Изменить стиль страницы

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

ДАЛЛАС

Мейвен улыбается мне своей зубастой улыбкой – явный признак того, что она задумала что-то нехорошее. Две сумки стоят у ее ног, ожидая, пока я загружу их в свою машину.

— Папочка, мне нужен твой телефон на этой неделе. Очень, очень прошу.

— Для чего? — спрашиваю я.

— На случай, если мне что-нибудь понадобится, — отвечает она с раздражением, как будто это разумная просьба для шестилетнего ребенка.

— Хорошая попытка. Ты не возьмешь мой телефон в лагерь.

Она хмыкает и топает ногами. Я уже наложил вето на то, чтобы ее iPad отправился в поездку. Чертовы дети и электроника. Они ведут себя так, будто это убьет их, если они проведут выходные в дикой местности без Wi-Fi.

— А что если я заблужусь в лесу и не смогу найти дорогу назад?

— Я уже несколько раз указывал тебе на Полярную звезду.

Она нахмурилась.

— А если я увижу большого злого медведя?

Я смеюсь.

— Наличие телефона будет последней твоей заботой. Если увидишь медведя, медленно отойди и не смотри ему в глаза. — Я думал, что не должен был иметь дело с этим дерьмом до ее подросткового возраста.

Она скрещивает руки и делает мне свое лучшее надутое лицо. Она знает, как задеть мои сердечные струны. Ее идеальное надутое лицо принесло ей песчанку, золотую рыбку и iPad.

— Не делай вид, что ты не будешь по мне скучать, — дразню я.

Ее надутое лицо превращается в раздраженное.

— Теперь бери свой спальный мешок, и поехали, — инструктирую я.

Это будет самое долгое время, которое мы провели вдали друг от друга после смерти Люси. Когда она была здесь, все было по-другому. Я жил в нескольких штатах от нее, часто путешествовал и приезжал домой всего несколько раз в месяц. Я жалею, что у меня были такие отношения на расстоянии. Я думал, что у меня будет больше времени, но это просто показывает, что время никогда не бывает обеспечено. Живите каждым мгновением и обнимайте тех, кого любите, потому что вы не знаете, что может случиться завтра.

— Что ты будешь делать, когда меня не будет? — спрашивает она, пока я пристегиваю ремень безопасности вокруг нее.

— Работать. Заниматься взрослыми делами.

Я закрываю дверь и прыгаю на водительское сиденье. До лагеря около часа езды, и я составил плейлист, чтобы мы наслаждались им во время поездки, поскольку у нас есть правило «никакой электроники». Мейвен будет ненавидеть это... сначала, потому что обычно я позволяю ей слушать ее подростковое дерьмо, но сегодня я хочу познакомить ее с чем-то новым.

— One Direction, папа! — кричит она, как только мы выезжаем на дорогу.

— О, черт, я забыл тебе сказать.

Она корчит рожицу.

— Забыл сказать мне что?

— Теперь, когда они распались, их музыку больше нельзя слушать. Она запрещена.

— С каких пор?

— Вчера. Это было во всех новостях. — Я оглядываюсь на нее, чтобы увидеть слезы, текущие по ее лицу. Это не может быть по-настоящему? — Что случилось, медвежонок Мей?

— Их больше нет, — кричит она, ее надутое лицо не изменилось.

Господи Иисусе.

— Дай-ка я перепроверю. Возможно, все изменилось.

Я переключаюсь на любимую станцию Мейвен и стону, когда песня One Direction удобно врывается в мои колонки.

Вот тебе и Боб Дилан.

Моя маленькая девочка всегда побеждает.

***

Дети выпрыгивают из машин, пристегивают рюкзаки и бегут к группе людей, собравшихся перед зданием клуба. Мейвен уже попрощалась и ушла со своими друзьями.

Я прислонился спиной к машине и засунул руки в карманы джинсов. Мои родители отправляли нас детьми в лагерь «Маганав», и я всегда получал массу удовольствия. Мое внимание сразу же привлекает хижина «Медвежий коготь». Она была обновлена свежей краской и новой дверью, но воспоминания, которые я храню в этой хижине, останутся со мной навсегда. Мы с Люси впервые поцеловались за «Медвежьим когтем» после того, как однажды ночью тайком вышли из дома.

— Даллас, как ты?

Я коротко оглядываюсь, когда Синди останавливается рядом со мной и копирует мою позу. Мы с Синди вместе учились в школе, она была парикмахером Люси. Она вышла замуж за квотербека, родила ребенка, а потом развелась с пьяницей-изменником несколько лет назад.

Я раздвигаю грязь носком ботинка.

— Настолько хорошо, насколько я могу быть, я думаю.

С ее губ срывается вздох.

— Я понимаю. Это трудно. Я никогда не думала, что буду с кем-то, кроме Фила, но я поняла, что лучший способ исцелиться – это двигаться дальше.

Я впечатываю каблук в землю, когда во мне вспыхивает гнев.

— Развод и смерть – это ни хрена не достойные сравнения, — выдавил я из себя.

Я прикусываю язык, чтобы не дать себе сказать ей то, что хочет вырваться наружу. Синди была одной из тех девчонок, которые готовили запеканки и кексы и ежедневно проверяли меня в течение нескольких недель после потери Люси. В конце концов, мне пришлось положить этому конец после третьей недели.

Если она считает, что найти кого-то другого, кто поможет, то пусть будет по-вашему, но я не буду тем человеком, который это сделает... и она точно не заменит Люси.

— Знаешь, ты осел. Извини, если моя забота о тебе и твоей дочери заставляет тебя так нервничать, — огрызнулась она.

