Глава 18

Лука

Я хотел остаться с ней. И держать в объятьях.

Поразительная потребность пронзила мою грудь.

Поэтому я заставил себя уйти. Теперь я стоял посреди кабинета, почти в оцепенении уставившись в окно. Дыхание все еще не выровнялось, сердце бешено колотилось, а тело дрожало от жара и посткоитального удовольствия. Что, черт возьми, только что произошло?

За свою жизнь я перетрахал столько женщин, все они были такие же красивые, а некоторые даже красивее ее, но секс ни с одной из них даже отдаленно не напомнил тот, что только что был у нас. Черт возьми, я выстрелил, как сжатая пружина. Это было самое близкое к чуду, что я когда-либо испытывал за последние годы.

Что в ней такого? Почему она так на меня действовала? Она просто тупая баба. Достаточно глупая, чтобы связываться с таким мудаком, как Сальваторе, и таким монстром, как я. Но с первого момента, как я ее увидел, что-то внутри меня пробудилось к жизни. И я хотел узнать, что.

Теперь я знал. Теперь я, бл*ть, знал.

Мне нужно избавиться от внутренней турбулентности. С судорожным вздохом я перевел взгляд на поднос с бутылкой выдержанного виски и единственным хрустальным бокалом, стоявших на низком столике рядом с камином. Его выставляли для меня каждый вечер. Иногда я его пил, а иногда — нет. Подойдя к столику, я плеснул себе щедрую порцию золотистого напитка.

Затем рухнул на диван и откинулся на удобную кожаную спинку. В камине потрескивал огонь. Я сделал глоток, наблюдая за танцующим пламенем, но видел перед собой только ее... в этом красном платье. Я был с богатыми наследницами, которые не смогли бы продемонстрировать ту царственность, что она придала этому платью. Я вспомнил шок на ее лице, когда разорвал платье. Ей оно нравилось. Кто-то вроде нее никогда бы не смог позволить себе такое платье.

Внезапно я испытал укол сожаления. Это случалось так редко, что по мере того, как оно появлялось в голове и перемещалось в область сердца, я изучал его. Мне не понравилось это чувство. Не следовало уничтожать платье. Это было неправильно. Когда через двадцать девять дней она уедет, я бы хотел, чтобы она взяла его с собой. Я вытащил из пиджака телефон и отправил сообщение своей помощнице.

«Красное платье порвалось. Нужно новое»

Кратко и без контекста, но Джемму выбрали и платили огромные деньги за ее удивительную находчивость. Я бы поспорил на свой последний доллар, что к концу завтрашнего дня она добудет для меня точно такое же платье.

Я сделал еще один глоток и почувствовал жжение, когда жидкость скользнула по горлу. Я заставил себя сосредоточиться на проекте, которым занимался на Сицилии, но не мог перестать думать о ней. Даже при том, что я притворялся перед самим собой, что она немногим лучше шлюхи, — я, в конце концов, заплатил за ее тело, — в глубине души я знал, что она не шлюха. То, что она сделала для своего отца, было высшей формой любви. Она пожертвовала собой ради него. Это редкая и драгоценная вещь. В своей жизни я встречал только тех людей, кто ставил себя на первое место. Все лучшее для себя, а для других — остатки.

Я залпом допил виски и почувствовал смутное раздражение на самого себя. Какого хрена я делал, оправдывая ее? Если бы продолжил в том же духе, то еще запал бы на нее. Я больше никогда не пойду по тому пути, где доверял бы женщине или заботился о ней. Зазвонил телефон. Это мой брат Анджело.

— Да, — ответил я.

— Эй, что с тобой?

— Ничего, — буркнул я.

— Если бы я не знал тебя лучше, то сказал бы, что женщина вскружила тебе голову и...

— Уже поздно, — холодно перебил я. — Я весь день был на Брайтон-Бич и устал.

— Хм... — Его тон говорил, что я его не убедил. — В общем, все готово. Приезжай завтра.

— Хорошо.

— Тогда, ладно. Увидимся завтра.

— Анджело?

— Да?

— Ты молодец, — искренне похвалил я.

— Спасибо, Лука. — Я слышал гордость в его голосе. Похвалу от меня было трудно получить.

Я закончил разговор и встал с дивана. Все, о чем я мог думать, это о ней, лежащей в своей постели наверху. Мое тело пульсировало. Оставалось всего двадцать девять дней, и я собирался пресытиться ею. Я бы устал от нее. Как обычно. Даже самая вкусная еда наскучит, если есть ее каждый божий день, тем более, чаще одного раза все двадцать девять дней.

Я вошел в ее комнату без стука. Просто повернул ручку и переступил порог. Красное платье бесформенной кучей валялось на полу. Оно, вероятно, просто свалилось с нее. Недалеко от платья лежал кружевной лифчик.

Мой взгляд переместился с брошенной одежды на закрытую дверь ванной. Я представил, как она принимает душ или ванну. Наверное, смывает сперму. Я видел, как мое семя вытекало из нее.

Я подумывал о том, чтобы отправиться в ванную и трахнуть ее там, но меня манила кровать, обладая большей силой. Там я хотел исследовать с ней все позы. Мои руки потянулись к пуговицам рубашки, пока я скидывал ботинки.

Я избавился от рубашки и как раз в тот момент, когда вытаскивал ремень из пряжки, услышал, как открылась дверь в ванную. Я не обернулся, чтобы посмотреть на нее, хотя прекрасно понимал, что мое присутствие поразило ее.

