Глава 25

Клэй

Я совсем забыл о ней.

Возможно, это было неправильное выражение, потому что это звучало так, как будто я никогда не думал о своей маме — а я думал. Я думал о том, как мне не терпелось познакомить ее с Джаной, как она обрадуется, когда я скажу ей, что мы приедем домой на Рождество. Я подумал о том, как она бы готовила на кухне с Джи, учила ее готовить наши любимые крокеты с лососем и вытаскивала старые фотоальбомы со мной в детстве, пока я притворялся смущенным.

Но я забыл о том, что она уволилась с работы, потому что думала, что ее бывший позаботится о ней.

Я забыл, насколько она была измотана морально и эмоционально, как ей было трудно делать что-то большее, чем просто вставать с постели, не говоря уже о поиске работы. Я забыл о ее употреблении, о том, как я мог судить по ее невнятным словам по телефону.

Может быть, это было потому, что она не звонила после последнего раза, когда я взял студенческий кредит и отправил ей достаточно денег, чтобы прожить по крайней мере месяц, если не два. Может быть, это было потому, что я хотел надеяться на лучшее, что с ней все в порядке, что она работает над тем, чтобы найти работу и найти себя. Может быть, это было потому, что я был так поглощен Джианой, что просто не думал ни о чем другом.

Как бы то ни было, тот факт, что я забыл о ней, поразил меня, как удар сковородкой по голове, когда ее лицо осветило мой экран после тренировки в четверг днем в начале ноября.

Мой желудок сжался, по венам побежал ледяной холод, когда я уставился на слово "Мама" и почувствовал, как телефон вибрирует в моей руке. Это было эгоистично, как я не хотел отвечать, потому что я не хотел смотреть в лицо ее страданиям, ее боли, ее слезам.

И тот факт, что мне снова придется найти способ помочь ей.

У меня заканчивались идеи.

На сердце у меня было тяжело, в горле застрял наждачный комок, когда я провел большим пальцем по нижней части экрана и подключил наушники, направляясь к своей комнате в общежитии.

— Привет, мам, - ответил я. — Ты в порядке?

 —О, милый, - ответила она, шмыгнув носом, слова были искажены плачем.

Я собрался с духом.

 — Я более чем в порядке.

Что-то больше похожее на замешательство, чем на облегчение, нашло мой следующий выдох, особенно когда мама продолжала плакать, пока я ждал ее объяснений. — Мы были благословлены чудом, - сказала она. — Господь пролил на нас свой всемогущий свет.

Я остановился.

— Срань господня, ты выиграла в лотерею?

— Язык! –  Она отчитала его со смехом. — И я думаю, ты мог бы сказать, что я

это сделала.

 — Мам, что происходит?

Я продолжил идти, перекинув сумку через плечо.

— Это Кори.

Я нахмурился, и хотя у меня не было причин для беспокойства, я был в состоянии повышенной готовности.

— Кори? Отец Малии?

— Тот самый, –  подтвердила она. — Я не знаю, что произошло. Я имею в виду,

Малия позвонила мне вчера вечером, чтобы наверстать упущенное — кстати, это было так мило. Я по-настоящему не разговаривала с ней с тех пор, как вы двое расстались, и было так приятно получить от нее весточку.

Мои губы сжались.  — Угу.

 — В любом случае, мы разговаривали, и ты знаешь, насколько мы близки. Она всегда давала мне такие замечательные советы, когда дело касалось мужчин. – Она сделала паузу. — Должно быть наоборот, учитывая возраст.

 — Мам, - сказал я, возвращая ее к сути.

— Ну, я рассказывала ей о ресторане и о... о Брэндоне. – Ее голос слегка дрогнул, когда она произнесла его имя.  — И она была просто такой милой, слушая, как я была убита горем. – Она шмыгнула носом. — И я предполагаю, что она, должно быть, рассказала обо всем своему отцу, потому что он позвонил мне сегодня утром.

Я ждал, сердце ускорило ритм в моей груди, как будто оно задолго до меня знало, что что-то не так.

— Он собирается помочь нам, детка, - сказала она, вся радость сквозь слезы. — Он приходил сегодня днем с чеком на десять тысяч долларов.

— Он что?!

— Я знаю! Я знаю, - сказала она, как будто я был взволнован, хотя на самом деле я был чертовски потрясен. — Он хотел, чтобы у нас было достаточно денег, чтобы пережить это , чтобы я могла сосредоточиться на выздоровлении, а не на поиске работы. О, я не могу передать тебе, какое облегчение это мне принесло. Я чувствую... Я чувствую... любовь..

Она поперхнулась этим словом, и все это время я пытался сделать успокаивающий вдох.

— Он хороший человек. Хороший отец, – добавила она. — Гораздо лучше, чем твой собственный. Если бы я была умнее, я бы пошла с ним на свидание, когда они все пришли в мою закусочную той ночью.

— Мама.

 — О, я просто шучу, - сказала она, и я представил, как она отмахивается от меня, хотя мы оба знали, что она не шутила, ни капельки.

— Я не понимаю, - сказал я. — Что... почему он это сделал?

— Потому что он хороший, христианский человек, - сказала она, почти защищаясь. — И потому, что он увидел кого-то, кто нуждался в помощи, и он оказался в состоянии помочь.

Я сглотнул.

Кори был хорошим человеком. Разве я только что не доказал это своему отцу? Разве я не желал того же, что и мама, чтобы в нашей жизни был Кори, а не папа?

