— Сарказм вам не к лицу, леди.

Я напускаю на себя самый невинный вид. Знаю, это ни на йоту не изменит ситуацию. Он касается моей маленькой впадинки.

— Просто спросила.

Его брови медленно поднимаются, и серьезные глаза скользят по моему телу, наблюдая за медленными вращениями пальца.

— У тебя животик.

Я еще глубже вжимаюсь в матрас, обиженно фыркая.

— Не глупи! Я едва беременна.

— Никаких глупостей. — Он растопыривает пальцы и нежно поглаживает мой живот ладонью. — Он еле заметен, но он есть. — Наклонившись, Джесси целует меня в живот, затем снова опускает голову на согнутую руку. — Я знаю это тело и знаю, что оно меняется.

Хмуро смотрю на живот, но он кажется мне совершенно плоским. Теперь ему уже мерещится.

— Как скажешь, Джесси. — После такого идеального момента я не спорю, даже если мне очень хочется отвесить ему оплеуху за намек на прибавку в весе.

Он снова наклоняется и приближается ртом к моему животу.

— Видишь, арахис? Твоя мама учится тому, в чьих руках власть.

— Никакого арахиса! — Я вскидываю голову и бросаю на него суровый взгляд. Он ухмыляется. — Придумай другое прозвище. Ты не будешь звать нашего ребенка отвратительной субстанцией, которой ты одержим и поедаешь ежедневно.

— Я одержим тобой. И тоже поедаю тебя ежедневно. Но я не могу звать нашего малыша дерзкой маленькой соблазнительницей.

— Нет, это было бы неправильно. Но ты мог бы звать это малышом. — Теперь ухмыляюсь я.

Он вскакивает и садится верхом на мои бедра, прижимая мои запястья к кровати, но все еще не ложась мне на живот.

— Позволь мне звать нашего малыша арахисом.

— Никогда.

— Вразумляющий трах?

— Да, пожалуйста, — отвечаю я с большой надеждой, моя улыбка становится шире.

Он смеется и целомудренно целует меня.

— Беременность делает из тебя чудовище. Пойдем. Моя жена и арахис, должно быть, проголодались.

— Твоя жена и малыш очень проголодались.

С мерцающим взглядом зеленых глаз он поднимает меня с кровати, сначала одевает меня, потом одевается сам. Я прижимаюсь к его груди и отвожу его руки от воротника, принимаясь застегивать пуговицы, пока он спокойно наблюдает за мной. Обхватив его за спину, прижимаюсь щекой к его груди и, не торопясь, заправляю рубашку в брюки, чтобы он выглядел презентабельно.

— Ремень? — спрашиваю я, отстраняясь.

Джесси наклоняется, поднимает его с пола и с веселой улыбкой протягивает мне. С ответной улыбкой беру его, пропускаю через петли брюк и застегиваю.

— Дело сделано.

— Нет. — Он кивает на ботинки. — Раз взялась за работу, делай все как следует.

Проигнорировав его наглость, толкаю его вниз, усаживая на край кровати. Опускаюсь перед ним на колени, опускаю зад на пятки и надеваю ему носки.

— Так хорошо, мой Лорд? — дергаю несколько темно-русых волосков на голени.

Джесси дергается.

— Бл*ть! — он наклоняется и потирает голень. — Это было совершенно не обязательно.

— Не наглей, — сухо парирую я, ставя ботинки у его ног, прежде чем подняться.

Он надевает обувь и встает, хватает пиджак и засовывает галстук в карман, все время хмуро глядя на меня.

— Ты настоящее чудовище.

Я мило улыбаюсь, заставляя его хмуриться, а губы подергиваться.

— Готов?

Он качает головой, берет меня за руку и выводит из нашей комнаты, направляясь к бару. Меня усаживают на мое привычное место, и Марио в мгновение ока оказывается напротив.

— Миссис Уорд! — веселый голос с акцентом вызывает у меня обычный отклик.

Я улыбаюсь.

— Ава, Марио, — журю я его. — Как у тебя дела?

— Ах! — Он перекидывает полотенце через плечо и наклоняется вперед. — У меня все в порядке. Чего бы вы хотели?

— Две воды, — быстро вставляет Джесси. — Только две воды, Марио, спасибо.

Бросаю на расположившегося рядом со мной мужа критический взгляд.

— Я бы не отказалась от вина за ужином.

Его нисколько не смущает мой укоризненный взгляд. На самом деле, он даже на меня не смотрит.

— Не отказалась бы, но ты его не получишь. Две воды, Марио.

На этот раз он не просит главного бармена, а приказывает, и, судя по настороженному взгляду Марио, который мечется между нами, он больше не предоставит мне выбор. Он убегает к ряду выстроившихся в задней части бара холодильников, а я пристально смотрю на Джесси, но он все еще отказывается взглянуть на меня, вместо этого подавая сигнал Питу.

— Два стейка, Пит. Один средней прожарки, один хорошо прожаренный. Никакой крови, вообще никакой.

Замешательство на лице Пита очевидно, мое смущение, должно быть, тоже ясно читается.

— Э-э... да, мистер Уорд. Салат и молодой картофель? — спрашивает Пит. Его озадаченный взгляд скользит по моему ошарашенному лицу, я чувствую его на себе, но слишком занята, уставившись на своего невозможного мужа.

— Да, главное убедись, что один стейк тщательно прожарен. — Джесси берет у Марио бутылки с водой и наливаем мою в стакан. — В заправке для салата есть яйца?

Я закашливаюсь, но на меня не обращают внимание. Он смотрит на Пита, выжидающе приподняв бровь. Бедный Пит понятия не имеет, что происходит.

— Не уверен. Нужно проверить?

— Да, если есть, подай к хорошо прожаренному стейку салат без заправки.

