31. Дариус

Желчь обжигала горло, когда я поднимался по лестнице в доме Игнис, поднимаясь по две ступени за раз и врываясь в свою комнату.

Я распахнул дверь, и она ударилась о стену с такой силой, что треснула прямо по центру цельного дерева, прежде чем я снова задвинул ее на место.

Мое сердце колотилось так бешено, что я чувствовал пульс во всем теле, мои мышцы тряслись и дрожали, а Дракон во мне рвался на свободу.

Яростный крик вырвался из меня, и я схватился за край сундука с сокровищами, опрокинув его на пол, отчего золотые монеты и драгоценные камни разлетелись по ковру во все стороны.

Сжав кулак, я направился к позолоченному зеркалу, висевшему на стене, с намерением ударить по нему костяшками пальцев, чтобы разрушить его, но замер, увидев себя в зеркале.

В моих глазах была тьма, которая заставила мое сердце учащенно забиться, и в тусклом свете моей комнаты, в котором мерцал лишь оранжевый огонь очага, я мог бы поклясться, что человек, смотревший на меня, был моим отцом. Кулак поднят, готовый к удару, ярость пылает в нем жарче, чем огонь дракона, и в его громадной туше нет ни капли милосердия.

Я сделал длинный вдох, дрожь в мышцах усилилась, пока я боролся с правдой, которая смотрела мне в лицо.

Я действительно становилась им. Моим кошмаром. Моим демоном. Моим монстром.

То, что я сделал сегодня вечером… страх, который я вызвал у девушки без всякой другой причины, кроме желания заставить ее склониться перед моей превосходящей силой, — это все он. Он повел бы себя именно так, и у меня свело живот, когда я осознал, что он будет гордиться мной за это.

Я изо всех сил вцепился в края туалетного столика, стоявшего перед зеркалом, и уставился на темное дерево, сосредоточившись на зернах, которые проступали сквозь него, чтобы не видеть, как отец смотрит на меня сквозь мое собственное отражение.

Это было то, чего он хотел. И все, чем я когда-либо клялся, что никогда не стану.

Я по глупости решил, что у меня больше времени. Времени, чтобы научиться темной магии, которой учил меня Лэнс, времени, чтобы овладеть магией огня и воды, времени, чтобы полностью обрести свою силу, чтобы бросить ему вызов, победить его, уничтожить его.

Я засыпал бесчисленное количество раз, мечтая о том, как этот монстр будет раздавлен под моей ногой, но вместо этого я обратил всю свою ярость и ненависть на девушку, которая не сделала мне ни черта, кроме того, что оказалась на моем пути.

Я закрыл глаза, но как только я это сделал, все, что я мог видеть — это она, то, как ее тело дрожало от холода, и как ее зеленый взгляд нашел меня, когда она лежала на краю бассейна, крепко сжимая свою сестру, и их любовь горела между ними.

Она видела меня тогда. Самого худшего из меня. Она смотрела в мои глаза, и я знал, что она знала, кем я был, и каким-то образом именно это сломило мою стойкость, пошатнуло мою волю и разрушило мою решимость видеть их сломленными.

Но к тому времени было уже слишком поздно. Мы сделали это. Я воплотил в себе человека, против которого всегда клялся бороться. Я стал им, как он всегда хотел, и то, как она смотрела на меня, было точно таким же, как Ксавье всегда смотрит на него.

Как будто я был самым ужасным существом, которое она когда-либо имела несчастье встретить. Как будто ее ненависть ко мне была рекой крови, которая текла по ее телу с каждым ударом ее сердца и никогда не иссякнет.

Меня переполняла тошнотворная уверенность в том, что я совершил нечто такое, после чего уже никогда не вернусь. Я прошел через завесу, о которой даже не подозревал. И теперь, когда я это сделал, я знал, что пройти через него снова будет все легче и легче. Каждое мое действие с этого момента будет определяться жестокостью, которую я проявил сегодня вечером, и я никогда не смогу этого отменить. Никогда не смогу вернуть все назад. Никогда не исправить то, что я сломал в девушке, которая заставляла меня гореть с самого первого момента нашей встречи.

Я не должен был беспокоиться. Мне не должно было быть никакого дела до какой-то потерянной принцессы с изумрудными глазами и огнем в душе. Но я заботился. Мне было не плевать, и я все равно делал то, что делал. Я все еще действовал по приказу человека, которого ненавидел, и позволил своей душе расплатиться за свои действия.

Я пытался ухватиться за причины, по которым я это сделал. Напоминать себе, что Ксавье был в безопасности благодаря мне. Но это было не так. Не совсем. Не сейчас, когда этот монстр все еще властвует над нами и вершит наши судьбы.

Меня мучило искушение просто обратиться и дать свободу зверю во мне, но я боролся с этим желанием, сосредоточившись на человеке, который был причиной всего этого, и единственном шансе на свободу, который я мог даже представить.

Мои глаза открылись, когда я принял решение. Я уже давно принял решение, когда рядом со мной был Лэнс, а на нас смотрели звезды. Я собирался бросить вызов Лайонелу Акруксу и разрушить его власть надо мной, уничтожив при этом его самого.

Я займу его место в Небесном Совете, и если мне повезет, он умрет в той схватке, которая потребуется мне, чтобы отнять у него должность.

