Глава 13

Джакс

—Я не буду разговаривать с психологом. — Я закрываю дверь в кабинет Коннора и сажусь напротив него.

— Нет, разговариваешь. Это прописано в твоем контракте.

— Где? Пожалуйста, покажи мне, потому что в последний раз, когда я проверял, сеансы с психологом не были прописаны мелким шрифтом.

— Это под пунктом о том, что ты будешь делать все, что я захочу, когда я захочу. Раздел 3B, если хочешь уточнить. — Он поворачивает свой ноутбук ко мне, показывая выделенный раздел.

— Ты, наверное, шутишь. Я не хочу ни с кем разговаривать.

— Это новая политика компании. Спортсмены беседуют с психологом раз в неделю в течение часа. Все, что будет сказано между вами, останется конфиденциальным.

Я сжимаю кулаки.

— Почему ты так со мной поступаешь?

— Это не нападение. Это полезно для здоровья, и я надеюсь, что другие команды возьмут с нас пример. Вы, ребята, имеете дело с высокими скоростями, столкновениями, стрессом и тонной других вещей. Я бы предпочел иметь психически здоровых спортсменов за рулем наших машин. И не притворяйся, что у тебя не было другого дерьма, разъедающего тебя.

— Это другое. Это не имеет никакого отношения к моим навыкам вождения.

Коннор насмехается.

— О, отвали. Конечно, имеет. То, что ты принял Ксанакс в день гонки, говорит об обратном.

— Это не из-за гонок, и ты это знаешь. Тяжело находиться среди кучи людей. Я чувствую, что постоянно нахожусь в напряжении, изнуряя себя попытками не сказать что-то не то или повести себя не так.

Он закрывает ноутбук, уделяя мне все свое внимание.

— Именно это я и имел в виду. Всем не помешает кто-то, с кем можно поговорить, включая тебя. Я хочу, чтобы мои гонщики были в отличном состоянии в этом сезоне.

— Значит, Элиас тоже должен это делать?

— Я не могу сказать, кто будет посещать психолога, но я говорю, что это будешь делать ты.

— А если я ничего не скажу во время сеанса?

Он поднимает одно плечо.

— Тогда не говори. Это твой час, который ты можешь потратить как хочешь. Если ты закончил, мне нужно позвонить. И не опаздывайте на свой первый сеанс. — Он отстраняет меня кивком в сторону своей двери.

Я ворчу на прощание, направляясь к кабинету доктора Шварца, нового дополнения Маккой к моему личному аду.

Я стучусь в его дверь. Он открывает ее, впуская меня в свой кабинет с кушеткой, слабым освещением и свечой, пахнущей так, будто я попал на съемочную площадку «Великого британского шоу выпечки». Какой, блядь, дзен с его стороны.

— Добро пожаловать, Джакс. Приятно познакомиться. — Доктор Шварц занимает место напротив меня. Его карие глаза говорят о спокойствии и доброжелательности, в то время как мои говорят, что лучше бы меня трахнули в задницу бензопилой, чем находиться здесь.

Графично, но странно образно.

— Ну, доктор Шварц, я слышал, что до конца сезона я буду приходить к вам каждую неделю.

Он проводит рукой по своим каштановым волосам, прежде чем поправить толстые очки.

— Пожалуйста, зови меня Том. И да, мне сказали, что мы будем встречаться раз в неделю, но я буду на связи, если понадоблюсь тебе для дополнительных занятий. — Его слова звучат с южным акцентом.

— Вряд-ли.

Он усмехается.

— Большинство спортсменов вначале сопротивляются работе с психологом. Поначалу может быть страшно открыться кому-то, особенно тем, кто постоянно находится в центре внимания. Понятно, как хочется сохранить свою личную жизнь в тайне.

— Что ты можешь знать о спортсменах?

— Я спортивный психолог, что означает, что я специализируюсь на высокопоставленных клиентах, которые имеют дело со стрессами, не свойственными обычному человеку. Я работал с НФЛ и НБА. Хотя я новичок в Формуле-1, могу заверить тебя, что теперь я буду смотреть ее по воскресеньям.

Что ж, похоже, у Тома есть кое-какие верительные грамоты.

— Потрясающе.

— Итак, как ты думаешь, почему ты здесь? — Он сцепил руки вместе.

— Потому что Коннор в настроении, чтобы ему надрали задницу.

Том поднимает бровь.

Я продолжаю.

— И если ты не в курсе, я не хочу здесь находиться. Это самая большая трата часа, когда у меня и так мало времени.

— Принято к сведению. Я лишь надеюсь, что со временем ты начнёшь получать удовольствие от наших совместных сеансов. Моя работа заключается в том, чтобы помочь сделать твое время с Ф1 легче, а не труднее. — Его улыбка достигает глаз.

— Моя жизнь была бы проще, если бы меня не заставляли делать это каждую неделю.

Том наклоняется вперед в своем кресле, его взгляд смягчает мой дискомфорт.

— Я понимаю, что это не совсем то, чего ты хочешь. Никто не любит, когда его принуждают к чему-то, особенно к тому, что требует высказывать свои личные мысли незнакомому человеку. Если ты не возражаешь, я спрошу, что в этом процессе кажется вынужденным?

— Коннор заставил меня. Буквально. Это прописано в моем контракте. — Я дергаю себя за волосы.

— Хотя это часть твоего контракта, все, о чем ты хочешь говорить, зависит от тебя. Есть ли вообще что-то, что ты хотел бы получить от посещения этих еженедельных сессий?