— Хорошо, мистер Уорд.

Марио отступает, как и Пит, и мы остаемся в баре одни, я ошеломленно молчу, а Джесси занят водой, лишь бы не встречаться взглядом со своей изумленной женой. Он знает, что я пялюсь на него, он чертовски хорошо это знает.

Я поворачиваюсь обратно к бару, само спокойствие и невозмутимость, но внутренне кипя. Он совершенно не исправим.

— Если не сходишь на кухню, не изменишь мой заказ и не принесешь мне бокал вина, то я приближусь на шаг к тому, чтобы переехать к родителям до конца беременности. — Знаю, теперь он на меня смотрит. Чувствую, как его потрясенные зеленые глаза прожигают во мне дыру. Я беру стакан воды и медленно поворачиваюсь к нему. — Ты не нарушишь мой рацион, Уорд.

— Ты уже напилась, будучи беременна, — тихо выплевывает он. Он несчастлив, но и я тоже.

— Я злилась на тебя. — Я все еще говорю спокойно, но теперь еще и испытываю чувство вины.

Его брови взлетают вверх.

— И ты подумала выместить это на моем ребенке?

Я проникаюсь исходящим от него негодованием.

— Ты все время говоришь «мой ребенок». Он наш.

— Это я и имел в виду!

— Значит, ты беспокоишься не обо мне? Моя безопасность больше тебя не волнует? — Внимательно наблюдаю за ним, взвешивая его реакцию на мои слова.

Я его шокировала, потому что в ответ не звучит нападок. Он сильно кусает нижнюю губу, а шестеренки его разума несутся со скоростью миллион миль в час. Наконец, он сникает, откидываясь на спинку стула, его руки погружаются в беспорядочную массу темно-русых волос.

— Бл*ть, — тихо ругается он. — Бл*ть, бл*ть, бл*ть, бл*ть!

— Я серьезно, Джесси, — подтверждаю я с угрозой. Мне нужно, чтобы он знал, что я делала это не специально. Я была неправа, что ушла и злилась, узнав о беременности, но это результат того, что этот мужчина делает со мной — как глубоко этот мужчина пробрался мне под кожу. Я больше не буду злиться, но бокальчик красного вина не повредит, а стейк средней прожарки и того более. О яйцах даже не стоит упоминать.

Джесси закрывает глаза и делает глубокий вдох, затем поворачивается к моему спокойному лицу. Забирает у меня стакан и ставит его на барную стойку, а потом берет меня за руки.

— Прости.

Я чуть не падаю со стула.

— Простить? — в моем голосе явно слышится шок. Даже если бы я угрожала ему с уверенностью, у меня не было абсолютно никакой надежды на то, что он обратит на меня внимание.

— Да. Прости. Потребуется время, чтобы немного привыкнуть.

Я смеюсь.

— Джесси, с этим достаточно сложно справиться, не имея дела с помешанным на контроле. Это не то, что я планировала или даже предполагала. Мне не нужно, чтобы ты анализировал каждое мое движение, следил за всем, что слетает с моих губ. Пожалуйста, не усложняй ситуацию еще больше, чем уже есть.

Поначалу я смеялась, но эта маленькая тирада закончилась на полном серьезе. И он это знает. Печаль в его глазах тому подтверждение. Он ничего не может с этим поделать, но он должен. Мне нужно хорошенько поработать над тем, чтобы успокоить его, и тогда, возможно, он угомониться. Мысль амбициозная, когда он едва научился контролировать свои вызывающие поступки, когда дело касается меня.

С силой выпускаю воздух из легких и встаю, устраиваясь между его ног.

— Я хочу, чтобы у моего ребенка был папа. Пожалуйста, постарайся снизить риск сердечного приступа, вызванного стрессом, и немного расслабься. — Я целую каждый дюйм его лица, и он позволяет мне.

— Ммм. Я поработаю над этим, детка. Я очень стараюсь, но можем ли мы, по крайней мере, пойти на компромисс?

— Какой компромисс?

Его ладонь скользит по моей голове и хватает за волосы, отрывая меня от важного занятия — исцеловать его всего. Он надувает губы.

— Пожалуйста, не пей.

Его глаза умоляют, и я молниеносно осознаю, насколько это для него важно. Он выздоравливающий алкоголик, даже если и не признается в этом. Для меня вливать алкоголь в глотку даже при обычных обстоятельствах было бы легкомысленно. Пока я ношу его ребенка — это совершенно за гранью. Это было бы жестоко.

— Не буду, — соглашаюсь я, и от облегчения, появившегося на его лице, чувствую себя ужасно. Правда, невероятно ужасно. — Иди и принеси мне стейк средней прожарки. — Я чмокаю его в губы и вырываюсь из его объятий, снова усаживаясь на стул. — И я бы хотела, чтобы та заправка осталась в моем салате.

Он быстро гладит меня по щеке и оставляет у бара, чтобы исполнить свой долг — подать своей беременной жене стейк средней прожарки.

Блуждая глазами по бару, вижу, что он переполнен, чего я не заметила, когда Джесси привел меня сюда, и пока мы были заняты словесной перепалкой, а затем мирились. Гости слышали? О Боже, мы только что поведали целому бару о моем положении? Перевожу взгляд от компании к компании, все пьют и болтают, но окружающее меня любопытство, когда я рядом, присутствует всегда. Замечаю в углу Наташу с «голосом один» и «голосом три», я в ужасе, когда ее глаза опускаются на мой живот. Я вспыхиваю и отворачиваюсь к бару, поспешно избегая ее пытливого, пристального взгляда. Как легко забыть, что вокруг нас целый мир, когда мы с Джесси так поглощены друг другом, спорим ли мы, миримся или просто выясняем отношения.