Но это уже не было мечтой о будущем.

Нет.

Это должно было произойти сейчас.

Потому что я не мог больше оставаться рабом его порочных желаний и пешкой в его развратных играх. Сегодня ночью я что-то сломал в себе и в девушке, которая не заслужила ни минуты моих мучений на ее плоти.

Этого уже было не исправить.

Но было кое-что, что я мог исправить, и это был Лайонел Акрукс.

Я поднял голову и снова уставился на свое отражение, упиваясь сходством между мужчиной в зеркале и тем, кто преследовал меня в кошмарах слишком долго. Он хотел, чтобы я стал монстром? Отлично. Я стану его монстром.

Я распахнул верхний ящик туалетного столика и потянулся к мешочку со звездной пылью, который хранил там, намереваясь отправиться прямо в его усыпанное золотом поместье и покончить с этим прямо сейчас. Во мне бурлили ярость и отчаяние сломленного человека, и я собирался использовать их как оружие против человека, который дал мне жизнь.

Но когда мои пальцы коснулись мешочка со звездной пылью, ветер закружился вокруг меня, и кто-то выхватил его так быстро, что я едва успел уловить движение. Зажегся свет, и я поднял голову, обнаружив, что образ моего отца в моем отражении исчез, а мои собственные черты лица были сфокусированы светом и показали все различия между нами.

Позади меня, стоя у окна с зажатым в кулаке мешочком со звездной пылью, стоял Лэнс, его яростный взгляд буравил мою спину, и он оскалил зубы, обнажив клыки.

— Отдай, — потребовал я, набрасываясь на него и вставая во весь рост.

— Нет, — ответил он так же яростно, протягивая мешочек к огню, когда я сделал шаг к нему, и заставив меня остановиться.

— Какого черта ты делаешь? Отдай мне звездную пыль, Лэнс. Мне нужно идти.

— Ты не можешь бросать вызов своему отцу таким образом, — предупредил он, и я нахмурился, пытаясь понять, откуда, черт возьми, он знает, куда я направлялся и что собирался делать. — Габриэль предвидел, как все обернется — ты не победишь.

— Я выиграю, — прорычал я, снова идя вперед, но Лэнс швырнул пакет со звездной пылью в пламя прежде, чем я успел преодолеть половину расстояния между нами.

Взрыв темного пламени вырвался из камина, когда драгоценное вещество было поглощено огнем, и я с ревом бросился вперед, врезавшись в своего так называемого лучшего друга и схватив его за рубашку, прижал его к стене.

— Я не могу позволить тебе проиграть этот бой, Дариус! — прорычал он, пытаясь отпихнуть меня, обнажив свои клыки, но я не отпускал его.

— Габриэль не может предсказать мое будущее! — прорычал я в ответ. — Я едва знаю этого полуощипанного индюка — он никак не может предвидеть результат моих действий. Я бы…

— Он видел мою смерть, — шипел Орион, обрывая меня и посылая панику по моим венам.

— Лжец, — выдохнул я, но в его глазах я видел правду.

— Ты не готов, — сказал он грубым голосом, зажав мое лицо своими ладонями, чтобы заставить меня посмотреть ему в глаза. — Еще нет.

— Тогда когда? — потребовал я, но он только покачал головой, и я в ярости отпрянул от него, все мое тело вибрировало, пока я боролся со сдвигами, которые пытались взять меня в заложники.

— Я не знаю, — признался Лэнс, разрушив мою надежду на спасение и заставив меня запустить руки в волосы, когда я обернулся, чтобы вновь встретиться с ним взглядом.

— Ты видел, что я наделал сегодня вечером, — прохрипел я. — Кем я стал из-за него, и ты знаешь, что на этом все не закончится. Теперь он знает, как далеко он может завести меня, все время используя Ксавье как разменную монету. И каждый раз, когда я делаю что-то подобное, он будет отламывать кусочек за кусочком того человека, которым я хочу быть, пока я не стану тем, кем он хочет меня видеть.

Лэнс ничего не сказал, его руки упали на бока, он просто смотрел на меня, и я прекрасно понимал, что он видит. Я видел ужас в его глазах, когда он узнал, что я сделал с Рокси. Я видел разочарование и, что еще хуже, страх. Страх, что я действительно попаду в судьбу, которую хотел для меня отец, и мы никогда не избежим ее.

— Ты победишь его, — твердо сказал Лэнс, как будто он видел, что я разбиваюсь вдребезги, и хотел попытаться удержать разбитые части вместе. — Только не сегодня.

— А как насчет существа, в которое я превращусь за это время? — задыхался я, ненависть к самому себе заполняла меня, когда крик Рокси звучал в моем сознании, и тяжесть судьбы давила на мои плечи так сильно, что я едва мог стоять на ногах.

— Что случится, когда я больше не смогу выносить вид собственного отражения? Что будет, если в конечном итоге человек, которого ты так отчаянно хочешь уничтожить Лайонела Акрукса, окажется таким же плохим, как и он, если приложить усилия, чтобы противостоять ему?

— Ты найдешь что-то, за что можно держаться, — сказал Лэнс. — Что-то, что привязывает тебя к тому, кто ты есть, и ты, блядь, не отпускаешь это.