3

НА ЭТОТ РАЗ она летела почти полностью вертикально, и только скользящие удары по стенам подчеркивали ужасающе долгое падение. Удара был очень сильным, и Яз знала, что она ударилась о лед и разбилась вдребезги. Мгновение спустя, однако, она уже барахталась в глубокой воде, ища поверхность, чтобы заменить воздух, выбитый из ее легких.

С тяжелым вздохом Яз вырвалась на поверхность, обе руки все еще взбивали воду вокруг нее. Она вскрикнула от разочарования. Ее худшие опасения оправдались. Она утонет в темноте.

Яз научилась плавать в Горячем Море севера. Большую часть года горячий прилив из океанских глубин держал открытым круг воды, почти десять миль в поперечнике. Подобно трем меньшим морям на юге, Великое Море кишело китами. Там плавало и множество рыб, но именно китам приходилось снова и снова возвращаться за воздухом после долгих охотничьих походов под лед.

Умение плавать было проклятием. И давало надежду. Яз все равно утонет, но сначала она будет бороться и страдать. Вода, в которой она теперь плавала, была лишь немного холоднее, чем в Горячем Море. Не настолько холодной, чтобы замерзнуть, но почти. Она сможет выдержать это несколько часов, прежде чем усталость овладеет ею и тяжесть одежды утащит ее под воду.

Яз вдохнула и потянулась к стене шахты. Если она вытянет руки, то должна коснуться обеих сторон. Ее пальцы не встретили никакого сопротивления, и поэтому она поплыла в случайном направлении, ища край. Три или четыре гребка не принесли никакого контакта. Она остановилась, вдохнула воздух и тряхнула головой, пытаясь вытряхнуть воду из глаз. Звук плещущейся талой воды доносился теперь не со всех сторон, а, скорее, сзади.

Как ни странно, на этой глубине было светлее, чем в пещере наверху. Стены слабо светились и казались гораздо дальше, чем она думала. Яз подплыла к краю и поняла, что находится не в шахте, а в еще одной пещере.

Когда она ударилась коленом обо что-то твердое, Яз испуганно вскрикнула, пропустила гребок и начала барахтаться. Именно тогда она поняла, что вода стала мелкой. Несколько мгновений спустя она выползла на берег черной скалы, все еще в нескольких ярдах от светящихся ледяных стен.

Яз лежала, задыхаясь как от потрясения, так и от полученных ударов. Ей казалось, что тело — сплошной синяк, ребра болели, и ей было холодно.

— «Зин». — Она произнесла имя брата сквозь стиснутые зубы и заставила себя снова встать на четвереньки. Земля под ней была каменной, покрытой рубцами. Кроме кусочков, собранных с вершины Черной Скалы и показываемых на собрании, Яз никогда раньше не прикасалась к сырому камню, только к гладким камушкам, которые Икта хранили на счастье, а еще к тем, которые Мать Мазай носила на сухожилии на шее — они были отполированы до блеска и пронизаны цветными линиями.

Она отползла подальше от озера, вода стекала с ее парки, капала с черной вуали волос. Там, где ледяные стены поднимались из скалы, было достаточно светло, чтобы Яз могла пересчитать пальцы. Они дрожали не только от холода. Ее выбор сузился: быстрая смерть — врезаться в лед на дне пропасти; медленная смерть — утонуть в яме; или самая медленная из всех — голодная.

— Зин! — Она проревела это, и громкость собственного голоса заставила ее вздрогнуть. Падение воды заглушало любое эхо, и ответа не последовало. — Зин!

Яз нахмурилась и наклонилась к ледяной поверхности вплотную, почти прижавшись лбом. Она прищурилась, пытаясь разглядеть, откуда исходит свет. Это был не красный цвет солнечного света, это было более разнообразное, более богатое освещение, несущее оттенки синего и зеленого. Вблизи влажная поверхность льда была прозрачной, а дальше — туманной и расколотой. В ледяное тело, словно созвездие холодных звезд, были зарыты светящиеся пылинки, ни одна из которых не казалась больше ее самого маленького ногтя, а большинство — значительно меньше. Те, что побольше, горели ярче, хотя ни одна из них сама по себе не осветила бы больше ладони, если бы была у нее в руке.

Скованные льдом созвездия действовали гипнотически. Но, в конце концов, их чары разрушил запах. Яз отвела взгляд и принюхалась. Кровь. Запах резни. Она встала, морщась, и осмотрела пещеру. Почти все место занимала вода, излишки лениво вытекали по каналу в дальней стене, всего в несколько дюймов ширины. Берег, на который выползла Яз, занимал треть периметра, во всех остальных местах вода плескалась о лед. От берега в лед уходила пара гладких туннелей, вырезанных талой водой.

Яз направилась к ближайшему туннелю. Она пересекла камень, двигаясь, как старуха. Не то, чтобы на льду жил кто-нибудь действительно старый, но Ювану, старшему брату ее отца, было уже за пятьдесят, и он начал замедляться. Она чувствовала, как он смотрит, скованный, делая каждое движение с осторожностью, словно избегая скрытой боли.

Кровь казалась черной. Она была разбрызгана по светящимся стенам туннеля. Нападение, а не убийство какого-то животного. Яз дотронулась пальцем до одного из самых крупных потеков.

