Глава 1: ПРЕЕМНИК МЕНТОРА НЕСОКРУШИМОГО
Войдя во внешний двор замка, Аксис видел, как там рыцари орут фиг знает почему на лошадей. Аксис, игнорируя этих жалких дурачков, направляется прямо к замку, а затем он, наконец, заходит внутрь замка.
Замок представлял собой чудовищное представление для человеческих, по словам Аксиса — для ничтожных людских глаз; не каждый бы рискнул туда войти… Этот замок, как подобающий ордену Заката, был полностью окрашен в чёрный цвет. Внутри замок выглядел ещё более куда СТРАШНЕЙ, чем снаружи. Сам замок был сооружён в военном стиле. Ладно. Классически он выглядел. Как все остальные замки. Была главная башня-донжон. Были крепостные стены, которые защищали замок. Был внутренний и внешний двор. За стенами замка был ров, который защищал весь замок. Было несколько башен, с которых вёлся обстрел врагов с арбалета и лука. В общем, такой замок было очень трудно захватить.
Что ж, Рыцари Заката, конечно же, были рады бы представлять весь мир внешне, таким как их замок НО, всё же не все таковыми были… так считали в основном еретики. Оказывается, что в этом ордене есть рыцари, но только чтутся за изгоев — все настоящие РЫЦАРИ имеют место лишь в ордене Единства данного Королевства и только там.
В общем, Аксис же мог зваться Ересиархом для тех, кто так считал… их многоуважаемым Наставником.
Итак, как полагается, Аксиса здесь уже ждали. Этим замком дирижировал, то есть управлял им — Паладин Заката по имени Монтевар — правда, не замком, а его «содержимым» — людьми. Сам лидер замка отсутствовал и вообще здесь почти не появлялся… Так что, Монтевар на некоторое время его заменяет. И он несёт ответственность перед всем замком.
Аксис относился к Монтевару отвратительно — был бы не прочь его прирезать. Ну что же, возможно, для Аксиса была возможность сделать это… и он сделает… и с этого же начнётся история… Пророчество сбылось.
Аксис вместе с Монтеваром и его дружками покидает замок и отправляется на патрулирование окрестностей.
Аксис (про себя) — «В этот момент я вместе с группой Рыцарей Заката встретился с большой группой (которая была в четыре раза больше нашей) Рыцарей Рассвета. Нас было десять, а их сорок. И как только битва началась — эти ублюдки оставили меня с ними одного, а сами же сбежали. Я был один против сорока! Казалось, что это уже всё… мне никак от них не скрыться, и в ходе сражения я уже был на грани смерти, но мне удалось укрыться на некоторое время в пещере, хотя не сомневался, что они рано или поздно меня там найдут».
Аксис, в неистовстве глядя на этих сопляков, говорит —
Аксис (злобно) — Я вам это припомню суки — я вас из-под земли достану, засранные ублюдки!!!
Монтевар (знакомый Аксиса, а точнее Агравейна, и сейчас он смеялся над ним) — Ах, как же ты меня уже достал — Агравейн! Тупица пархатый! А… (смеётся) они сейчас надерут тебе задницу… Валим отсюда ребята, он всегда туго соображал.
Рыцарь Заката (друг Монтевара, находившийся слева от него) — Да-а-а, сдохни, приду-у-у-рок!
Как только Рыцари Заката сбежали, то сразу же Рыцари Рассвета начали Аксису угрожать. Всё происходило это как-то странно: сии рыцари, служащие праведниками и являющиеся преподобными, словно ожидали какого-то сигнала со стороны святотатствующих рыцарей, то бишь незадавшиеся друзья Агравейна — ибо для них он представлялся именно под таким именем — сговорились с теми странствующими рыцарями и, оставив, приговорили его к всесожжению. У нашего героя не было иного выбора, как взять и принять этот бесчеловечный вызов. Бой, в котором он должен был сойтись с толпой войск, которые могли бы запросто окружить котлом и отправить на тот свет — ему в данном случае необходимо было выжидать оказию и бежать при первой же возможности.
Либо: принять ужасную и мучительскую смерть.
Перед Аксисом в расстояние одного метра стоял паладин — лидер Рыцарей Рассвета, которого зовут Мольберт. К этому времени за своим командиром его низшие по рангу рыцари стояли в виде построения трёхшеренгового ряда по типу вертикального четырёхугольника. Затем начальник, развернувшись вместе с лошадью от Аксиса к своему войску, а также отойдя от одиночного врага веры на пару с лишком метров, жестом приказал построиться им в качестве горизонтального, также в виде того самого прямоугольника, который представлял собой десятерную шеренгу. Ирония была лишь в том, что в этом строю был один лишний пеший, так как их было всего тридцать один. Всадников же было — девять (включая самого командира). И не учитывая их лидера, конница уже была построена так же, как пехота, а так кавалерия Мольберта, включая и его самого, обычно имело построение клина, в котором впереди был сам их лидер, посередине три конника, а сзади — пять. Конь ихнего головы был крупный, породы принадлежащей першерону. Те, что посередине, носили с собой огромное распятие, используя его преимущественно в качестве знамени, но сейчас у него было другое применение, и скоро мы об этом обязательно узнаем. А двухшеренговый ряд, в котором содержалось, в каждом по четыре всадника, он решил не занимать, но то же посмешище могло бы выглядеть, если б их славный паладин предпочёл бы составить им компанию. Только тот, кто является главным, всегда и при любых обстоятельствах должен стоять во главе и быть примером подобных вот видов построений; но мы не будем так сильно принимать это близко к сердцу, а говорить о возможной оказии, которую как раз скоро тот «лишний» соизволит ему оказать.
