Рокси подняла подбородок и вызывающе посмотрела на меня.

— Иди и займись делом, как ты обещал, — потребовала она.

Я подошел к ней ближе, заставляя ее смотреть на меня, когда я возвышался над ней, желая, чтобы она отступила, но она устояла на ногах и сжала челюсти, ожидая моего ответа.

— Нет, — вздохнул я, каждый дюйм моего тела горел от моей огненной магии, когда она вырвалась на поверхность моей кожи в ответ на вызов в ее глазах. — Если ты хочешь, чтобы я тебя тренировал, тебе придется меня заставить. Если ты действительно из этого вида, то тебе придется быстро усвоить, что фейри берут то, что хотят, и единственное, что для нас имеет значение, — это власть. Так что если ты хочешь, чтобы я что-то для тебя сделал, тебе придется меня заставить.

Рокси, казалось, готова была наконец начать кричать, но когда она открыла рот, вместо этого вырвалась насмешливая колкость.

— Сколькими Элементами ты владеешь, Дариус? — спросила она, ее голос был грубым и низким. — Двумя, не так ли?

Дракон во мне зарычал от злости на ее намек, но я не позволил себе показать это, сохраняя на лице непреклонную маску, которую вбил в меня отец.

— Двоих более чем достаточно, — просто ответил я.

— Да… но иметь все четыре должно быть лучше.

Она практически ухмылялась, приманивая меня, осмеливаясь на худшее, как будто действительно думала, что сможет справиться, если я это сделаю. И будь мое сердце проклято звездами, но я испытывал искушение поступить именно так. Позволить ей увидеть во мне зверя и проверить, действительно ли она сможет с ним справиться.

— Я — хищник. Мой род не создан для того, чтобы подчиняться чьим-то приказам. В моей ДНК записано, что я буду править вами. Я никогда не смогу склониться, какой бы мощной ты ни была, — сказал я ледяным тоном.

— Откуда ты можешь это знать? Ты даже не знаешь, в каком я ордене. Может быть, я выше в пищевой цепочке, чем ты думаешь, — сказала она, ее глаза все еще поблескивали, словно она получала удовольствие от опасности дразнить злодея во мне.

Я насмехался, приближаясь к ней, пока не оказался прямо в ее личном пространстве, сладкий аромат ее кожи звал меня, когда я наклонился вплотную и положил руки на дверь по обе стороны от ее головы, прижав ее к себе и наблюдая за ней с колотящимся сердцем, пока она все еще отказывалась вздрагивать.

— Никто не стоит выше меня в пищевой цепочке, Рокси, — пообещал я ей, опустив взгляд вниз, чтобы рассмотреть ее, хотя я отказывался позволить чему-либо, кроме ненависти к ней и всему, что она представляла, коснуться моей души. Она была моим врагом, простым и ясным, и я не мог позволить ни единому моменту сомнения омрачить это ради моего брата.

Она изучала меня, а я изучал ее, и тяга, которую я продолжал ощущать к ней, потрескивала на моей обнаженной плоти, как надвигающаяся гроза. Но я не хотел подчиняться ее желаниям. Между мной и ею не осталось ничего, кроме желания избавиться от нее.

— Какой твой орден? — Рокси вздохнула, ее грудь поднималась и опускалась от тяжелого давления воздуха, окружавшего нас, и мой взгляд упал на ее сиськи в маленьком спортивном лифчике, который она носила.

— Я покажу тебе свой, если ты покажешь мне свой, — поддразнил я, переключая свои глаза на золотистый оттенок моего Дракона, рептильные щели и все такое, прежде чем я снова моргнул и увидел, как шок промелькнул на ее лице.

— Но я еще не знаю своего Ордена, — запротестовала она. — Профессор Орион считает, что взросление в мире смертных подавило наши способности.

Я наблюдал за ней какое-то мгновение, размышляя, действительно ли это правда, и действительно ли она не знает, кем является. И, как ни странно, я ей действительно поверил.

Но если она хотела узнать, что за существо стоит перед ней, то я был рад устроить ей представление и заставить ее понять, почему она должна меня бояться.

