Я подождал, но не обернулся.

— Мы твои друзья. Мы семья. Я знаю, что ты всегда протягиваешь руку помощи, Клэй, но мы тоже можем тебе помочь. – Он сделал паузу. — Ты просто должен быть готов позволить нам.

Что-то в этом чувстве пронзило меня, как раскаленное лезвие между ребер, поэтому я просто кивнул, давая ему понять, что услышал его, а затем нырнул за дверь, направляясь в раздевалку.

Как только я завернул за угол, она была там.

Джиана  была тускло освещена в другом конце коридора, ее волосы были собраны в беспорядочный пучок на макушке, когда она возилась с ключами от своего офиса, балансируя iPad, зажатым под мышкой. Даже на расстоянии я мог видеть мешки у нее под глазами, которые отражали мои, опущенные плечи, которые напоминали мне о боли, которую я причинил ей.

Когда дверь со щелчком открылась, она вздохнула и посмотрела в коридор. Она застыла, когда увидела меня.

Жгучая боль в груди была такой, словно я испытал все удары, от которых когда-либо становился жертвой, одновременно. Это было сокрушительно и душераздирающе, и все же я воспользовался каждой ужасной секундой этого, чтобы посмотреть на нее немного дольше.

Она открыла рот и сделала небольшой шаг ко мне, но затем остановилась, снова сжав губы.

А затем она нырнула в кабинет, захлопнув за собой дверь.

***

          Джиана

— Ты знаешь, мне неприятно видеть тебя в таком состоянии, - сказал папа, потягивая свой бурбон, пока я вилкой возила салат по тарелке. Я думала, что, по крайней мере, немного передвинув его, это будет выглядеть так, как будто я что-то съела, но куча сырой рукколы, уставившаяся на меня, умоляла не соглашаться.

Я опустила вилку, откинувшись на спинку стула и сокрушенно вздохнув. — Я знаю. Мне жаль, папа.

— Я не хочу, чтобы ты сожалела о том, что ты чувствуешь. Я хочу, чтобы ты поговорила со мной об этом, чтобы мы могли выяснить, есть ли способ исправить то, что причиняет тебе боль.

— Нет, - сказала я ему.

Уголок его рта немного приподнялся, даже когда его брови сошлись вместе, его черные очки в проволочной оправе сдвинулись в такт движению. Он покрутил свой стакан, сделав еще один глоток, прежде чем поставить его и наклонился вперед.

Мои собственные глаза цвета морской волны смотрели на меня в ответ, только его глаза были темнее, как и его кожа и волосы. Но любой, кто проходил мимо стола, мог видеть, что мы родственники, мог видеть, насколько я предпочитаю его своей маме.

 — Вышло из-под твоего контроля, да?

Я кивнула, снова берясь за вилку, просто чтобы чем-то занять руки.

Папа постучал большим пальцем по столу.

— Ну, ты в том возрасте, когда жизнь начнет быстро приближаться к тебе. Вероятно, это первая из многих вещей, с которыми ты столкнешься, которые находятся вне твоего контроля.

— Это сводит меня с ума, - призналась я. — И это... больно.

Я тихо произнесла последнюю часть, поморщившись, когда мое сердце заныло от той же сильной боли, с которой оно беспорядочно атаковало меня с тех пор, как Клэй порвал со мной.

Он порвал со мной.

Я все еще не могла в это поверить.

Я всегда думала, что стадии горя проходят по порядку, но я обнаружила, что сама

прыгаю между ними, как пинбол, натыкаюсь на отрицание только для того, чтобы перейти к гневу на пути к депрессии. Однако я все еще не достигла принятия.

Часть меня надеялась, что я никогда этого не сделаю, потому что принятие этого означало бы, что это было реально.

Это все еще было похоже на кошмар, как будто что-то происходило с кем-то другим. Я продолжала смотреть на свой телефон, желая, чтобы он позвонил, желая самой поднять трубку и написать ему. И когда я не хотела сталкиваться с ним на стадионе, я размышляла, не подать ли мне заявление об отставке, чтобы я могла уйти оттуда и никогда больше с ним не сталкиваться.

В день игры было относительно легко занять себя. Даже несмотря на проигрыш, мне нужно было привлечь много репортеров. Но когда я прошла через весь цирк и потащилась обратно в свой офис, я ожидала, что он уже ушел или, по крайней мере, вернулся в раздевалку.

Но, конечно, он был прямо там, уставившись на меня с другой стороны зала, как будто это я сломала его.

Мне хотелось подбежать к нему так же сильно, как хотелось обругать его и плюнуть ему в глаза.

Я была в полном беспорядке.

И что ранило меня больше всего, так это не то, что он сделал, а скорее то, что я знала, что за этим кроется нечто большее, чем он мне говорил. Это было все равно, что прочитать первые триста страниц триллера только для того, чтобы вырвать конец, и никогда не узнать, какие секреты главный герой скрывал от тебя все это время.

Несмотря на то, что я знала, что ему так же больно, как и мне, он не впустил меня.

Что еще я могла сделать?

— Это не имеет никакого отношения к милому молодому человеку, с которым ты так хотела меня сегодня познакомить, не так ли? Тот, который внезапно свалился с гриппом?

Я не ответила.

Папа потянулся, схватил меня за запястье и подождал, пока я не уронила вилку, прежде чем он взял мои руки в свои.

— Я не смогу помочь, если ты не будешь говорить со мной, мышонок.