Паладин Рыцарей Рассвета по имени Мольберт (угрожающе) — Сдавайся, Еретик! Тебе некуда бежать! Мы поймали тебя как глупую и жалкую собачонку!
Аксис (яростно) — Никогда! Я лучше умру от любой другой смерти, чем буду гореть под вашим никчёмным огнём! Жалкие Святоши!
Факт фактом, но, так или иначе, этот пассаж никак не мог предоставить для Аксиса никакой оказии, а лишь только вырвать сполна его жизнь, лишить его душевной чуткости, а далее сжечь. Но, несмотря на то, что удача могла лишь зло обернуться задом, она всё же радостно повернулась лицом. Тот рыцарь, который только мешался в войске бурно-святого Мольберта, который на вид был явно дилетант, получил приказ схватить Аксиса (ибо сейчас он бок о бок располагался с оппонентом, да и к тому же ему не мешала конница, поскольку у него вообще её не было), затем раздеть и связать, а после, по священному обычаю, прибить руки и ноги к кресту, далее поджечь и оставить гореть в вечном огне. Но не тут-то было: касавшийся простым глупым новичком Аксис/Агравейн — и тот и другой был профессионалом, что тому, что другому было раз плюнуть совершить какое-либо убийство, потому как Агравейн — солдат удачи, Аксис — дух, сосуществующий с телом и душой Агравейна, пережили ряд сражений с вечно бушующими нарушителями порядка — бандитами, а также с дикарями и варварами. Аксис медленно протягивает свои руки к этому дилетантскому простофиле, отчего тот в ответ на такое содействие, в котором казалось, что не было никакого сопротивления, побуждается желанием сию же секунду связать ему запястья.
Аксис — Эй, глянь снизу — говно!
— Где?.. — посмотрел и, глядя вниз, как бы спросил Аксиса пеший.
Рыцарь-новичок его послушался. Совершив, таким образом, очень глупую ошибку. Там не было никакого «говна», и теперь за место его стал этот спровоцированный Аксисом невежда. И неполучившийся до конца знаток так и остался лишь любителем. Аксис бесколебательно огрел по его наивной башке своей латной колючей перчаткой, которая так уверенно думала, что он добровольно позволит ей выполнить функцию, связанную со связыванием, и потом он сразу лихо пустился в бега.
Уникальность закатных доспехов была в том, что они, помимо того, что были так тщательно выверены и обработаны, что надёжно защищали от болтов да стрел, то они ещё заменяли, вот как раз же в данном случае, любое холодное оружие; шип, которым Аксис расквасил профану-рыцарю морду, лишил его жизни. Всё из-за того, что он не был так скрупулёзно снабжён бронёй. Поскольку лишь лучшим из лучших выдавались они, но и шлем в том числе. Ненадёжная защита головы привела его не только к вырубанию, да и к смерти.
К тому времени Аксис бежал куда глаза гладят. В тот миг он дышал быстро, громко и неровно. Руки у него дрожали. По судьбоносной воле, словно это было кем-то тщательно продуманно, он наткнулся на пещеру, от которой его отделяли лишь добрые девять-десять метров. Он с колоссальным успехом дотуда добрался — это же была лучшая сторона везения, но только не целым и невредимым, а колоссально понёсшим урон одним из кавалерийских рыцарей Мольберта, который чудовищно рассёк ему живот… чуть не рассёк, ибо его защитили сверхпрочные доспехи — и это в общем уже была его худшая сторона везения. А кроме тех двух везений у него была третья сторона, которая оказалась самой наилучшей (а ведь могла быть наихудшей), все эти рыцари были вооружены стрелами да луками, но вот только строго по приказу Мольберта они ими не пользовались, что тот, мол, лук — это оружие для баб, что оно годиться для всяких трусов и дилетантов, а никак для умельцев и профессионалов. Но он весьма сильно был верен рыцарским традициям и тут он смерть как усложнил себе жизнь. И в таком случае ему вместе со всем его войском такая традиционная мораль глянула на них огромной жопой, а на нашего дражайшего храбреца, — который, разумеется, не соблюдавший никаких этикетов, подобным этим, всегда использовавший что-либо с одной целью: выжить — отнеслась к нему во всей красе огромной мордой. И вот что удача, что мораль всецело были на его стороне, отчего говорилось, что у этого казавшегося, что нет ни единого шанса скрыться от сорок ясно глядящих на него очей, а тем более — пережить, но эту крохотную возможность обеспечит ему вертеп и утаит его от данного столкновения. Ну а потом он, добравшись наконец туда, просто не был в состоянии думать ни о чём либо, как о ране, из которой кровь хлестала сильной струёй, и он был на грани гибели от обескровливания, точнее от большой потери крови.