— Скажи. Это, — прорычал он, на этот раз громче, удерживая ее неподвижно и не давая ей освободиться.

Так много людей владели Лейк, и, наконец, когда никто больше не мог ее удержать, он попросил ее подчиниться ему. Это было единственное, с чем она так упорно боролась.

— Я твоя, — прошептала она ему и себе.

Она позволила этому проявиться в ее глазах, чтобы он поверил в это и не подумал, что она говорит это только для того, чтобы он закончил трахать ее.

— Я твоя, — снова прошептала она ему с явной потребностью в голосе.

Его рот завладел ее ртом в собственническом поцелуе, прежде чем он наклонил ее обратно.

— Ты моя, — сказал он ей, схватив ее за плечи, чтобы вонзиться в нее сильнее.

Всего несколькими толчками она самозабвенно застонала от своего освобождения, ее тело поднималось и опускалось вместе с волнами, которые омывали ее, только для того, чтобы продолжить его освобождение.

Ее голова снова упала на землю, ее тело, наконец, обмякло от всего, через что она прошла в тот день.

Винсент перевел дыхание, прежде чем подхватить ее на руки и направиться вверх по лестнице.

К тому времени, как ее голова коснулась подушки, она была настолько измучена, что не заметила, что он не лег рядом с ней, пока не услышала шум воды в душе. Она задремала на некоторое время, но все же слегка проснулась, когда кровать опустилась рядом с ней. Она ждала, что он обнимет ее, а затем почувствовала боль, когда он не прикоснулся к ней, как отказывался делать раньше.

Обернувшись, она посмотрела на него, видя, что темнота все еще царила.

— Мне не нравится, когда ты не прикасаешься ко мне, — призналась она ему.

— Ты все еще хочешь, чтобы я прикасался к тебе? — спросил он, казавшись удивленным.

Сердце Лейк сжалось от осознания того, что худшей его стороной была некоторая неуверенность в себе.

Она придвинулась немного ближе к нему, чтобы он мог легко схватить ее.

— Да.

Когда он все еще не прикасался к ней, она прошептала еще одно признание.

— Я люблю тебя, Винсент.

Он сломался, коснувшись ее лица, прежде чем приблизить ее к своему обнаженному телу.

— Черт возьми, детка, ты не должна.

— Но я люблю. Я люблю всего тебя— Она таяла под ним, отдаваясь ему телом и разумом.

Я люблю тебя так чертовски сильно, что ты никогда не поймешь.