Глава 28

Оукли

Я ввожу последнее число, кусаю ноготь, и чертова штука снова мигает красным.

— Черт, — шиплю я шепотом, прислоняясь спиной к стене, когда накатывает очередной приступ головокружения.

Когда, черт возьми, он сменил пароль?

Каждый вечер, когда приходило время, идти домой, я заходила в кабинет моего отца, и он ухмылялся и спрашивал, как прошел день… убирая папку в этот сейф. Я знаю, что все тонкости бизнеса Blaze находятся в этом сейфе. Просто раньше мне никогда не хотелось остановиться и подумать об этом. Сейчас все по-другому. Я сразу осознала, насколько я здесь не посвящена. Мне нужно чувствовать себя ближе к моему отцу, и я хочу большего. Я Блейз. Пришло время выяснить, что это на самом деле значит.

Я провожу руками по лицу, обмахиваясь, слой пота покрывает мою кожу. Затем я достаю свой телефон и начинаю прокручивать картинки и контакты снова, снова и снова, пока не приходит мысль, которую я еще не пробовала. Облизывая губы и в слабой надежде, что моя следующая догадка не сработает, я набираю соответствующие цифры.

Шесть. Два. Семь. Четыре. Семь. Семь. Два.

Как раз в тот момент, когда я собираюсь вздохнуть с облегчением, вздох застрял у меня в горле, заставляя меня задыхаться. Дверь сейфа открывается со щелчком.

О, черт возьми, нет.

Я наклоняюсь, заглядывая в небольшое отверстие, и меня встречает по меньшей мере дюжина папок. Я медленно хватаюсь за металлическую дверь, открывая ее до конца, но как только я это делаю, я слышу голос Алека, гремящий в коридоре, выкрикивающий мое чертово имя.

— Черт! — Я вскакиваю, быстро хватаю каждую папку и запихиваю их в свою спортивную сумку.

Да, они принадлежат мне, и я имею на них право, но я должна сделать это сама, без его влияния или требований. И, учитывая то, как обстоят дела сейчас, я понятия не имею, кому и чему можно доверять.

Я только что захлопнула сейф и бросилась, чтобы упасть в кресло моего отца, когда Алек врывается в дверь. Я поднимаю взгляд с намерением посмотреть, но вместо этого из меня вырывается громкий смех. На его серой футболке Blackline засохла кровь. Я предполагаю, что это произошло из-за его разбитой губы, может быть, даже немного из-за подбитого глаза, который у него тоже опух, но раны не видно.

Алек пристально смотрит на меня.

— Что ты делаешь?

— Восхищаюсь работой Роуэна. — Ухмыляюсь, изучая его лицо.

Он игнорирует меня, подозрение создает глубокие складки вокруг его глаз.

— Это первый раз, когда ты переступаешь порог этого офиса с тех пор, как мы вернулись к работе.

— Откуда, черт возьми, ты знаешь?

Он сдвигается, чтобы прислониться к дверному косяку, и я заставляю себя отвести взгляд от того, как рубашка натягивается на его бицепсах, когда он это делает. Я прочищаю горло и, мертвой хваткой вцепившись в свою сумку, встаю и направляюсь к нему. Он не отходит от двери, поэтому я останавливаюсь перед ним, медленно поднимаю глаза, чтобы встретиться с ним взглядом. Мой лоб морщится в ту секунду, когда наши взгляды соприкасаются, и его лицо вытягивается.

Рука поднимается, чтобы приласкать меня, я уверена, но я использую созданное ею небольшое пространство, чтобы нырнуть под его руку и направиться обратно по коридору. Его трудно игнорировать, труднее сопротивляться, и когда он смотрит на меня, как на сломленную, такой отчаянно нуждающийся во мне, я не могу не желать того же.

Затем в моих ушах звучат стоны его жены, и я хочу отрезать ему член, и запихнуть его в его же глотку.

— Оукли.

— Отвали, Алек. Я только иду в кладовку, чтобы кое-что проверить.

Я задерживаю дыхание, пока не слышу, как за мной закрывается дверь, давая мне знать, что он не последовал за мной. Затем я быстро обхожу здание, чтобы скрыться из виду, замечая Роуэна в другом дальнем конце. Он стоит там, уперев руки в бедра, опустив подбородок на грудь. Его губы шевелятся, но глаза устремлены в землю. Когда его правая рука поднимается, чтобы в задумчивости прикрыть рот, я подхожу ближе, но в этот момент чья-то рука протягивается, обхватывает его запястье, и я замираю.

Роуэн поднимает голову, его плечи заметно опускаются, когда он позволяет человеку притянуть его ближе. Рука поднимается, разглаживая синяк на его челюсти, прежде чем погрузиться в его каштановые волосы. Я наблюдаю, как голова Роуэн откидывается назад от этого ощущения, а затем фигура подходит ближе, закрывая небольшой промежуток, который все еще существовал, тело больше не скрыто за торцом здания.

Мои глаза расширяются, когда двое образуют одно целое грудь в грудь, глаза в глаза и… святое дерьмо… губы в губы.

У меня отвисает челюсть.

Я пытаюсь двигаться, отступить, исчезнуть или что-то в этом роде. Что угодно, только не стоять прямо здесь, прямо сейчас. Что угодно, кроме того, чтобы увидеть, что происходит. Моя сумка выскальзывает из моих пальцев, ударяясь об пол с мягким стуком, который, оказывается, может быть таким же пронзительным, как пожарная тревога.

Четыре глаза устремляются на меня, одни сузились, другие расширились.

И мое сердце сжимается, когда Роуэн поворачивается, отталкивает Джио от него, прежде чем убежать. Джио, спотыкаясь, возвращается в здание. Он поворачивается, ударяя по стене тыльной стороной кулака, его лоб падает на бетонную стену.