— Я сказал тебе, что ценю еду, но в ней не было необходимости. Мне не нужна помощь в кормлении моей дочери. Мы оба знаем, что ты не заботилась о том, чтобы у нас была горячая еда два раза в день.

Она прислонилась спиной к машине.

— Значит, это правда?

— Что правда?

Ее беспокойство сменилось раздражением.

— У тебя и новой цыпочки в городе что-то происходит?

Мои глаза остаются прищуренными.

— Подруга Стеллы, — уточняет она, раздражаясь.

— Черт возьми, ты это слышала? — спрашиваю я с насмешкой.

— Мы все видели это на ярмарке – к моему удивлению, учитывая, что несколько месяцев назад ты ясно дал понять, что не заинтересован в свиданиях, и точка.

— Я ни с кем не встречаюсь. — Я делаю паузу и поджимаю губы. — Не то чтобы это было чьим-то гребаным делом.

Ее щеки заливает красный румянец.

— Мудак, — бормочет она, разворачивается и топает к своей машине.

***

Прошло два дня после фиаско на ярмарке, и общение с Уиллоу было ограниченным и неясным. Телефонные звонки остаются без ответа. Текстовые сообщения состоят из одного слова. Я никогда не получал так много ответов «Ок» и «Круто».

Сегодня все изменится.

Это наш первый прием у врача. Я написал Уиллоу подробности после того, как назначил встречу, и ждал спора, который, как я знал, должен был произойти, но, к удивлению, она согласилась... с чертовым словом «Ок».

Я паркую свою машину и жду, пока она выйдет из своей квартиры, прежде чем выпрыгнуть и присоединиться к ней на тротуаре.

— Не-а, — говорит она. — Я сама за рулем.

— Никто не поедет, — отвечаю я. — Это пятиминутная прогулка. Я подумал, что мы насладимся прогулкой.

Она поджимает губы, и ее плечо ударяется о мое, когда она проносится мимо меня по тротуару.

— Я пройду.

Она отталкивает, когда я тянусь.

Я тянусь, когда она отталкивает.

Один из нас всегда сопротивляется, когда другой выходит вперед.

Я ускоряю шаг, чтобы не отстать от нее.

— Пойдем. Погода прекрасная. Давай спасем окружающую среду и будем экономить бензин, а не загрязнять воздух. Прогулка со мной спасет мир.

Мой аргумент о спасении человечества не останавливает ее, и я почти не замечаю, как она насмехается надо мной, неровная улыбка играет на ее губах. Я не сдерживаю свою ехидную ухмылку, когда она проходит мимо своей машины и продолжает идти. Я остаюсь на несколько шагов позади и позволяю ей верить, что она добьется своего, пока это не произойдет.

Я бросаюсь вперед, когда она спотыкается на ногах, падает вперед, ее колени почти ударяются о бетон, а ее губы близки к тому, чтобы поцеловать тротуар. Я протягиваю руку, чтобы обхватить ее за талию, и она вскрикивает, когда я поддерживаю ее. Вместо того чтобы ослабить хватку, когда она становится устойчивой, я крепко сжимаю ее, мои пальцы погружаются в хлопок ее футболки Girl Power, и смотрю на нее сверху вниз.

Я жду, что она вырвется из моей хватки и скажет, чтобы я больше никогда к ней не прикасался. Она ничего этого не делает. Она замирает, переводя дыхание, и качает головой.

— Серьезно? — пробормотала она. — Так чертовски банально. Я падаю, а ты ловишь меня.

Я не могу не усмехнуться над реальностью ее слов.

— Прямо как в кино.

Я отпускаю свою хватку на ее талии, но на всякий случай перекладываю руку на ее локоть.

— Ты нервничаешь, — говорю я.

Я провожу рукой вверх и вниз по ее руке, пытаясь успокоить ее нервы. Я не знаю, что взволновало ее больше – ее почти падение, наши прикосновения или эта встреча.

Она с гримасой вырывается из моих объятий и проводит рукой по своим длинным волосам.

— Ни хрена себе, Шерлок.

— Я могу чем-нибудь помочь?

— Не приходить.

— Все, что угодно, кроме этого?

Ее руки начинают дрожать, и я поворачиваюсь так, что стою перед ней. Она пытается обойти меня, но я делаю шаг в сторону. Она пробует с другой стороны. Я делаю то же самое.

— Дыши. Расслабься. — Я вдыхаю и выдыхаю несколько раз в надежде, что она последует моему примеру. Она следует. — Все будет хорошо, я обещаю. Если тебе будет некомфортно, мы уйдем.

Мы делаем это в течение добрых пяти минут, и она фыркает, успокаиваясь.

— Эти чертовы гормоны беременности станут концом моего рассудка.

Я улыбаюсь.

— Хотел бы я сказать, что они становятся лучше, но, судя по тому, что я видел, это не так. — Я ухожу с ее пути и кладу руку на дугу ее спины, когда она снова начинает идти.

— Тогда будь осторожен, чтобы не разозлить меня.

— Это было моей целью с самого первого дня.

Хотя у меня это плохо получается.

Она снова фыркает.

— Тебе нужно больше стараться.

Мысль подтвердилась.

Я поднимаю руку и обхватываю ее за плечи, притягивая к себе, надеясь, что она не отстранится. Это не сексуально. Это то, что вы делаете с другом, у которого плохой день.

— Ну же, я не могу допустить, чтобы ты явилась к врачу в слезах. Моя мама надерёт мне задницу, если узнает. Дай мне что-нибудь, что я могу сделать, чтобы успокоить тебя.