29

Ветер слегка разогнал черные тучи, и под просветами море снова засверкало. Вид, открывавшийся с высоты поместья, поражал величественным спокойствием. Это слово как нельзя лучше определяло очарование и силу острова Арран. Чуть в стороне от особняка, на скальном выступе, куда случайно не забредешь, ржавой решеткой было огорожено небольшое квадратное пространство. Снаружи росли кедры, низкие из-за постоянных ветров, а внутри находилось несколько надгробий и два покрытых мхом кельтских креста. Если бы не золотистые буквы на могильных плитах, легко можно было бы поверить, что этим захоронениям сотни лет. Здесь нашли последнее пристанище родители Гринхолма, мать и три брата Мэри. На еще одном могильном камне, увенчанном ангелом с черепом в руке, время почти полностью стерло надпись.

С этого места были видны только верхушки крыш замка Гленбилд. Рядом, на востоке, возвышался утес, отмечавший границу поместья.

Четверо мужчин несли гроб с телом Мэри Гринхолм. Рядом с гробом, почти касаясь рукой крышки из светлого дерева, шел Уильям Гринхолм. За ним следовал пастор, далее — Дженни, Эдна, семейный доктор и несколько соседей. Замыкали шествие Кинросс и Холд. Скромная процессия пересекла луг, раскинувшийся перед замком, углубилась в лес и теперь двигалась вдоль каменистого отрога по неровной дороге в сопровождении ветра, который то нежно шелестел в траве, то свистел в деревьях.

— Кажется, Гринхолм стойко выдержал удар, — заметил Скотт.

— Он всегда стойко держит удары, — отозвался Холд.

— А помните, Дэвид, что вы говорили мне во время нашей поездки в Сибирь?

— Что именно?

— Об атмосфере покоя в том месте, где произошла насильственная смерть…

— Помню.

— Возможно, я ошибаюсь, но сегодня утром в особняке я ощутил тот самый покой.

Холд остановился.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил он.

— Наверное, сейчас не самый подходящий момент, но я хочу быть честным: мне кажется странным, что Мэри умерла как раз в тот вечер, когда у нее случился коллапс.

— Что я должен на это ответить, доктор? — бесстрастно спросил Холд. — Вы полагаете, что она была убита?

— Ну, так далеко я пока не захожу, — проговорил Скотт, глядя вслед уходящей процессии. — Я просто задаю себе вопросы. Но совпадение удивительное, вы не находите?

— Если вас это так беспокоит, можете позже поговорить с доктором Мересфордом. Он констатировал смерть.

— Пожалуй, воздержусь. Во-первых, я не полицейский, и потом, он слишком близок к семье Гринхолма.

— Да, это так. Но это вовсе не означает, что он стал бы покрывать преступление.

И Холд, не дожидаясь доктора, двинулся догонять скорбное шествие.

Пастор произносил речь, но Гринхолм его не слушал. В его груди теснились другие слова, но он не мог их высказать. По обычаю Западных островов гроб поставили рядом с могилой на четыре камня из гладкого базальта. Гринхолм как зачарованный смотрел на яму. В нескольких шагах от могилы Дженни поддерживала Эдну, которая беззвучно плакала.

Ветер относил к югу черные, разбухшие от дождя тучи. Было на удивление тихо, даже птицы не кричали. Когда пастор благословил гроб, Гринхолм положил на него руку и сделал знак опускать. Церемония прошла просто и скромно, но Гринхолм, а за ним — и все остальные, отказался покидать кладбище, пока гроб не засыпали землей и не установили сверху могильную плиту. Таким образом, погребение заняло в три раза больше времени, чем вся церемония похорон. Холд стоял рядом с патроном, хотя тот его не замечал.

На обратном пути Гринхолм шел впереди. Казалось, он стал меньше ростом и еще больше постарел. В его походке появилась неуверенность. У подножия горного отрога, там, где от дороги ответвлялась тропинка, ведущая в лес, он остановился и окинул взглядом пейзаж. Много лет назад, когда они с Мэри только перебрались в это поместье, они приходили сюда, чтобы сидя на камнях любоваться восходом солнца. Гринхолм обернулся. Все взгляды были прикованы к нему. Он знаком попросил Дженни и Скотта приблизиться, и, когда они сделали это, зашагал дальше.

— Спасибо вам, что пришли, — сказал он.

— Мы не могли не прийти, — отозвалась Дженни.

Гринхолм повел носом, словно принюхиваясь к ветру.

— Вы оба еще очень молоды. Вряд ли вам часто приходилось хоронить своих близких. По крайней мере, я надеюсь на это.

Дженни опустила голову, ничего не сказав.