Я резко отступил назад, разрывая энергетическую нить, которая, казалось, притягивала меня ближе к ней, когда я расстегивал ремень и расстегивал ширинку.

— Что ты делаешь? — задохнулась она, глядя на меня, когда я сбросил джинсы, сняв вместе с ними боксеры и позволив ей хорошенько рассмотреть длину моего члена.

Ее взгляд не отрывался от него, и кровь начала приливать к нему от ощущения ее внимания, как будто часть меня все еще не согласилась с моим решением больше не иметь с ней ничего общего, кроме того, чтобы убедиться, что она покинула это место. Я стиснул зубы, когда мой член продолжал получать всевозможные идеи о том, что он мог бы сделать с ней, если бы я просто заставил ее поклониться мне сейчас, но при этом я старался не позволять своему взгляду задерживаться на ее рте, пока я думал о том, как сильно я хотел бы трахнуть его.

— Когда ты перестанешь трахать меня глазами, я покажу тебе, что ты так отчаянно хочешь знать, — насмешливо сказал я, заставляя ее внимание вернуться к моему лицу и зарабатывая на себе хмурый взгляд.

— Люди не склонны вытряхивать свои причиндалы посреди разговора, — огрызнулась она, словно злясь на меня за это. — Так что если ты не хочешь, чтобы я засмотрелась на маленького Дариуса, то тебе не следовало впутывать его в наш разговор.

Я издал смешок, прежде чем смог сдержаться, мой разум и член блуждали по всевозможным запретным дорогам, пока я давал себе две секунды на размышления о том, смогу ли я убедить ее все-таки поклониться мне.

Я наклонился ближе к ней, когда она нахмурилась в ответ, но ее дыхание участилось, а зрачки расширились от того, что, я мог бы поклясться, было ее собственным желанием.

Я хотел этого. Я хотел этого больше, чем мог сказать, и было так чертовски соблазнительно просто сделать шаг вперед, схватить ее за шею и грубо целовать, пока она не сдастся и не склонится передо мной так, как я этого хотел. Я видел это в ее глазах. Соблазн, несмотря на ненависть, и я так сильно хотел ненавидеть ее, что почти решился на этот последний шаг.

Но когда мой собственный пульс загрохотал в ушах, как боевой барабан, я понял, что все будет не так просто. Один ее вкус — и я стану зависимым. А я не мог себе этого позволить, каким бы заманчивым грехом она ни была.

— Если ты снова придешь в мою комнату без приглашения, то лучше бы это было потому, что ты готова склониться перед нами или умолять меня перегнуть тебя через изголовье и заставить выкрикивать мое имя, — сказал я со всей уверенностью, которую испытывал, зная, что она становится такой же влажной для меня, как и я для нее.

Она прижалась спиной к моей двери, ее бедра сжались вместе, как будто она пыталась бороться со своей реакцией, но я чувствовал, как она возбуждается в нашем пространстве, независимо от того, как сильно она хмурилась.

Все это было чем-то животным, и я знал, что это было бы самым лучшим из худшего, если бы мы поддались этому. Но я не мог.

Я резко отвернулся от нее, а затем с разбегу выпрыгнул в открытое окно рядом с нами.

Рокси встревоженно вскрикнула, когда я падал, и я широко раскинул руки, позволяя секундам тикать, пока я летел к земле, а мой Дракон поднимался во мне с огненным отчаянием свободы.

Когда золотой Дракон вырвался из моей кожи, из моего горла вырвался рев, достаточно громкий, чтобы разбить все окна в доме Игниса.

В следующее мгновение из моей пасти вырвался огонь, жар которого растекся по моей золотой чешуе, и я бросился головой вперед в пламя.

Я рванул в небо, не позволяя себе оглянуться на девушку, которая, как я знал, все еще наблюдала за мной, в то время как ощущение ее глаз на моей коже царапало меня и вызывало дрожь предчувствия.

Эта девушка была моей гибелью в самом процессе формирования. Я просто должен был сделать так, чтобы она никогда не реализовала свой потенциал.