Глава 2

Я вхожу в набитый людьми особняк. Полдень вторника, но я, чёрт возьми, уверена, что громкая музыка, неограниченное количество алкоголя и полуголые женщины для Нокса в порядке вещей. Наверное, когда тебе двадцать шесть и ты стоишь двести миллионов долларов, то ты можешь делать всё, что вздумается, даже устраивать вечеринки в любое время суток.

Я пробиваюсь сквозь потные тела, чувствуя, как злость возрастает с каждым моим шагом. Обыскиваю море людей, вглядываясь в лица полуобнажённых мужчин с точёным прессом и загорелой кожей.

— Ты, должно быть, меня разыгрываешь, — бормочу себе под нос, когда наконец-то  нахожу Нокса.

Он растянулся на огромном кожаном диване в центре гостиной, не заботясь ни о чём на свете. Закинув ноги на стеклянный кофейный столик, он наблюдает за хаосом вокруг себя, как король вечеринки.

Делаю глубокий вдох и топаю к нему, точно ощущая, в какой момент мистер Супер-звезда меня замечает.

Моё тело напрягается под его серьёзным, властным взглядом. Когда я подхожу, между нами повисает тишина,  как будто каждый из нас ждёт, что другой заговорит первым.

Почему всё так чертовски неловко?

Потому что он так хочет, вот почему.

Нокс наслаждается тем, что ставит меня в неудобное положение.

Он откидывается назад, с любопытством наблюдая за мной, всем своим видом показывая, что он главный в этой игре... или как бы происходящая ерунда не называлась.

Сегодня бейсболка не прикрывает его растрёпанные волосы, шорты для купания свободно свисают на его бёдрах, а отсутствие футболки демонстрирует рельефные мышцы. Само собой, у него шесть кубиков пресса, потому что, по всей видимости, ни один плохой парень не может существовать без идеального тела.

— Ты не забыл, что у тебя интервью через час? — пытаюсь перекричать музыку.

— Не понимаю, о чём ты говоришь, — отвечает он одними губами. Ухмылка так и не сходит с его лица. Девушка рядом с ним злобно скалится, как будто опасается, что я разрушу её возможные шансы на изменение жизни.

Я разворачиваюсь на каблуках и мчусь в угол комнаты. Мимика людей, включая Нокса, меняется с восторженного на разъярённое, когда я выдергиваю шнур из стереосистемы. Всё замолкает.

— Вечеринка окончена, — заявляю я. — Все вон!

Гости смотрят на меня, но ни один не двигается.

— У вас есть пять минут, прежде чем я вызову полицию, чтобы они выпроводили отсюда каждого.

Замечаю недовольные взгляды и оскорбления в мой адрес от людей, которые медленно покидают дом. Уход гостей занимает добрые пятнадцать минут. Осталась только девушка рядом с Ноксом, и, похоже, она не намерена куда-либо идти.

— И ты тоже, подружка, — говорю я, показывая через плечо большим пальцем в сторону двери.

Она скрещивает руки на груди и недовольно надувает губки.

— Я остаюсь, — возражает она, не отрывая глаз от Нокса, молчаливым знаком упрашивая защитить её и поставить меня на место.

— Он позвонит тебе, если всё ещё будет заинтересован, — отвечаю за него.

Нокс похлопывает её по бедру и приподнимается.

— Я позвоню тебе, детка, — хмыкает он, скорее всего обманывая.

Она кивает, глядя на него дружелюбнее, чем на меня, хотя я сказала ей почти то же самое. Затем поднимается и, прежде чем исчезнуть в дверном проёме, улыбается ему напоследок.

Теперь нас только двое.

Ура!

Нокс подходит к мини-бару в углу комнаты, и нет никаких сомнений, что он замечает моё замешательство, пока я усаживаюсь на подлокотник дивана и открываю ежедневник. Он снова наполняет свой стакан и, глядя на меня, прислоняется к стойке. В этой же позе он стоял в нашу первую встречу. Он ждёт, как я буду снимать возникшее напряжение.

Я не виню его за то, что он не воспринимает меня всерьез. Я не похожа на уважаемого ассистента, у которого всё схвачено. Мне всего двадцать три. Из-за светлых волос люди стереотипно считают меня легкомысленной, что не так. Да и розовые пряди в этом никак не помогают. Моё лицо ещё похоже на детское: пухлые щеки с ямочками, как у малышей с капустной грядки.

— У тебя интервью через сорок пять минут, — напоминаю я, посмотрев на часы. — Мы потратили минут пятнадцать, чтобы всех выпроводить, а до станции минимум тридцать минут езды, и это при условии отсутствия пробок. Почему вместо организации вечеринки ты не начал собираться?

Он делает большой глоток, прежде чем ответить:

— Я не иду.

— Ты отменил встречу?  — Он качает головой.  — Тогда идёшь. Оставь выпивку, сходи почистить зубы и накинь на себя что-нибудь.

— Ненавижу интервью, особенно в последнее время. Меня спрашивают одну и ту же херню. Кому я присунул член? Всё серьезно? Меня действительно арестовали? — Он взмахивает рукой в воздухе. — И прочее дерьмо по списку. Нет уж, спасибо

Именно это ему и предстоит, он не ошибается, но это не служит оправданием, чтобы там не появляться.

— Ты идёшь. Конец дискуссии.

Он поднимает свой стакан.

— Я пьяный, солнышко, и поверь мне, я не особо профессионален под действием алкоголя. Уверен, ты об этом наслышана.

