КОЛДОВСТВО

Мор

— Я чувствую, что ты меня осуждаешь, — сказал я, откинувшись на стуле и сделав глоток вина из сладкого винограда.

Я знал, что было ещё слишком рано для того, чтобы пить, но мне это было необходимо.

Сарви уставился на меня с другого конца стола. Мы были в военной комнате и ждали Калму, чтобы начать собрание. Я не видел никого из них со вчерашнего дня, когда состоялось бракосочетание, и у меня было ощущение, что они были немного расстроены тем, как я поступил с Ханной.

"Я вас не осуждаю, — сказал, наконец, Сарви осторожно. — Я просто не понимаю, почему решение бросить Ханну в подземную темницу сразу же после свадьбы — было правильным".

Я горько усмехнулся.

— Я никогда и не говорил, что это было правильное решение. Знаешь, я не всегда делаю то, что правильно, как бы я ни старался.

"Я прекрасно об этом знаю", — сказал Сарви, взмахнув хвостом, и я почувствовал, что теперь мой верный скакун осуждал меня вдвойне.

— Простите, что опоздал, — сказал Калма, заходя в комнату с парой книг под мышкой. — Я был в библиотеке, чертовы привидения спрятали то, что я искал.

Он сел посередине длинного деревянного стола и положил книги на столешницу.

— Что я пропустил?

— Ничего, — сказал я, снова отхлебнув вина. — Просто Сарви осуждал меня.

Калма обменялся взглядом с единорогом. Несмотря на то, что Калма не умел общаться с парнокопытными словами, они, кажется, всё равно понимали друг друга.

— Я так понимаю, дело в Ханне? — спросил Калма, приподняв одну из своих седых бровей.

— Естественно. А что ты думаешь по этому поводу, раз уж мы об этом заговорили?

Я протянул вперёд руку в перчатке и пошевелил пальцами.

— Давай-давай, покончим уже с этим.

Калма вздохнул, опустил глаза и начал передвигать книги на столе.

— Я думаю, что она теперь Богиня смерти, и королева Туонелы. Что ты делаешь со своей женой — меня не касается, — он сделал паузу и мрачно на меня взглянул. — Однако, на правах того, кто теперь отвечает перед своей королевой, так же как я отвечаю перед тобой, я бы попросил тебя относиться к ней с бóльшим уважением.

Меня охватил жгучий гнев, и я так крепко сжал свой бокал с вином, что его ножка чуть не переломилась.

— Она предательница, Калма.

— Тогда зачем ты на ней женился?

— Ты знаешь, зачем, — проворчал я.

— Ты думаешь, что она может исполнить пророчество, — сказал Калма. — И если это так, то согласно пророчеству, ты не только сможешь коснуться её, но и полюбишь её, женишься на ней и объединишь эти земли, подавив восстание. Прости, что говорю это, Туони, но, хотя ты и женился на ней, так не обращаются с тем, кого могут полюбить в будущем.

Я бросил на него тяжелый взгляд. Почему они, мать его, накинулись на меня этим утром? Мне не следовало закрывать глаза на их самодурство всё это время. Они не должны были ставить под сомнение ни единого моего решения.

— Что ты вообще знаешь о любви, старик? — спросил его я.

— Я могу спросить тебя то же самое, — спокойно возразил он. — Учитывая то, как закончился твой первый брак.

— Ханна предала меня, — сказал я сквозь зубы. — Она должна была выйти за меня, а она сбежала. Ушла с Расмусом, человеком, которого она едва знала. Он прорвался сквозь магическую защиту, и она ушла с ним по своей воле. И даже не попрощалась. Откуда мне знать, что она не сделает то же самое снова? Откуда мне знать, что она уже не выдала все наши секреты?

Калма пристально посмотрел на меня.

— Я не очень хорошо знаю Ханну, но она не собиралась тебя предавать, и она не выдавала никаких секретов. Что она вообще могла рассказать и кому? Она всего лишь смертная женщина, которая пытается выжить, и которая всего лишь хотела снова увидеть своего отца.

— Она предательница, — повторил я. — И она сейчас в темнице, потому что ей нельзя доверять. Она получила по заслугам. И точка.

"Ой, прекратите, — сказал Сарви с усмешкой. — Дело не в доверии. Дело в том, что она вас унизила, и вы в ответ должны теперь унизить её. Око за око. Я знаю, как вы действуете".

Я уставился на единорога.

— Осторожнее, Сарви, а не то плохо кончишь.

— Что? — спросил Калма. — Что сказал Сарви?

— Ничего, — быстро ответил я. — Давайте уже поговорим о более серьёзной проблеме. Я собрал вас здесь, потому что нам надо поговорить о Расмусе и Лоухи, а не о Ханне.

Я сделал паузу.

— Я раздобыл некоторую информацию, которая, вероятно, поможет вам немного проникнуться моим положением.

Сарви закатил свой глаз. Я проигнорировал его.

— Ханна говорит, что Расмус её брат. Единокровный брат. И его отец — Торбен, а не Ильмаринен.

Они оба недоуменно уставились на меня.

— Торбен и Лоухи? — удивленно сказал Калма и провёл рукой по лицу. — Вот же пронырливый чёрт. Никогда бы не подумал.

— Правда это или нет, но факт остается фактом: я услышал об этом впервые, и меня раздражает то, что Ханна узнала об этом раньше меня. Мне надо знать, что ещё я упустил. Что ещё я должен знать? — я посмотрел на Сарви. — Ты говорил, что держишь ухо востро. Слухи, заморские и нет, мне надо о них знать на тот случай, если что-то из этого окажется правдой.

