– Они переложили все бумаги и вещи к себе, – прищурился Арнаутов, бросая никчемную папку. – Откройте ваши сейфы!
– Обыск выписан на рабочее место майора Шилова. Посмотрели – свободны. Нам работать пора, – ответил Серега.
– Отнимите у них ключи, – приказал Арнаутов операм-уэсбэшникам, и хотя те не являлись его подчиненными они без заминки дернулись выполнять приказание.
Серега и Стас мгновенно выхватили пистолеты:
– Назад!
Синхронно щелкнули спущенные предохранители. Соловьев целился в Арнаутова, Скрябин держал на прицеле оперов-уэсбэшников, которые замерли с таким растерянным видом, что сразу стало понятно: к подобному повороту событий они не были подготовлены даже в глубокой теории.
Шилов нашел таксофон, подходы к которому просматривались во все стороны, и позвонил, используя только что купленную карточку:
– Карташова мне! Иваныч, ты? Меня накрыли, я ухожу в бега. Серьезно... У меня девушка на квартире. Если сможешь, прикрой ее. Еще не знаю, свяжусь... Помнишь наш разговор? Меня подставил свой, и он – опер. Причем хороший. Все!
Дав отбой, Шилов хотел набрать еще один номер, но увидел, как к нему направляется сержант-постовой. Что ему надо? Решил просто посмотреть документы? Или уже дали ориентировку и сержант его опознал? Нет, тогда бы он не шел так беспечно. Вообще не стал бы подходить один, встал бы за углом и по рации вызвал подмогу. Здесь, по соседству с Московским вокзалом, помощь не заставит себя долго ждать, так что проявлять личный героизм, в одиночку задерживая опасного преступника, нужды нет.
Может, ему просто надо позвонить? Вообще-то, у всех постовых давно появились мобильные телефоны, так что если этот сержант идет звонить, он или слишком честный, или тоже оборотень. Или ни то, ни другое, а просто сдох аккумулятор в мобильнике.
Шилов забрал карточку, повернулся к сержанту спиной и стал уходить.
Не то, чтобы он ждал окрика: «Стой!» и звука передернутого затвора, но... Не выдержал, оглянулся.
Сержант, не проявляя к Шилову интереса, снял таксофонную трубку и начал набирать номер.
Роман остановился и закурил. Оборотень, говорите? Ну-ну!
В жизни на нелегальном положении есть миллион минусов. Но есть и достоинства. Так что поборемся. Зная, как работает система, он сможет прятаться в пятимиллионном городе очень долго.
Столько, сколько потребуется, чтобы установить, кто есть кто на самом деле.
– У вас что, совсем башню снесло? – Арнаутов двинулся на Соловьева. – Да я вас, говнюки, по стенке размажу!
– Назад! – Соловьев взвел курок.
– Ты в кого стволом тычешь? – Арнаутов выхватил свой пистолет; вслед за ним достали оружие и опера-уэсбэшники. – Ну, давай, жми!
Федоров обмяк в кресле и незаметно схватился за сердце.
Пятеро человек целились друг в друга. Никто не хотел начать первым. Но каждый был готов, как только прозвучит первый выстрел, или даже если только покажется, что он сейчас прозвучит, разрядить магазин. И понимал, что стоять и целиться до бесконечности невозможно. У кого-то первого обязательно сдадут нервы, и тогда он или опустит оружие, или...
С такого расстояния не промахиваются.
Арнаутов, держа на мушке голову Соловьева, сделал еще полшага вперед. За ним подтянулись и уэсбэшники, выцеливающие Стаса.
У Стаса зазвонил сотовый телефон.
Неожиданный и резкий сигнал мог заставить чей-нибудь палец дрогнуть, и тогда... Обошлось.
Не опуская глаз, Скрябин нашарил на поясе телефон, отцепил, поднес к уху:
– Да! Света, я немного занят... Нет, я в ГУВД. Просто минут через пять меня пристрелят, и вы с матерью можете радостно перегрызть друг другу глотки. Все!
На те несколько секунд, пока он разговаривал, было словно объявлено перемирие, и все молча, глядя друг на друга через прорезь прицела, застыли. Но как только он сунул трубку в карман, Арнаутов сделал еще один шаг вперед, на Серегу, сопровождая это словами:
– Ну что, очко зажало? Будешь стрелять или как?