О, Роуэн.

Я знала, что у моего лучшего друга был секрет, но я никогда не думала, что это было что-то, чего он сам боялся. Я продолжаю идти вперед, и Джио поворачивается, чтобы выпрямиться, бросая мне вызов, возможно, ожидая, что я буду осуждать его. Кто знает, что он думает обо мне?

Я делаю шаг вперед, и его тело на мгновение застывает, но когда я обнимаю этого парня, который еще шестьдесят секунд назад был не более чем моим новобранцем, он позволяет мне. Ему требуется секунда, но затем он прерывисто выдыхает, и его руки сжимаются вокруг меня. Я понятия не имею, что сказать, и я предполагаю, что он тоже, потому что он отступает, разворачивается на каблуках и уходит, не сказав ни слова.

Я глубоко вздыхаю, проклиная себя, а затем повторяю позицию, которую он занял у стены. Я заставила своего лучшего друга чувствовать себя виноватым из-за того, что он не любил меня, хотя все это время он делал именно то, что говорил. Я просто не расслышала слов между строк, которые, держу пари, он только что выучил сам. Он пытался любить меня, без сомнения, всем, что у него было, как он и сказал мне.

Но он не мог, и теперь мы оба знаем почему.

Роуэн гей. И он боится своей собственной правды.

Я смотрю на свою сумку, желание читать файлы полностью исчезло, поскольку новые неотложные дела требуют моего внимания. Я хватаю ее и поворачиваюсь, чтобы побежать за угол, надеясь догнать Роуэна до окончания обеда, но я замираю на месте, задыхаясь, прежде чем броситься вперед и врезаться в Алека, который сжимает руками горло Джио.

— Алек, какого хрена? — Кричу я, пытаясь протиснуться между ними.

Но он не позволяет этого, легко отводя меня в сторону одной свободной рукой. Джио задыхается, его глаза встречаются с моими.

— Алек, отпусти его! Ты что, блядь, с ума сошел? Он студент!

— Нет, пока он не скажет мне, почему вы двое так уютно устроились за этим чертовым зданием, где, как ты думала, никто не мог видеть вас.

Я замираю, а Джио зажмуривает глаза, извиваясь в руках Алека и борясь за воздух. Джио не маленький парень, он высокий и мускулистый, чертовски подтянутый, но Алек — зверь. Джио никак не может выкрутиться из этого положения. Глаза Алека скользят по мне, сужаясь, когда он видит законный страх в моих глазах. Вена на его виске начинает пульсировать, и мое сердце колотится в груди.

Черт. Черт, черт, черт.

Он усиливает хватку, и Джио начинает задыхаться.

Чтобы сделать ситуацию в миллион раз хуже, Роуэн выбегает из-за угла, его глаза в тревоге расширяются при виде этого зрелища. Он бросается вперед, но когда Алек снова заговаривает, он тоже замирает.

— Скажи мне прямо сейчас, черт возьми, Оукли! Какого черта его руки были на тебе? — Продолжает он бушевать. — Какого хрена ты была в его объятиях? Почему… он прикасался к тебе? — Гремит он.

Я перевожу взгляд на Роуэна, который смотрит на меня широко раскрытыми глазами, его лицо заметно бледнеет, прежде чем его выражение искажается.

Черт.

Я сглатываю и возвращаю свой пристальный взгляд к Алеку, прищурившись.

— Ты хочешь, чтобы я это сказала? Прекрасно.

— Оукли, — хрипит Роуэн.

Но я продолжаю говорить:

— Я попросила его пригласить меня на свидание, — я сглатываю, — а потом трахнуть меня.

Глубокое рычание ударяет в грудь Алека, и он двигается, чтобы упереться предплечьем в ребра Джио.

— Он отказал мне, и мне стало стыдно. Ему было неудобно, поэтому он обнял меня.

Глаза Алека сужаются, его хватка ослабевает достаточно, чтобы Джио сделал быстрый вдох. Он переводит взгляд обратно на Джио.

— Ты ей отказал?

Челюсть Джио сжимается на мгновение, прежде чем он коротко кивает. Алек бросает его на землю, и он начинает кашлять. Когда Роуэн делает шаг вперед, голова Джио вскидывается, жесткий взгляд освещает его лицо, и глаза Роуэна опускаются на пол. Джио выскакивает и протискивается мимо него. Мой взгляд возвращается к Алеку, когда его крупная фигура отбрасывает на меня тень.

Его глаза безумны, его лицо застыло в камне, когда он смотрит на меня сверху вниз. Он наклоняет голову, слегка оглядываясь через плечо, таким образом, говоря Роуэну, чтобы он проваливал, и его брат радостно улепётывает.

Когда его глаза возвращаются к моим, он сдвигается, легким толчком прижимая меня спиной к стене, и заключает меня в клетку.

Он говорит сквозь сжатую челюсть:

— Ты хочешь, чтобы тебя трахнули?

Когда я не отвечаю, он вклинивает колено между моих ног.

— Хочешь впустить кого-нибудь другого в свою киску, Оукли? Хочешь почувствовать этот жар глубоко в своем теле, готовый и ожидающий, чтобы принять новый член, только чтобы не быть опустошенной? Потому что это все, что ты получишь, если в тебя войдет другой член, это не наполнит тебя так, как сделал бы это я. Это не удовлетворит тебя так, как я. — Он поднимает колено, прижимая его к моим джинсам, и я стискиваю зубы, чтобы удержаться от толчка в него. — Никто не будет трахать тебя, кроме меня, — рычит он и опускает голову мне на шею.