В это же время на другом кладбище, а может, и не на другом, может, на этом же, в соседних могилах, будут хоронить Федорова и двух убоповцев. Наверное, за всю историю питерского ГУВД столько боевых потерь в мирное время и в невоюющем городе, за один день не случалось.

Потом будут девять дней, потом сорок... А в годовщину на могилу Сереги придут только они втроем и Роман. Если к тому времени сами будут живы и не будут сидеть.

В кабинет вошел Громов. Сел перед столом Скрябина, посмотрел на засыпанный пеплом недописанный документ. Прочитал, поморщился.

– Станислав, отдел должен работать. Будешь исполнять обязанности начальника.

– Зачем? Всего этого можно было избежать... Все же понимают, кто хотел убрать Шилова.

– Прокуратура считает, что это он сам убил Сергея. – Громов опустил голову, посмотрел на свой сжатый кулак.

– Бред! И вы это знаете. Это Арнаутов: не смог посадить, и решил так закрыть вопрос. Это он стоит за Чибисом, наш честный, бедный, неподкупный трудяга!

– Стас, ты веришь Шилову, я верю Шилову, но пока ты здесь сидишь и треплешься, эту веру можно засунуть... Сам знаешь, куда! Найди мне доказательства его невиновности. Сможешь?

– Предположим. – Скрябин прищурился, глядя на Громова сквозь сигаретный дым. – А откуда мне знать, что это не вы стоите за Арнаутовым?

Чего-чего, а такого предположения Громов не ожидал. Несколько секунд он даже не знал, что ответить. Встал, прошелся по кабинету. Направился к двери. Остановился, посмотрел на Стаса через плечо:

– Да, Скрябин, крыша у тебя поехала окончательно. Давай, приходи в себя! Из Москвы едет комиссия разгребать все это дерьмо. И, кстати: дело Чибисова передали Кожуриной. Она требует на допрос Краснова. Грозится отменить ему подписку...

– Пусть она сперва его найдет.

Громов вышел, ничего не сказав.

Скрябин посмотрел на свои недописанные бумаги и раздраженно смахнул их в ящик стола.

Какого черта он взялся за эти дурацкие документы, как будто более важных дел нету? Как ни относись к Громову – а за последние дни мнение Скрябина о начальнике изменилось в худшую сторону, хотя, конечно, и не до такой степени, чтобы всерьез подозревать его в связях с Чибисом, – а в одном Громов прав: если сидеть и молча страдать, ситуация не изменится. Разве только в худшую сторону.

Прикидывая, как будет отрываться от слежки, Скрябин собрался и вышел из кабинета.

Покуривая трубку, Карташов листал дела, которые ему дал на проверку собравшийся в отпуск Петруха. Вид у Карташова был не слишком довольный – в бумагах Петрухи, часть из которых была написана, как курица лапой, а часть распечатана на плохом принтере, царил полный бардак.

Петруха стоял перед начальским столом с видом нерадивого студента, привыкшего получать выволочки, но уверенного, что рано или поздно все как-нибудь образуется.

– Почему дополнительного плана нет? – дымящейся трубкой Карташов указал очередную недоработку.

– Да напишу я еще, успею...

– А где свежие проверки по учетам?

– Ну сделаю.

– «Сделаю»! Вот сделаешь – и пойдешь в отпуск. Свободен!

Петруха попытался воздействовать на начальника покаянно-просительным взглядом, но Иваныч уже не обращал на него внимания и, попыхивая трубкой, думал о чем-то своем. Вздохнув, Петруха забросил бумаги в сейф, надел куртку и собрался куда-то идти. Застегивая «молнию», между делом спросил:

– Шилов не отзванивался?

– Нет.

– Как бы нам не влипнуть вместе с ним...

Карташов раздраженно повернул голову:

– Занимайся своим делом!

Петруха картинно развел руками, и ушел.

И только лишь за ним закрылась дверь, как Иванычу позвонил Шилов.

– Привет!

– О, здорово! Легок на помине. Мы только что с Петрухой о тебе говорили. Ты как?

– Лучше, чем Серега. Слушай, Иваныч, у меня человечек один появился, который видел Фельдмаршала. Правда, сбоку и с расстояния, так что описать не может, но обещает узнать, если снова увидит.

– Краснов?

– Да.

– Что-то долго он вспоминал... Ну, я тебя слушаю!