— Свежая… — Она уставилась на кончик своего пальца, чувствуя новый холод глубоко внутри. — Зин. — Она двинулась вперед, но остановилась, ее нога оттолкнула что-то мягкое. Яз присела на корточки, похлопала по камню и подняла теплый предмет для осмотра. Большой палец. Меньше, чем ее собственный. Плоть кто-то пожевал, из нее торчали осколки костей. Она с содроганием уронила его, скривила губы и пошла по туннелю.

ЗВУК КАПЕЛЬ ЗАТИХ позади нее, и Яз обнаружила, что завернута в жуткую тишину. Туннель с каменным полом был около пятнадцати футов в ширину и десяти футов в высоту, потолок окаймляли сосульки. Более длинные были обломаны, и ни одна не свисала достаточно низко, чтобы Яз могла дотронуться. Что бы здесь ни охотилось, оно должно было быть большим, но оно не могло быть кем-то вроде хулы или медведя — те вряд ли могли выжить на дюжине детей каждые четыре года.

Туннель тянулся на сотни ярдов, почти не сворачивая. Время от времени тишину нарушал скрип льда. Яз слышала этот шум всю жизнь, он был глубоким и поднимался в палатку ее семьи сквозь спальные шкуры. Лед никогда не был спокоен, и каждую минуту какая-нибудь его часть жалобно скрипела. Но здесь, внизу, внутри льда, звуки были громче и страннее, словно огромный зверь пробуждался от своих снов.

Мокрый камень под ее ногами не был чистым и покрытым льдом, как можно было бы ожидать, но скользким, с тонкой пленкой грязи. Хотя она оставила кровь позади себя, в воздухе чувствовалась слабая, но несомненная животная вонь, мало отличающаяся от запаха собак, которых она встретила раньше.

Дальше туннель пересекал другой, потом еще один, потом третий. Первый быстро сужался, он был старым и сдавленным потоком льда; второй погружался в воду, освещенную снизу призрачным сиянием. Третий был идеально круглым и вел вверх сквозь ледяной покров под достаточно крутым углом — подниматься по скользкой поверхности будет трудно. Яз остановилась у входа, напряженно прислушиваясь, выискивая пятнышки крови.

Во время своего путешествия она заметила, что крошечные звезды, находившиеся во льду, распределены неравномерно. В одних местах они сгущались более густо и потому там было ярче, в других — почти исчезали. Поднимающийся туннель, казалось, становился совершенно темным всего через несколько десятков ярдов.

Яз перестала исследовать темноту и посмотрела вперед. Она пристально вгляделась в туннель, по которому шла, уверенная, что услышала какой-то шум, что-то еще, кроме ворчания льда. В темноте впереди что-то шевельнулось. Потом еще раз. Фигура, огромная и черная, неуклюже приближалась к ней.

В туннелях прятаться негде. Она могла побежать обратно к озеру или попытаться пройти по темному боковому проходу, все время стараясь не попасть в лапы преследователей. Но ни то, ни другое не поможет Зину, если зверь схватил его, и, даже если она выйдет на след брата, любой хищник просто найдет ее по запаху.

Икта ничего не тратит впустую, и меньше всего энергию. Если есть смысл бежать, то они будут бежать изо всех сил, но Икта не будет бежать от страха. Но, даже так, Яз хотелось бежать. Вместо этого она вытащила нож. Если зверь хочет убить ее, то лучше сразиться здесь, пока она еще может сражаться.

Страх сжал ее живот, но он был иного рода, чем безнадежность, которую она чувствовала в первой пещере. Гнев, который начал подниматься в ней при первом взгляде на кровь, теперь начал гореть, и тепло было приятно. Яз никогда раньше не дралась. Жизнь на льду была единственной борьбой, в которой нуждался ее народ. Но сегодня худший день в ее жизни — вероятно, последний, — и она была готова быстро учиться.

ЯЗ НИКОГДА НЕ была достаточно далеко на юге, чтобы увидеть одного из медведей, которые бродили между Изменчивыми Морями, но из саг, разыгрываемых старейшинами, она знала, что это должен быть один из них. Черное на фоне свечения существо подошло ближе, склонив голову, задевая сломанные обрубки сосулек. Оно было в два раза шире ее, а то и больше, огромное, с лохматой шерстью. Впереди него тянулся отвратительный запах. Нож Яз вдруг показался очень маленьким. Тонкин говорил ей, что когти медведя длиннее человеческих пальцев. Зуб кинжал-рыбы был не больше четырех-пяти дюймов.

Зверь остановился в нескольких ярдах от нее и поднял голову. Огромная грива его волос двигалась по тому, что теперь казалось массой шкур и мехов, сшитых вместе в беспорядке, чтобы создать одну огромную лохматую шубу. Лицо, поднятое к ней, было женским, рот покраснел от крови. Черное пятно, темнее любого синяка, покрывало одну щеку. Оно, казалось, имело форму ладони, его пальцы касались носа и лба, резко контрастируя с бледной кожей под ними. Женщина взревела, громко разинув рот и обнажив зубы, которые были заточены до невероятной остроты. Она сделала шаг вперед. Что-то красноватое свисало с кожаных ремней вокруг ее талии. Яз застыла, забыв об опасности. С пояса огромной женщины свисала за волосы голова — не аккуратно отрубленная, а оторванная от тела, с волочащимися за ней кусками мяса. И лицо, повернутое к ней, было знакомо.