— Кроме того, чтобы выжить в течение часа под твоим микроскопом?

Том усмехается.

— Я здесь для всего, что тебе нужно. Моя работа заключается не в том, чтобы оценивать тебя, а в том, чтобы помочь тебе справиться с серьезными стрессами — как на трассе, так и в жизни.

— Звучит заманчиво. — Звучит как кошмар, но Том не должен знать об этом.

— Если ты не против, я бы хотел поставить некоторые цели для лечения. Это то, что я делаю со всеми своими клиентами.

— Легко. Цель 1: выжить в этом сезоне. Цель 2: надрать задницу всем остальным. Цель 3: выиграть еще один чемпионат мира.

Он наклоняет голову.

— Все твои цели связаны с Формулой-1?

— Разве в этом есть что-то плохое?

— Нет, это типично для спортсменов. Возможно, твои цели изменятся, когда ты посетишь больше занятий и станешь чувствовать себя со мной более комфортно.

— Отлично. — Я прислоняюсь головой к дивану и начинаю считать потолочные плитки.

— Это твой час, когда ты можешь делать все, что хочешь, и говорить все, что чувствуешь, Джакс. Воспользуйся этим или молчи.

— Ты не заставишь меня говорить? — я скрещиваю руки.

— Возможно, я задам тебе несколько вопросов, но у тебя есть право отказаться от них. Как я уже сказал, это твой час, и ты можешь сделать из него все, что захочешь.

— Тогда я предпочитаю молчать, большое спасибо.

— Очень хорошо. — Том держит свое слово и молчит до конца нашего сеанса. Каким-то образом час проходит быстрее, чем ожидалось, и я считаю потолочные плитки, чтобы скоротать время.

— В то же время на следующей неделе? — Том протягивает мне свою ладонь, когда я выхожу из комнаты.

Я беру ее и хорошенько встряхиваю.

— Конечно. Не то чтобы у меня был выбор.

— У всех нас есть выбор в жизни. Ты сделал выбор не говорить, как и я сделал выбор молчать. Ошибка людей в том, что они думают, что у них нет других вариантов. Альтернативы есть всегда, просто они не всегда самые простые.

Я стараюсь занять себя в ночь перед тренировочными заездами Гран-при Испании. Среди попыток — тренировки, приготовление ужина на маленькой кухне, непригодной для чего-либо, не взятого прямо из морозильной камеры, и просмотр эпизода телешоу, рекомендованного моей мамой. Очевидно, что последняя попытка была глупым решением, поскольку Елена присела на маленьком диванчике рядом со мной и заявила, что ей нравится это шоу. Моя попытка держаться от нее подальше провалилась.

Я вижу, что ты сделала, мама.

На протяжении всей ночи я стараюсь не обращать внимания на взгляды Елены в мою сторону. То, как она прикусывает нижнюю губу, говорит о том, что она так же, как и я, старается сосредоточиться на шоу. Моя надежда на то, что она не заговорит, исчезает, когда она открывает рот, отпустив нижнюю губу, которую она прикусила.

— Могу я задать вам вопрос? — ее мелодичный голос притягивает мое внимание.

— Нет. Я хочу посмотреть, что будет дальше. — Netflix предает меня, спрашивая, хочу ли я продолжить просмотр.

Вселенная действительно ненавидит меня. Это официально.

— Да ладно. Что плохого в одном вопросе? — Она поворачивается ко мне.

— От человека, который зарабатывает на жизнь тем, что задает трудные вопросы? Все. К тому же, я хочу знать, нашли ли они еще один ключ к сокровищам.

— Ты боишься? — поддразнивает она.

Я издаю принужденный смешок.

— Чего?

— Ответить на вопрос или два.

Я поднимаю бровь.

— Так теперь это два вопроса?

Она одаривает меня лучезарной улыбкой.

— Я торгуюсь.

— Я не согласился даже на один, не говоря уже о двух.

— Что заставит тебя согласиться?

— Если ты можешь задавать вопросы, то и я тоже. — Ага. Вот он, мой план избегать Елену любой ценой.

— Ты всегда все так усложняешь. — Она качает головой. — Но ладно.

— Хорошо. Задай мне свой первый вопрос.

Она подтягивает ноги под себя. Ее попытка устроиться поудобнее означает только неприятности.

— О чем ты больше всего жалеешь?

Ее вопрос разжигает мое любопытство, но не настолько, чтобы заставить меня сразу же ответить на него.

— Разве ты не можешь задавать мне более легкие вопросы, чтобы узнать меня получше? Например, какой мой любимый цвет?

Ее глаза сужаются.

— Это просто. Зеленый.

Мое лицо, должно быть, кричит «какого хрена?», потому что она издала тихий смешок. Елена бросает на меня взгляд, который заставил бы других мужчин встать перед ней на колени и умолять уделить ей время. Но я совсем не похож на других мужчин. Слишком усталый, слишком разочарованный, слишком чертовски самоуничижительный.

— О, ты ожидал, что я скажу черный. Я оскорблена тем, как мало ты думаешь о моих навыках. Твоя зубная щетка и твоя бутылка с водой зеленые. Ты можешь носить только черное, но я тебя раскусила.

Я прячу улыбку за рукой.

— Удачная догадка. Назови один из моих любимых фильмов.

— «Парк Юрского периода».

Ну, черт. Либо она украла мой телефон, либо она знает свое дело.

— Как ты угадала? — я поперхнулся словами.