Под оберткой была коробка безо всяких отметок. Мама открыла ее, и ее ладонь взлетела ко рту.

— О, Скайлар.

— Это из Перу. Шерсть альпаки. Я купил это у местных. У них прилавки прямо на улицах, там леди вяжут и болтают друг с другом. Они не очень хорошо говорят по-английски, но явно умеют торговаться с туристами. Это одеяло.

Она вытащила одеяло и приподняла. Оно было разноцветным и элегантно связанным с узором, часто встречающимся в вязаных вещах, которые я видел. Маленькие альпаки украшали края. Маме вечно было холодно, и увидев это одеяло, я знал, что оно станет идеальным подарком.

— Ты же дома уже шесть месяцев.

— И мне было очень сложно не отдать его тебе в ту же секунду, когда мой самолет приземлился. Зима близко. С ним тебе будет тепло.

Мой брат кашлянул, и там отчетливо слышалось «жополиз».

— Довольно, Джейк, — пожурила его мама. — Оно изумительное, Скай. Я не знаю, как тебя отблагодарить.

Я поцеловал ее в щеку.

— А тебе и не нужно. С днем рождения, мама.

Она крепко обняла меня, прижимая одеяло между нами к своему сердцу.

— Я люблю тебя, милый.

— Я тоже тебя люблю, — я позволил себе на мгновение насладиться теплом ее объятий и мягким запахом лосьона для тела, которым она пользовалась каждое утро.

— Мне пора бежать. Не перерабатывай сегодня. А тебе, — я показал пальцем на своего младшего брата, который притворно набычился, — желаю хорошего первого дня в школе. Возможно, не стоит упоминать, что мы родня. Не то чтобы я тебя стеснялся, но кажется, миссис Маллиган все еще директриса, и она наверняка меня еще не забыла.

Джейкоб закатил глаза так, как умеют только подростки.

— Я сам тебя еще не забыл. Вот только подумаю, что забыл, а ты заявляешься и врубаешь на полную громкость Селену Гомез в восемь часов чертова утра.

— Ах, ты меня любишь.

— Это еще не точно.

Я отмахнулся от него, но заметил легкую улыбку, когда он повернулся обратно к вафельнице.

— Ладно, я ушел.

Я напоследок чмокнул маму в щеку, хлопнул Джейкоба по плечу и направился к машине, глядя на время. У меня оставалось двадцать минут, чтобы добраться до кампуса и найти нужную аудиторию.

***

Я плюхнулся на место рядом с Хантером, одним из моих лучших друзей и соседей по комнате. Он болтал с Мэвериком, соседом по комнате №2, который сидел по другую сторону от меня, но дернулся и повернулся, когда я хлопнул его по плечу.

— Привет-привет. Почему, черт возьми, мы в передних рядах и в центре? — спросил я.

Они выбрали места во втором ряду лекционного зала, прямо перед подиумом, на котором будет стоять преподаватель. Я бы точно не выбрал этот ряд.

— Явился, — сказал Хантер. — Чувак, все было занято. Если мы хотели занять три места рядом, ничего больше не оставалось. Ты по сторонам смотрел?

Я обернулся на поднимающиеся ряды и лица полусонных студентов, ждущих начала утренней пары. Он прав. Аудитория была забита битком, и вариантов не оставалось.

— Кто бы знал, что так много людей интересуется древними цивилизациями? — сказал Мэверик, наклоняясь вперед, чтобы присоединиться к разговору.

Я знал этих парней несколько лет, и недавно мы вместе сняли квартиру за пределами кампуса, чтобы сэкономить деньги. Мы познакомились, работая в местном клубе в городе. Никто из нас не знал, что мы хотим делать со своей жизнью, так что мы договорились записаться на год в университет и посещать разные курсы, чтобы попытаться найти какое-то направление.

До сего момента я путешествовал по миру, был волонтером и работал на первых попавшихся работах, чтобы оплатить поездки. Уолтер называл меня бездомным и безответственным. Мама говорила, что я — дикая птица, которой надо расправить крылья и познать весь мир, прежде чем оседать на одном месте. Она это поощряла.

Университет был моей попыткой осесть на одном месте.

Я плюхнул рюкзак на пол между ногами и вытащил планшет. Один наушник поставлял тихую музыку в мой мозг, другой был убран, и я открыл учебный план курса.

— Кто преподает? — спросил я у парней. Не то чтобы это имело значение — я все равно не знал никого из профессоров. — Мы знаем что-нибудь о нем или ней?

— Это он. Я слышал, он новенький, — сказал Хантер, поправляя на носу очки в темно оправе. — Мой приятель Коул сказал, что прежний профессор истории ушел на пенсию в прошлом году. Этот новенький перевелся откуда-то из другого места. Не знаю точно, откуда. Нам о нем ничего неизвестно.

— Его зовут Джексон Палмер, — сказал Мэверик, читая с планшета. Его золотисто-каштановые волосы упали на лицо, и он отбросил их назад, когда поднял голову. — Тут говорится только об его образовании и о том, что он тринадцать лет преподавал на университетском уровне. Больше ничего. Но есть служебное фото. Он выглядит... суровым.

Мэверик повернул планшет, показывая нам, и мое сердце замерло-дернулось-затрепетало в груди, чего никогда прежде не случалось. Я выхватил планшет Мэверика из его рук.

— Ох, уймись, мое трепещущее сердечко. Он охрененно потрясающий.

Хантер фыркнул, а Мэверик просто улыбнулся.

— Эм, ну наслаждайся?