"К сожалению, я ничего такого не слышал, — сказал Сарви. — Лоухи всё делает тайно. Именно так поступают демоны".

— Что же это за тайна такая, раз Ханна узнала об этом от мицелия? — отметил я.

"Сеть мицелия всегда будет содействовать тем, кто приносит больше всего разложения, — угрюмо сказал Сарви. — Им нужна смерть, чтобы выживать. Пока ты правишь, те, кто уже мёртв, не могут умереть снова, попав в город Смерти. Когда правили древние боги, смерть могла приключиться с каждым в загробной жизни. Если город падёт, он больше не сможет никого защитить. Именно в этом смысл Каоса, и именно так он приносит ещё больше разложения. Мицелий утверждает, что не интересуется политикой, но он всегда будет поддерживать правителя, который несет еще больше смерти и разрушения".

— Еще одна причина не доверять Ханне, — я сжал и разжал кулак. — Расмус отвел её именно туда, к грибам.

— Ханна не знала, — вставил Калма. — И я сомневаюсь, что Расмус тоже знал. Тот факт, что Ханна и Расмус родственники, ничего не меняет.

— Нет? Она узнала, что у неё есть брат. Это заставило её доверять ему ещё больше.

"Но ведь мы оба видели, что произошло, — сказал Сарви. — Лоухи пыталась убить Ханну. Расмус был схвачен, и его полностью контролировала Лоухи. Я не сомневаюсь в том, что Расмус теперь скомпрометирован, но в итоге ему удалось завоевать доверие Ханны, намеренно или нет. Её это шокировало, и мне показалось, что его тоже".

— Судя по выражению твоего лица, Сарви привёл хороший аргумент, — сказал Калма.

Он пододвинул ко мне какую-то книгу.

— В любом случае, Расмус представляет собой угрозу, и теперь, когда он у неё в лапах, сила Лоухи, вероятно, растёт в геометрической прогрессии. Мы все понимаем, что, используя кровь шамана Ильмаринена, а также кровь Расмуса, полудемона и полушамана, она придёт к нам, обладая такой силой, какую мы никогда не видели ранее. Может быть, не сегодня, и не завтра, но она придёт. Расмус с лёгкостью прошёл сквозь твою защиту, Туони. Лоухи тоже сможет это сделать и даже больше.

— Не напоминай мне, — пробормотал я.

Я взял книгу и перевернул её. На переплёте из потёртой змеиной кожи было тиснение в виде странных символов.

— Что это?

— Я решил, что отчаянные времена требуют отчаянных мер, — сказал Калма торжественно. — Точнее отчаянных заклинаний.

Я раскрыл книгу, и моим глазам потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к языку. Я знал эти символы, так как все языки вселенной были заложены в меня с рождения, но мне всё равно потребовалось некоторое время, чтобы уложить их у себя в голове.

— Это дхаркасский язык, — сказал я Калме, захлопнув книгу. — Он бесполезен. Я уже работал с ним раньше. Магия дхаркассцев уступает магии шаманов Верхнего мира, не говоря уже о Лоухи.

"Не то, чтобы я что-то предлагал, — заговорил Сарви, — но у Лоухи есть преимущество в виде крови шамана..."

— Да? — раздраженно ответил я. — И?

"У тебя тоже есть доступ к крови шамана", — сказал Сарви.

— К какой ещё крови шамана у меня есть доступ?

— Ханна? — удивленно сказал Калма. — Если она и обладает какой-то магией, то она об этом не знает.

Я сощурил глаза и посмотрел на Сарви.

— Так что ты всё-таки предлагаешь? Лоухи получила доступ к магии Ильмаринена, выпуская из него кровь. Я может быть и жестокий, но я не собираюсь делать этого со своей женой.

"Я совершенно точно этого не предлагал, сэр, — быстро продолжил Сарви. — Я имел в виду, что вам не следует списывать её со счетов. В ней течёт кровь Торбена, так же, как и в Расмусе. И хотя Расмуса и обучал Торбен, это не значит, что Ханна не сможет чему-нибудь научиться".

— И кто будет её обучать? — спросил я. — Разве я похож на шамана, мать его?

"Может быть, ей вообще не нужно никакое обучение, в том смысле, в котором его понимают шаманы? Чем дольше она находится в Туонеле, тем больше её способности будут проявляться. Я это вижу, и я знаю, что вы тоже видите. Изменения в ней. И то, что она постепенно перестает быть... смертной. На вашем месте я был бы очень осторожен. В один прекрасный день её гнев может быть направлен на вас".

Я засмеялся.

— Ох, Сарви. Разве ты не знал, как сильно заводит меня её гнев?

Комната погрузилась в тишину. Кажется, я умел заставить своих соратников почувствовать себя неловко.

Калма поднялся на ноги, тяжело вздохнул и взял книгу.

— Я возвращаюсь к кульману.

— Забудь о нём, — сказал я ему. — Я знаю, что должен сделать. По крайней мере, сейчас. И это не связано с Ханной.

Они, кажется, не понимали, что никто из нас не мог на неё полагаться пока я не мог ей доверять.

"Так каков ваш план?" — спросил Сарви и снова взмахнул хвостом.

Я поднялся на ноги и упёрся руками в стол.

— Пришло время призвать мою Сумеречную сущность.

— Сейчас? — тихонько вскрикнул Калма. — Сейчас самое неподходящее время для того, чтобы играть с тенями, Туони.