я расстроена. Твоя боль — моя.

Я верю в это. Чувствую. Утешение, которого я не ожидал, но ценю. И все же.

— Но дело не в этом. Что-то задело тебя лично. Что?

Линия её изящных плеч напрягается. Она открывает следующий ящик.

— Я в порядке, Финн. Правда.

Беру её за руку, чтобы заставить остановиться.

— Чесс, ну-же. Тебя что-то беспокоит с тех пор, как приходила Бритт. Думаешь, я не вижу?

 Проблеск паники вспыхивает в её глазах, прежде чем она отводит взгляд.

— Сейчас не время об этом говорить.

Высвободившись, она выходит из гардеробной.

Я следую за ней.

— Время никогда не бывает подходящим, чтобы рассказать о том дерьме, что причиняет боль. Но я рядом. — Догнав, хватаю её за локоть, и она останавливается. Придвигаюсь ближе, пока не прижимаюсь грудью к ее спине. — Поговори со мной. Пожалуйста.

Я достаточно высокий, чтобы видеть, как она закрывает глаза, а её лицо искажает боль.

— Я не могу их иметь. Детей. Младенцев.

Это последнее, что я ожидал услышать.

— Что?

Её дыхание прерывается.

— Я практически бесплодна.

Дерьмо. Каждая моя фраза о желании иметь детей всплывает в голове. Должно быть, для Чесс это было как пощечина. Но она позволила мне трепаться об этом и плакать у нее на плече.

— Сладкая… — тянусь к ней.

Она отодвигается и начинает расхаживать по комнате.

— Я узнала об этом во время фиаско с латексом. У меня всегда были нерегулярные месячные, ужасные спазмы и все такое. Я думала, что проблема латекса связана с… Как бы то ни было, мне провели полное обследование и обнаружили кисты в матке. — она говорит все быстрее и быстрее. — Я попросила удалить их. Но все было так плохо, что остались значительные рубцы, и врачи сказали, что у меня почти нет шансов забеременеть. Матка деформирована, и все такое.