— Так-то я вообще не считаю тебя профессионалом, —  бормочу себе под нос. — Отец хотя бы знал, что не стоит пропускать важные мероприятия, которые рекламируют его музыку и продвигают карьеру.

— Что? Я не расслышал, что?

Он точно меня слышал.

Я качаю головой.

— У нас нет на это времени. Ты не пьян. Отмена интервью в последний момент вызовет ужасный скандал, особенно если это интервью с одной из самых популярных радиостанций в стране. Если ты их продинамишь, они разорвут тебя на куски и откажутся ставить твои песни.

К моему удивлению, он опускает стакан и, ворча, возвращается обратно к дивану. Там он хватает рубашку со спинки дивана и надевает её.

— Это всё, что ты от меня добьёшься. Смирись или проваливай.

Сейчас я приму что угодно. Он может появиться в костюме курицы или стрингах со стразами, мне всё равно. Я встаю, хватаю жевательную резинку из кошелька и бросаю ему.

— Где ключи? Я за рулём.

Он смотрит на меня так, будто я сказала, что собираюсь его кастрировать.

— Никогда, чёрт возьми, ты не сядешь за руль моей машины. Поедем на твоей.

— У меня нет автомобиля.

Он показывает на мой кошелёк.

— Там у тебя пару тысяч баксов, а машины нет? — И снова смотрит на меня этим напряжённым, пристальным, странным взглядом. — Ты проститутка? — Улыбка появляется на его губах. — Не удивительно, что ты знакома с Томасом. Этот ходок обожает платить шлюхам, а затем пытаться сделать из них порядочных домохозяек.

— Я не проститутка и никогда ею не была, — огрызаюсь я. Руки так и чешутся его треснуть. — Томас — друг моего отца, а не мой чёртов папик. Я бы с радостью осталась здесь поболтать о том, как я не раздвигала ноги за сумочку или тачку, но нас кое-где ждут. —  Я протягиваю руку. — Ключи.

— Ты точно умеешь водить?

— Разумеется.

Я следую за ним в кабинет, где он открывает шкаф, нажимает несколько цифр, как я понимаю, на сейфе, и вытаскивает связку ключей. После захлопывает дверцу и протягивает ладонь с брелоком, но затем внезапно одёргивает её.

— Лжёшь? — спрашивает он.

— Нет. Теперь отдай мне эти долбанные ключи.

Я толкаю его, когда он поднимает связку в воздух.

— Если что-нибудь случится с моей малышкой, тебе конец.

Выхватываю ключи из его пальцев, прежде чем он успевает меня остановить. Что не так с мужчинами, которые относятся к машинам, как к собственным детям?

Мы покидаем его кабинет и идём в гараж с множеством автомобилей.

— Давай возьмем вон ту? — предлагаю я, указывая на ярко-зеленую «Ламборгини». Эта модель поновее той, на которой меня учил ездить отец. Я даже сдавала экзамен на права на такой.

— Чёрта с два. Мы берём «Порше».

Я пожимаю плечами: мне идеально подходит и такой вариант.

Нокс открывает дверь чёрного «Порше Кайман» и усаживается на пассажирское сидение. Проскользнув на место водителя и запустив двигатель, я вдыхаю запах кожи и корицы. Вбиваю адрес радиостанции в GPS и выезжаю задним ходом из гаража, чем, могу сказать, удивляю Нокса, но он помалкивает. Даже не знаю, почему ожидала одобрительного похлопывания по спине или чего-нибудь подобного.

Единственная эмоция, которую этот парень способен демонстрировать, —  высокомерие.

Поездка проходит в тишине. Я слежу за дорогой, он же сидит полностью в своём телефоне.

Следуя указаниям GPS, выезжаю на автостраду.

— Господи! — неожиданно вскрикивает он, отчего я судорожно вцепляюсь в руль. —  Думаю, если мы туда и доберёмся, то только в мешке для трупов. — Он протягивает ремень безопасности через себя и пристёгивается. — У тебя вообще есть водительские права? Или поэтому у тебя и нет автомобиля? Его отобрали, потому что ты водишь как ненормальная?

— Нормально я вожу, — спорю я, перестраиваясь на другую полосу. Машина позади нас сигналит, и уверена, что водитель машет в воздухе средним пальцем.

— А у меня тогда нет члена, — фыркает Нокс.

— О, мы все знаем, что он у тебя есть.

— Откуда?

— Ты выставил солидную порцию его фотографий.

— Так ты их видела? — он лукаво на меня подглядывает.

— Нет. Вообще-то, я предпочитаю сохранить зрение, а не ослепнуть.

— Многое теряешь. И кстати, в интернете нет ни одной фотки моего члена.  Там одни фейки.

— Приятно знать, — бормочу я. Селфи его гениталий — последнее, о чём я бы хотела поговорить. — Давай пройдёмся по интервью.

— О чём оно? Я уже бывал на тысяче подобных: одни и те же вопросы, только задаёт их другой человек.

— Будут ли запретные темы?

Ещё один сигнал клаксона раздаётся позади, когда я поворачиваю.

— Стелла. Мой последний арест. Я не люблю обсуждать личные дела с незнакомцами, вот почему я не хочу идти. Эти придурки только и хотят поговорить о моих так называемых скандалах, моих провалах, моих проблемах, потому что это привлекает слушателей.

— Тебе придётся рассказать об аресте, при этом всем своим видом давая понять, что ты раскаиваешься. Скажи, что это было глупой ошибкой, что ты сожалеешь и такого больше не повториться. Что ты ненавидишь себя за то, что разочаровал своих фанатов.