4
В холле отделения неврологии было пусто и тихо. Раздавалось только приглушенное гудение кофемашины. Скотт опустился на длинную оранжевую скамью. Рядом стоял низкий столик, на котором были разбросаны сотни раз перелистанные журналы — вторжение ярких красок в мир тусклых цветов. Через несколько часов бригада уборщиков снова сложит их в стопку. Возле Скотта остановился человек в белом халате.
— Кинросс? Что ты здесь делаешь? Разве у тебя дежурство?
— Привет, Дуг.
— Выглядишь ты не очень…
— Просто устал.
— Кстати, раз уж я тебя встретил… Послезавтра я обедаю с двумя представителями одной компании. Почему бы тебе не пойти с нами? Они очень интересуются твоей работой. Это хорошая возможность заявить о себе и получить бюджет.
— Мы это уже обсуждали, Дуг. Любому понятно, чего хотят эти люди. Им наплевать, излечатся пациенты или нет. Все, что их волнует, — это продажа лекарственных препаратов и занятие наиболее выгодной ниши в системе.
Доктор Дуглас Дойл опустился на скамью рядом с коллегой.
— Ты ошибаешься, Кинросс. Здесь простое уравнение: нет денег — нет исследований, а без исследований нет ни прогресса, ни излечения. Все, кто занимается исследованиями, связаны с большими фармацевтическими компаниями, с международными организациями, имеющими достаточно средств, чтобы финансировать свои программы. Почему же ты должен поступать иначе?
Скотт вздохнул и мрачно посмотрел на собеседника.
— Столько разговоров, денег, обещаний… А люди по-прежнему страдают. Болезнь рассматривается как объект экономического рынка, такой же, как любой другой. Лаборатории переориентировались с разработки препаратов на их продажу. По мне, это ненормально. Пусть это наивно, но я по-прежнему считаю, что наша работа — это миссия, а не ремесло. Ты как хочешь, Дуг, но я не буду участвовать в этой игре.
Доктор Дойл пожал плечами и встал.
— И все же, подумай еще. Ты не можешь вечно играть один.
Скотт посмотрел ему вслед, затем провел рукой по волосам, откинулся на спину и закрыл глаза. В голове тут же возникли образы: вечер в «Уитчери», улыбка Эммы, Дженни бросается ему на шею после того, как они обнаружили свой индекс, Дайан, уходя, закрывает дверь квартиры, мать машет ему рукой…
Скотт ощутил чье-то присутствие и открыл глаза. К нему скользнула маленькая фигурка.
— Здравствуйте, доктор! — радостно выпалил мальчик.
Кинросс попытался придать лицу укоризненное выражение.
— Джимми, только не говори мне, что ты опять сбежал из своего отделения. Ты знаешь, который час? Ты должен спать.
— Все хотят, чтобы я спал, а я не хочу. Я разгадал их хитрость: чем больше я сплю, тем больше у них времени потрепаться друг с другом.
— Как ты убежал на этот раз?
Мальчик поколебался, а затем махнул рукой в глубину коридора. Кинросс нахмурился.
— Ты прошел через охраняемую зону на моем этаже?
— Я быстро… Меня никто не видел!
— Джим, там находятся самые опасные пациенты. Это зона повышенного риска. Ты не должен туда заходить. Тебе понятно?
— Но они все заперты в своих палатах… И если это так опасно, почему код для открытия дверей написан прямо над панелью с кнопками?
— Потому что люди, которых туда поместили, уже не могут его прочитать. Не говоря о том, чтобы набрать.
— Они настоящие сумасшедшие?
— Можно сказать и так. Вот тебе еще одна причина не гулять по этому сектору.
Кинросс прекрасно понимал, чем рискует Джим, если столкнется лицом к лицу с одним из пациентов закрытого отделения. Мальчик раскаянно кивнул, затем подошел к доктору и тихо спросил:
— Вы плохо выглядите. Вы заболели?
Кинросс улыбнулся.
— Нет, Джим. Я же врач, и это ко мне приходят те, кто заболел. Скажем так: у меня бывали дни полегче, чем сегодняшний.
— А к кому идут врачи, если они заболеют?
Кинросс дружески погладил его по лысой голове и предпочел сменить тему:
— Лучше расскажи, как проходит твое лечение.
— Они говорят, что химиотерапия идет мне на пользу, но у меня от нее такая слабость! Последние шесть дней мне ее не проводили, и я чувствую себя лучше. Но завтра после обеда — опять. Я так боюсь!
— Не бойся. Зато потом ты сможешь навещать меня, когда тебе захочется.
— Договорились! — искренне обрадовался приглашению Джим.
Доктор посмотрел на часы. Пора было посмотреть, как там Мэгги.
— А теперь, дружок, ты доставишь мне удовольствие, если отправишься в свою палату. И пожалуйста, на лифте.
Мальчик хмыкнул. Скотт проводил его до вестибюля отделения.
— До завтра, доктор.
— В любое время, Джим.
Кинросс убедился, что мальчик пошел к себе, затем направился в палату миссис Твентон. Он приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Мэгги сидела в кровати; увидев доктора, женщина вздрогнула.
— Кто вы? Немедленно убирайтесь из моего дома, или я вызову полицию!
Мэгги была не на шутку рассержена.
— Убирайся! Ты вор! Я не дам тебе ограбить мой дом!
От волнения ее речь стала неразборчивой. Скотт подошел и заговорил спокойным голосом:
— Мэгги, все в порядке. Это я, ваш врач. Я выходил ненадолго. Мы говорили о ваших детях.
— О детях? Каких детях?
Она снова начала путаться в словах. Скотт уточнил:
— Ваши дети, Эндрю и Майкл.
— Не знаю таких. Уходи! Ты не обманешь меня своей болтовней!
Яростным жестом миссис Твентон схватила стоявший рядом графин с водой и со всей силы швырнула его в доктора. Звук бьющегося стекла эхом разнесся по палате. Скотт никогда не видел ее такой. Она барахталась в кровати, пытаясь подняться, но без всякой координации. Скотт бросился к ней, чтобы не дать ей причинить себе вред. Она начала кричать. Размахивая руками, она опрокинула столик-поднос и нанесла доктору неуклюжий, но сильный удар. Кинросс понял, что ближайшие часы будут трудными.