Я покачала головой.

— Я просто... Я даже не знаю, с чего начать.

— Начало обычно проходит хорошо.

Я попыталась воспроизвести его улыбку, но она не получилась.

— Ты должен забыть, что я твоя дочь, примерно на следующие десять минут. Папа приподнял бровь. — Хорошо, теперь ты не уйдешь, пока не расскажешь мне все. Так я и сделала.

Я не понимала, как сильно мне нужно было довериться кому-то о том, что произошло между мной и Клэем, пока слова не полились из меня лавиной, все быстрее и быстрее, пока пыль не стала такой густой, что я не могла говорить сквозь нее. Я рассказала ему о Шоне, о сделке, о том, как Клэй хотел вернуть Малию. Я опустила мельчайшие подробности того, как именно мы играли в нашу маленькую игру, но я не умолчала о том, насколько мы стали близки, о том, насколько я знала, что он заботился обо мне.

Как сильно я заботилась о нем.

Когда я закончила, папа тихо присвистнул, похлопав меня по руке.

 — Ну, я не могу сказать, что не хочу убить его за то, что он причинил боль моей малышке.

— Папа.

— Я также не могу сказать, что понимаю, почему ты когда-либо согласилась на фальшивое свидание с кем-то, – добавил он. — Хотя, некоторые названия твоих книг теперь имеют больше смысла. Мой Фальшивый Телохранитель.

Я слегка улыбнулась на это.

— Но, - продолжил он. — Я должен согласиться с тобой, что здесь что-то не сходится.

— Верно? – Я наклонилась вперед, как будто мы с отцом вместе вскрывали это дело. — Я имею в виду, я думаю, что могла бы признать это, если бы я неправильно оценила его характер, если бы я неправильно истолковала знаки и просто позволила какому-то засранцу-спортсмену воспользоваться мной.

Папа выгнул бровь, что заставило меня покраснеть и отвернуться, решив не вдаваться в подробности.

— Но я знаю его. Я знаю его, возможно, лучше, чем любого из его товарищей по команде. И я просто... Я не могу поверить, что внезапно, ни с того ни с сего, он решил, что хочет снова быть с Малией. Я имею в виду, папа... он плакал, когда порвал со мной.

— Знаешь, парни тоже плачут, - сказал он с ухмылкой.

— Да, но... это требует многого, - указала я.  — Нет?

Папа кивнул.  — Да, обычно. Но, может быть, он просто плакал, потому что знал, что причиняет тебе боль. Он вполне может захотеть прекратить отношения, но не хочет причинять тебе боль в процессе.

Я нахмурилась, сдуваясь, когда поняла, что это возможно.

— Наверное, я об этом не подумала.

Папа похлопал меня по руке.

— Я знаю, что это тяжело, мышонок. Хочешь верь, хочешь нет, но я довольно серьезно встречался с несколькими девушками, прежде чем нашел твою маму. Я знаю, каково это - иметь разбитое сердце.

Я замкнулась в себе, мое сердце болезненно сжалось в груди, словно по сигналу.

— Но если Бонни Райтт чему-то меня и научила, так это тому, что ты не можешь заставить кого-то полюбить тебя, если он этого не делает.

— Подожди, - сказала я. — Это песня Адель. Это сделала Бонни Райтт?

Папа моргнул.

— Я собираюсь проигнорировать тот факт, что моя дочь не знает, кто такая Бонни Райт, и вернуться к текущему вопросу, а именно к этому, - сказал он, наклоняясь ближе. Его голубые глаза вспыхнули теплом, на губах появилась сочувственная улыбка, которая отразилась на моих. — На данный момент не имеет значения, что ты думаешь, что знаешь о том, что может происходить за кулисами для этого мальчика. Все, что нужно знать, - это то, что произошло на самом деле, что он сказал, и что ты знаешь наверняка. – Он сделал паузу. — Он посмотрел тебе прямо в глаза и сказал, что все кончено.

Моя нижняя губа задрожала, и папа сжал мою руку.

— В какой-то момент ты должна принять это и двигаться вперед. Я не говорю, что нужно бежать спринтом или что это не будет причинять боль на каждом шагу. Но иногда такова жизнь. Это просто встать, одеться и поставить одну ногу перед другой, пока однажды... боль не исчезнет. И знаешь, что еще?

— Что? - прошептала я.

— У жизни есть забавный способ удивлять нас и приносить нам что-то еще лучшее в будущем.

Я сглотнула, кивая, пытаясь найти утешение в его словах.

— Я.. Я думаю, что люблю его, папа.

Мои слова оборвались в конце признания, слезы застилали мне глаза, когда я взглянула на своего отца, который выглядел так, словно я только что упала со скалы прямо у него на глазах.

— О, милая, - сказал он, и в мгновение ока он поднялся со своей стороны кабинки и нырнул в мою.

Он заключил меня в крепкие объятия, которые я почувствовала до самых костей, когда прижалась к нему и позволила себе заплакать.

— Это нормально - любить его.

— Даже если он не любит меня в ответ?

—  В этом и заключается суть любви, - сказал он, целуя мои волосы. — Это не обязательно должно быть взаимным, чтобы быть реальны.

Я не могла быть уверена, как долго мы так сидели, папа держал меня, пока я разваливалась на части в дырявом ресторане, полном шумных студентов колледжа, но я наслаждалась каждым моментом того комфорта, который он мне дарил.