– У Чибиса встреча была срочная, у Морского вокзала. Краснов Чибиса привез, но сам не выходил, сидел в машине. Потом, по разговору, он понял, что Чибис как раз с Фельдмаршалом и встречался.

– Так...

– Слушай, добудь мне фотку Виноградова. И Арнаутова заодно. Да, и по машинам узнай, если получится: в тот раз Фельдмаршал был на черном «Пассате».

– Ты понимаешь, во что меня впутываешь?

– Понимаю. Если что, я не в обиде.

Карташов помолчал, глубоко затягиваясь крепким трубочным табаком. Наконец принял решение:

– Ладно, сделаю. Только сюда больше не звони.

– Хорошо, связь будем держать через Стаса. В больнице ничего нового?

– Ничего. Сделали операцию, стабильно тяжелое состояние, врачи до сих пор никого не пускают. Даже Арнаутов не сумел прорваться. Возможно, у парня ретроградная амнезия: у него ведь черепно-мозговая такая, что... Ну, ты сам знаешь, как это бывает. Так что я бы на твоем месте не очень рассчитывал, что Пашка в ближайшее время что-нибудь вспомнит.

– Я на это и не рассчитываю. Удачи, Иваныч!

– Пока!

Положив телефонную трубку, Карташов надолго задумался.

А Шилов отобрал у Краснова «беретту», которую Миша взялся рассматривать, пока он разговаривал.

– Это за что тебе такой дали?

– За дело.

– Трудное?

– Тогда казалось, что да. Но там были чужие. А сейчас... – Шилов воткнул пистолет в кобуру. – Воду из тазика вылей, а то утонем.

На некоторое время Скрябину удалось выскользнуть из-под наблюдения.

Он приехал в бизнес-центр, начальником службы безопасности которого работал бывший главковский опер. Он давно уволился, но связи с бывшими коллегами не потерял. Поздравлял с праздниками, иногда обращался за помощью. Иногда – сам помогал.

Бывший опер встретил Скрябина в вестибюле и провел мимо поста охраны. Они сели в лифт и поднялись на пятый этаж, где располагалось множество офисов. Потом спустились по лестнице в подземный гараж, и бывший опер подвел Стаса к грузовому микроавтобусу с надписью: «Экспресс-доставка грузов по городу». В кабине микроавтобуса сидели два парня в рабочих комбинезонах.

– Они отвезут тебя, куда надо. Если к вам кто-то прицепится, они это заметят. Тогда вы просто вернетесь. – Бывший опер распахнул перед Стасом сдвижную дверь грузового отсека, маленькие окошки которого были тонированы до такой степени, что снаружи ничего нельзя было разглядеть.

– Спасибо, – Стас пожал ему руку.

– Не за что, всегда обращайся. Серегу жаль... Если я по своим каналам что-то узнаю, сразу вам сообщу.

Микроавтобус отвез Стаса на проспект Просвещения. Там Скрябин спустился в метро, доехал до «Пионерской», сел на маршрутку и через пятнадцать минут в кафе на Комендантском встретился с одним человеком.

Стас заказал черный кофе – цены в кафе были ему не по карману. Собеседник Скрябина предложил:

– Может, тебя угостить?

– Спасибо, как-нибудь в другой раз.

– Другого раза может не быть. – Он заказал себе полный обед, вернул меню официанту и, навалившись локтями на стол, исподлобья посмотрел на Стаса: – Я слышал, что у вас произошло. Ты из-за этого хотел встретиться?

Собеседником Скрябина был бывший борец – человек с неиспользованным спортивным потенциалом и сложной судьбой. Из-за травм бросил спорт, в перестройку занялся рэкетом. Трижды садился на короткие сроки – и одну из этих посадок обеспечивал ему Стас, тогда еще работавший в районном Управлении, а не в главке. В конце девяностых немного остепенился, занялся бизнесом, от чистого криминала вроде бы отошел. Год назад в машине взорвали его лучшего друга и компаньона по бизнесу. Стас и бывший борец встретились на месте происшествия, и с тех пор общались более-менее регулярно. Иногда борец-бизнесмен делился кое-какой информацией. Конкретики он обычно не сообщал, но для общего понимая ситуации в городе его сведения бывали полезны. Официальное следствие по делу о взрыве закончилось глухарем. Чем закончилось теневое расследование, предпринятое собеседником Стаса, оставалось только гадать. Может быть, тоже повисло. А может быть, заказчикам и исполнителям давно вынесли приговор.