Я замахал на своих друзей, затыкая им рты.

— Ш-ш-ш. Не сейчас. Дайте мне мгновение насладиться этим высоким, мрачным и охеренным красавчиком.

— Ему ж типа сорок, чувак. Он старый и выглядит сердитым.

Я зажал Хантеру рот.

— Хватит критики. Вах, эти глаза, эти волосы, этот точеный подбородок. Ммм... так и хочется куснуть его, лизнуть и...

— Если ты лизнешь мой гребаный планшет, у нас будут проблемы, — Мэверик потянулся через Хантера, чтобы схватить свой девайс, но я держал его вне досягаемости.

— Неа. Еще не закончил. Иисусе, я знаю, что на нем рубашка, но вы посмотрите на ширину этих плеч. Готов поспорить, у него есть волосы на груди. Я хочу зарыться в них носом.

— Меня только что слегка стошнило, — объявил Хантер. — Мы можем воздержаться от деталей?

— Не можем. Почему это должно быть фото по пояс? Как я должен оценить весь воображаемый сексуальный опыт, не видя, как на нем сидят брюки?

— Можешь подождать до начала пары, — сказал Мэверик. — Он придет сюда минут через пять.

Хантер пихнул Мэверика локтем в живот.

— Не поощряй его.

— Это мило. Взбудораженный Скай — мой любимый. Готов поспорить, теперь ты совсем не возражаешь против мест в передних рядах.

— Я готов расцеловать вас обоих.

— Чувак, перебор. Совсем перебор.

Я погладил экран планшета, мечтательно вздохнув.

— Мы могли бы родить таких красивых детишек.

— Эм, Скай, ты в курсе, что...

Я отмахнулся от Хантера.

— Ш-ш-ш, не порть мою фантазию, — затем я стал петь планшету старую добрую песню AC/DC о том, что он лучший мужчина, что я видел в жизни, — меняя местоимения, конечно, потому что ну вот так я делал.

— Понеслось, — Хантер откинулся на свое сиденье. — Ну вообще не позорно, нет.

Мэверик рассмеялся и только обрадовался, когда я запел чуть громче. Они привыкли, что я внезапно начинаю петь в самые разные моменты. Хантер притворялся, будто стыдится, а Мэверик поощрял меня.

Несколько других студентов наблюдало за всем этим, но мне было все равно. У меня не было стыда. Вот такой вот я, и если им не нравилось, они могли куда-нибудь пересесть.

Я пританцовывал с планшетом, едва оставаясь на своем сиденье, и громче запел о том, как этот привлекательный дьявол-учитель сотрясает землю и пробуждает томление в моем сознании, потому что да, в моем вымышленном мире он будет моим, полностью моим.

Я совсем увлекся, так что, когда Хантер зашипел и выпучил глаза, я по ошибке посчитал это очередным смущением. Только когда кто-то прочистил горло в передней части комнаты, где-то за пределами моего бокового зрения, я остановился.

Резко развернувшись, я оказался лицом к лицу с сексуальным доктором Джексоном Палмером во плоти. Я прижал планшет Мэверика к груди и захлопнул рот. Хмурая гримаса этого парня могла уделать все хмурые гримасы в мире, но это ни капельки не убавляло его привлекательности. Вживую он был в тысячу раз аппетитнее.

— Если вы ищете пары по исполнительскому мастерству, вы ошиблись зданием, — рявкнул он. — Здесь преподается введение в древние цивилизации.

Его голос, низкий и раскатистый, отдался в моем животе.

— Да, я за этим и пришел. Я очень, очень заинтересован вашим курсом, доктор Палмер, сэр. Просто невозможно рад быть здесь этим изумительным утром, пока вы... обучаете меня.

Хантер застонал и закрыл лицом руками, всячески стараясь скрыться в своем сиденье. Мэверик отобрал свой планшет и прошипел:

— Сбавь обороты, Ромео.

Глаза доктора Палмера напоминали жидкую карамель, и они сузились, пока он изучал мое лицо. Он не улыбнулся. Я отказывался замечать, как его рубашка натянулась на широкой груди, или как рукава облегали его бицепсы. Мне потребовался весь мой самоконтроль, чтобы не посмотреть вниз на то, чего недоставало на фотографии.

Я удерживал его взгляд с неизменной улыбкой и ждал, пока он меня препарировал как лягушку.

— Как вас зовут? — хрипло произнес он. Это был скорее приказ, нежели вежливый вопрос.

— Скайлар, сэр. Скайлар Доусон. Можете звать меня Скай. Так все меня зовут.

— Ну, мистер Доусон, надеюсь, вы в состоянии контролировать себя на протяжении двухчасовой лекции. Студенты, которые захотят сорвать мою пару, окажутся выставленными за дверь без возможности наверстать или компенсировать пропущенную работу. Вы поняли?

— Да, сэр.

— Хорошо. Это не детский сад. Это университет, — он потянулся через места перед нами, заставив тех студентов наклониться в сторону. Доктор Палмер выхватил наушник из моего уха и бросил его, оставив болтаться на проводе у моей груди. — Это вам не понадобится.

Он глянул на Мэверика и Хантера, после чего вернулся на подиум и включил микрофон. Он хмуро посмотрел на бумаги, которые положил перед собой, и заговорил железным тоном.

— Доброе утро. Меня зовут Джексон Палмер. Можете звать меня доктор Палмер. Это введение в древние цивилизации. Мы начнем с ознакомления с учебным планом, но я так понимаю, что все вы уже нашли минутку, чтобы ознакомиться с содержанием курса.