— Но позвольте вам сказать кое-что, что я не раз испытал на себе и в чем снова убедился сегодня. Это одна из тех безусловных истин, что присущи всему человеческому роду. Каждый рано или поздно открывает ее для себя. Когда вы провожаете в последний путь своих близких, те, кто идут рядом с вами — это и есть те, кто составляет вашу жизнь. Какова бы ни была ваша профессия, уровень достатка, те, кто следует с вами за гробом — это ваша настоящая семья.

Гринхолм обернулся и движением головы указал на маленькую процессию.

— Это простые люди, с которыми мы знакомы много лет.

Дженни обратила внимание, что в толпе нет Холда, но тут же сказала себе, что, как хороший управляющий, он наверняка задержался у могилы, чтобы убедиться, что надгробие установлено так, как надо. Идя дальше по дороге, она задумалась над словами Гринхолма. Кто был на похоронах ее брата?

Кинросс прочистил горло.

— Мистер Гринхолм, могу я вам задать один вопрос?

— Отныне я никуда не спешу и могу ответить на любые ваши вопросы, доктор. Пожалуйста, спрашивайте.

— Насчет прошлой ночи…

Гринхолм застыл на месте.

— Знаете, я и сам хотел поговорить с вами о последних часах Мэри, но думал, что сейчас, когда прошло еще так мало времени…

Дженни поспешила вмешаться.

— Сейчас и в самом деле рано об этом говорить. К тому же, это личное, Скотт.

— Бросьте, профессор. Это всегда будет так же болезненно, как сегодня, сколько бы времени ни прошло. Я слушаю вас, доктор.

Дженни метнула на Кинросса яростный взгляд. Тот чувствовал ее недовольство, но уже не мог отступить.

— Вы присутствовали при том, как у Мэри произошел коллапс?

— Я провел с ней всю вторую половину дня и не заметил ничего необычного в ее состоянии. Ее сознание то прояснялось, то снова затуманивалось. Однако удивительная вещь: даже когда разум отказывал ей, она очень точно чувствовала мое настроение. Мэри не могла бы сказать, какое сегодня число и как меня зовут, но она ощущала мое напряжение и мой страх. Ее чувства были предельно обострены, как будто инстинкт заменил собой угасающий рассудок. По крайней мере, так было вначале… Затем мне понадобилось уехать, и с ней осталась Эдна. К девяти часам вечера я вернулся, мы разговаривали, я задавал ей вопросы… У нее были моменты просветления, каких не было уже много месяцев, но между этими короткими моментами она…

Гринхолм замолчал и сделал глубокий вдох.

— Если не хотите, вы не обязаны говорить, — напомнила Дженни.

Старик с улыбкой повернулся к ней.

— Мы же обещали ничего не скрывать друг от друга, милая леди. Я хотел сказать, что затем ее состояние ухудшилось. Я чувствовал как никогда раньше, что я ее теряю. У нее начались проблемы с речью и ориентацией в пространстве. Она не понимала, что я ей говорил, даже если это были самые простые слова. А затем она взглянула на меня, как на незнакомца. Это было ужасно. Она была здесь, рядом со мной… Но это была уже не она. Невыносимое ощущение!

Гринхолм сделал паузу и продолжил:

— Вконец устав, она уснула около половины второго ночи. Я пытался ее будить, но она была полностью вымотана.

— Вы помните ее последние «сознательные» слова?

Гринхолм прекрасно их помнил и знал, что никогда их не забудет. Однако он сделал вид, что задумался, а затем ответил:

— Мы о стольком многом говорили… Возможно, я вспомню их позже. Зато я помню самые последние слова, которые я сказал ей. «Доброй ночи».

Старик скрипуче усмехнулся.

— Десятки лет, прожитых вместе, увенчались такой банальной фразой. Я держал ее за руку и смотрел на нее, пока сам не уснул. Я проснулся на рассвете, сжимая ее холодную руку и понял, что ее больше нет.

Сильный порыв ветра почти заглушил последние слова Гринхолма. Дженни больше не могла сдерживаться. Она взяла Уильяма Гринхолма под руку и свирепо посмотрела на Скотта. Вопреки ожиданиям, старик не отстранился.

— Я вам уже говорил, — произнес он усталым голосом, — что на какое-то время вынужден был оставить Мэри тем вечером. Это по поводу нашего предприятия. Один мой старый знакомый, с которым я когда-то вел дела, порекомендовал мне человека, некоего Брестлоу, который может помочь вам оформить патент. Он канадец, молодой, способный и, очевидно, очень востребованный в своей профессии. Я с трудом смог до него дозвониться. Он произвел на меня впечатление образованного и толкового человека. Он знает, что необходимо предпринять, чтобы защитить ваше открытие.

Вдруг Гринхолм остановился и огляделся.

— А где Дэвид? — спросил он.