Так почему же мой желудок свернулся, как скверное молоко?

— Это хорошо, милый. И я могу вернуть тебе деньги, что ты послал, так что ты сможешь погасить этот кредит еще до того, как на него успеют начислиться проценты. Все получается, разве ты не видишь?

Но я не мог видеть ничего, кроме красного.

Потому что я знал, что, хотя у Кори были средства помочь многим людям, он редко делал это, не желая чего-то взамен.

— Мам, мне нужно идти.

— Хорошо, милый. Я люблю тебя. Теперь все хорошо. Я пришлю тебе чек, хорошо?

Я даже не успел попрощаться с ней дальше, как уже вешал трубку с трясущимися руками и сразу же просматривал свои контакты в поисках номера Малии. Я напечатал текст.

Нам нужно поговорить. Сейчас.

Пузырьки запрыгали по экрану, а затем исчезли.

Я стиснул зубы, когда прошел остаток пути через кампус, и только переступил порог своей комнаты в общежитии, как зазвонил мой телефон.

У меня занятия до шести. Встретимся после?

Я ответил только эмодзи с поднятым большим пальцем и номером своего общежития, хотя был уверен, что она уже знала его, а затем я быстро бросил свой телефон, запустив руки в волосы, пытаясь понять, что, черт возьми, происходит. Сейчас было только четыре, и я собирался свести себя с ума, пытаясь собрать все это воедино за то время, которое у меня было до встречи с Малией.

Я как раз собирался запрыгнуть в душ — холодный, — когда зазвонил мой телефон.

Кори Вэйл - это было имя, которое смотрело на меня в ответ.

У меня перехватило горло, и я заставил себя вздохнуть, прежде чем ответить.

— Алло?

— Привет, сынок, - эхом отозвался его глубокий голос. — Как дела?

Эмоции, которые боролись во мне тогда, были слишком сильны, чтобы их можно было вынести, нечто среднее между семейной гордостью и настороженностью загнанного в угол животного.

— У меня интересный день, - ответил я, оставляя мяч на его площадке.

Он усмехнулся.

— Я полагаю, что да. Твоя мама сказала, что она позвонила и сказала тебе.

— Она так и сделала.

На линии было тихо.

Я прочистил горло.

— Спасибо вам, сэр, за... за то, что помогли ей.

 — Похоже, ты не особенно рад, что я это сделал.

Я вздохнул, опускаясь на старый диван 1972 года, который был закреплен за каждой комнатой спортивного общежития.

— Так и есть. Действительно, так оно и есть. Я просто...

— Тебе интересно, почему я это сделал?

— Честно говоря? Да.

— Ты умный мальчик, - оценил он. — Ты же знаешь, что на самом деле ничего не дается бесплатно.

Волосы на моей шее встали дыбом.

— Вот правда об этом, сынок — Малия была несчастна в последний месяц или около того. Я знаю, ты можешь сказать. Я знаю, ты знаешь так же хорошо, как и я, что это потому, что она скучает по тебе.

— Она порвала со мной, - выдавил я.

— Я понимаю это, - ответил Кори, спокойный, как всегда. — Но молодые женщины много делают  вещей, о которых они сожалеют. И поскольку она моя дочь, моя работа как ее отца - попытаться помочь ей исправить эти ошибки, если я могу.

Я покачал головой.

— Я не понимаю.

— Это просто. Я забочусь о твоей маме, - сказал он. — А ты позаботься о моей девочке. Это так просто.

— Нет.

— Нет? –  Вопрос Кори, обращенный ко мне, был недоверчивым.

— Это нелегко по нескольким причинам. Я не хочу заботиться о  Малии больше нет, - честно ответил я. — И она ясно дала понять, что я ей не нужен.

— И, очевидно, она солгала.

— Ну, это на ее совести. Я двигаюсь дальше. Я сейчас с кем-то другим.

— Я думаю, с кем бы ты ни был, у тебя не может быть такой сильной связи, как у вас с Ли сейчас, - сказал он, смеясь, как будто я был ребенком, пытающимся объяснить то, о чем я ничего не знал. — Вы двое выросли вместе. Вы были в отношениях много лет. Ты не можешь быть с этим новым человеком больше, чем, сколько... несколько месяцев?

— То, что есть у нас с Джианой, не твое дело, при всем уважении.

Моя шея горела от гнева, но я старался говорить ровно и спокойно, насколько мог.

— Справедливо, - сказал он через мгновение. — Что ж, мой мальчик, выбор за тобой. Но если бы я был на твоем месте, я знаю, каким был бы мой. – Раздался звук шуршания бумаг, прежде чем он продолжил. — Ты можешь принять мое предложение, или ты можешь продолжать влезать в долги, чтобы случайно залатать дыру в лодке, фактически не решая проблему.

Я нахмурился.

— Ей нужна реабилитация, Клэй, - сказал он, его голос стал тише, серьезнее.

Я закрыл глаза от слез, которые обожгли мои глаза от его слов, от правды в них, которую я надеялся отрицать до самой смерти. Мой следующий вдох был жестким и полным огня.

— Я не ожидаю, что ты узнаешь об этом в твоем возрасте. Черт, я не хочу, чтобы ты знал об этом. Я не хочу, чтобы тебе приходилось думать об этом — вот почему я пытаюсь... - Он сделал паузу, как будто поймал себя на том, что говорит бессвязно. — Она действующая наркоманка, сынок, и ей нужна реальная помощь. Я могу дать ей это. Мы можем дать ей это.