– Хочешь проверить?
Арнаутов дернул щекой, собираясь ответить, но никто так и не узнал, что у него было на языке.
С пистолетами в руках в кабинет заскочили Василевский и Джексон:
– Серега, мы здесь!
Они оказались позади Арнаутова и уэсбэшников. В свою очередь, позади них, за столом Шилова, сидел Федоров. Но он, в качестве боевой единицы, в расчет не принимался. Хотя у него, может быть, тоже был пистолет.
– Ковбойцы хреновы, – презрительно процедил Арнаутов. Ни он, ни уэсбэшники не обернулись.
– Прекратить! – В кабинет влетел взбешенный Громов.
Он сходу ударил по рукам Джексона и Василевского, потом – уэсбэшников.
Остальные опустили оружие сами.
– Прекратить! Вы что, офонарели?! – Громов встал между Арнаутовым и Соловьевым, которые хоть и поставили пистолеты на предохранители, но продолжали так смотреть друг на друга, как будто решили сойтись в рукопашной. – Вы кто, офицеры или братва на разборке?! Дуэль решили устроить?
– Наши сейфы – это наши сейфы, – сказал Соловьев, втыкая пистолет в наплечную кобуру.
– Они прячут возможные вещдоки, – чуть помедлив, Арнаутов тоже убрал «ПМ».
– Тогда привезите постановление на обыск их рабочих мест.
– Они будут иметь возможность...
– Не будут! Ключи сюда!
Скрябин и Соловьев отдали ключи от сейфов. Громов положил их в карман.
Арнаутов круто развернулся и направился в коридор.
– Николай Иванович! – окликнул Скрябин, и Арнаутов, замедлив шаг, подозрительно посмотрел на него через плечо. – Вы забыли сказать: «Айл би бэк!» Арнаутов плюнул и вышел. Вскочил и заторопился вслед за ним позабытый в разборке Федоров.
А Джексон остановил одного из оперов-уэсбэшников и, наклонившись к нему со страшным лицом, оскалился и зарычал, брызгая слюной и дыша пивным перегаром.
Когда шаги в коридоре затихли, Громов бросил ключи на стол:
– Он вернется. У вас есть десять минут, чтобы привести все в порядок.
– Да чисто у нас, Юрий Сергеич. Еще вчера подсуетились, – с довольным видом усмехнулся Сергей.
– Так чего вы выпендривались?!
– А чтоб им служба медом не казалась, – ответил Стас.
– Чертовы ковбойцы! – Громов покачал головой, и было не ясно, чего больше в его реакции: осуждения или все-таки одобрения. – Лучше думайте, что делать дальше...
Забрав ключи, он ушел. Довольная усмешка исчезла с лица Соловьева. Он вздохнул:
– Что – что? Ждать пока...
15
– Когда он вернулся домой? Во сколько?
– Я уже говорила, что он всю ночь провел дома...
– Не надо мне лапшу на уши вешать!
Арнаутов уже часа два бился с Юлей, но расколоть не мог, и это бесило его. Он был уверен, что легко справится с девкой. Кто она такая? Высшее образование, модельер. От обеспеченных родителей – к богатому мужу. Жизни не видела, страху не нюхала... Поломается чуток для приличия, разревется и начнет говорить.
Не получалось.
Разговаривали в его кабинете. Арнаутов и так на полторы головы превосходил ее ростом, а тут еще специально усадил на низкий неустойчивый стул у стены, а сам то стоял, сунув руки в карманы и покачиваясь на каблуках, то присаживался на угол стола и наклонялся, заглядывая в глаза.
Одни и те же вопросы задавались по кругу, только в немного разной последовательности. И на эти круговые вопросы получались такие же круговые ответы. Пока что она ни разу не прокололась.
И где так врать научилась?
– Ты что, до сих пор не поняла, где находишься? Так я тебя сейчас в камеру отправлю, там тебе быстро все объяснят.
– Я не понимаю. Я вообще ничего не понимаю...
– Во сколько он вернулся ночью? Отвечай, идиотка хренова! – Арнаутов схватил ее за воротник кожаного плаща.
И получил по лицу. Пощечина была довольно увесистой.
– Вы можете меня убить, но оскорблять я себя не позволю.