— Что ты здесь делаешь? — выдохнула она.

Я почти улыбнулся ее браваде.

— Разве это не очевидно?

— Я устала, — прошептала она. — Разве я не имею права устать?

— Нет.

Я позволил себе взглянуть на нее... и не мог отвести взгляд. Она закуталась в белое полотенце, волосы были мокрыми и свисали прядями на бледные блестящие от влаги плечи. Ресницы все еще были мокрыми, глаза цвета океана огромными и наполненными детской невинностью, а лицо очищено от макияжа.

Она выглядела хрупкой, уязвимой… и слишком юной. Слишком юной для меня. Я чувствовал себя так, словно залез к ней в колыбель. Мне невыносимо было видеть ее такой. Я хотел, чтобы она была просто шлюхой с великолепным ртом, которую я купил на вечеринке, и меня бесило, что на каждом шагу ей удавалось взять надо мной верх. Ей гребаных двадцать три года, я не залезал ни в какую колыбель, и я ее купил. Я сел на край кровати и уставился на нее.

— Встань на колени, — приказал я. — И отсоси мне.

В ее глазах вспыхнул вызов, но она подавила его и пошла вперед. Она встала передо мной, гордо вздернув подбородок. Будто говоря: «Можешь использовать мое тело, но тебе никогда не сломить мой дух».

— Сними полотенце, — скомандовал я.

Она стянула ткань с тела, и полотенце растеклось у ее ног. Я жадно пожирал глазами ее тело. Окинув его взглядом, увидел новые синяки вокруг ее запястьев и сразу понял, что это сделал я, когда схватил ее и держал за них. Я потянулся вперед и взял ее за руку. Погладил синяк большим пальцем и посмотрел на нее.

— Больно?

Она молча покачала головой. Сейчас в ней было что-то печальное и жалкое. И мне это не понравилось. Я вспомнил, как сильно она дрожала недавно и как цеплялась за меня, почти отказываясь отпускать, в моей груди вспыхнул вызов вновь довести ее до такого состояния.

Другой рукой я дотронулся до синяков между ее бедер, и она вздрогнула.

— Больно?

Она снова покачала головой.

Мне хотелось наклониться вперед и лизнуть ее маленькую киску, но я не поддался искушению. Пинком я отбросил полотенце в сторону.

— Приступай к работе, — сказал я, раздвигая ноги шире и опираясь руками на кровать.

Ее колени коснулись пола, а руки потянулись к молнии моих брюк. Хотя все мое тело переполнялось предвкушением того момента, когда ее руки и рот соприкоснутся с моей кожей, ее дилетантская возня с молнией, а затем с трусами, когда она попыталась их стянуть, была захватывающей. Ясно, что она не так опытна, как я себе представлял, и по какой-то странной причине эта идея возбуждала и волновала меня.

Я наблюдал, как она оценила размер моего члена, натягивающий ткань трусов. А затем ее глаза поднялись вверх, чтобы украдкой взглянуть на меня. К моему удивлению, ее глаза были полны желания. Она хотела отсосать у меня!

Я приподнял задницу с кровати, и она быстро просунула пальцы под резинку трусов по бокам и стянула их вниз. Секунду она ничего не делала, просто смотрела на мой возбужденный член, как загипнотизированная, затем ее рука скользнула вверх по моему бедру. Я зачарованно наблюдал, как бледные пальцы пробираются сквозь темные волосы моей промежности к члену. Когда она коснулась его, он дернулся, и из головки вытекло немного спермы.

— Оближи, — прохрипел я.

Она нежно обхватила член тонкими пальцами и направила свои пухлые губки навстречу сперме. Кончиком языка Скай слизнула каплю. Я изо всех сил старался сидеть спокойно, пока она играла с моим членом, как котенок. Но это было трудно. Ни одна женщина раньше так со мной не поступала. Не исследовала меня на вкус с таким любопытством.

Пухлые розовые губки приоткрылись, и я затаил дыхание, когда она накрыла головку. У меня из груди вырвался стон, моя голова откинулась назад, и на мгновение я подумал поддаться охватившей меня слабости.

Как было бы восхитительно просто лечь на спину и отдаться сводящим с ума прикосновениям, но тогда я не только ослабил бы бдительность, но и пропустил выражения, мелькавшие на ее лице, когда она отсасывала.

Ни за что на свете.

Мой член казался чудовищных размеров по сравнению с ее ротиком, пока она изо всех сил пыталась вобрать в себя сколько возможно. Она так и не научилась глубоко глотать. Искреннее старание выглядело несколько милым, что я не мог не протянуть руку, чтобы удержать ее за затылок.

Ее волосы были влажными на ощупь, и на мгновение это отвлекло меня, и в моем сознании вспыхнул образ. Скай сидит на кровати, а я подношу фен к блестящим золотистым локонам, перебираю их пальцами, пока сушу.

С моих губ сорвался глубокий, гортанный стон, но я не мог сказать, он от минета или от уютного, романтического образа крайне маловероятной ситуации, которая всплыла в моем сознании.

Я потряс головой, чтобы прояснить ее, и сосредоточился на ее губах, обхватывающих мою длину. Я наблюдал за осторожными и ритмичными ласками, и толчки удовольствия, пронзившие тело, заставили меня задрожать. Дрожь должна была быть минимальной, как и всегда, но сладкая агония была невыносима.