— Нет! — Потрясение от бушевавшей звезды на мгновение ослабило ее хватку, и теперь она оказалась среди этих железных когтей, цепляясь за них, ее ноги повисли над пропастью, когда щупальце пыталось освободиться от ее.

Яз напряглась, чтобы удержаться на месте, и потянулась разумом, пытаясь воздействовать на звезду, горящую глубоко внутри туши охотника. Яз видела ее там, слышала медленное и мощное сердцебиение, как у отдыхающего человека, но она не могла прикоснуться к ней, как не могла поднять красные от жара слитки в кузнице, не могла противостоять ей, как не могла повернуть ледяной ветер своим дыханием. Надежда покинула Яз, и руки, обхватившие когти по обе стороны от нее, начали соскальзывать.

В поле зрения появился Квелл, кричавший и размахивавший копьем. Не то спасение, на которое надеялась Яз. Он был к ней спиной, его, как и ее, тащило щупальце, состоявшее из множества накладывающихся друг на друга железных колец, державшее обе его ноги. Охотник поднял Квелла с земли, и тот повис головой вниз перед ним, пойманный лучом красного света, который вырвался оттуда, где в основном теле открылось что-то вроде глаза. Теперь Яз слышала не только сердцебиение звезды, но и ее песню, бессловесную, неистовую, прерывистую.

— Яз! — Квелл заметил ее. Изогнувшись, он приподнялся и каким-то образом вонзил копье в глаз охотника. Металлическая заслонка, хлопнув, закрыла щель, разбив копье. Осколки упали, волоча за собой завязки.

Одним плавным движением охотник размахнулся и ударил Квелла о камни, как Икта разбивали голову рыбе, жестокий, хрустящий удар. Яз запрокинула голову, чтобы посмотреть, где он лежит. Мир закружился вокруг нее, это медленное вращение было старым, как ночь. Зин упал в яму, и чувство вины потянуло Яз за ним. Это было мгновение, не похожее ни на какое другое. Квелл лежал, раскинув руки и уткнувшись лицом в скалу, под ним текла кровь. Второе такое же мгновение. Весь гнев Яз, все ее разочарование и возмущение, скрутились вместе в белый жар, пригвоздив ее к мгновению. Она потянулась к нестерпимому огню, обитавшему в доспехах охотника, и ухватилась за него, хотя он обжигал. Звезде не поддалась, не было никакой возможности преодолеть камень, который связывал и оживлял охотника, и все же она отказывалась отпускать.

Квелл! Он убил Квелла!

Мир отступил. Яз больше не знала и не заботилась о том, цепляется ли она за край или ее утаскивают в глубину.

Он убил Квелла!

Квелла, который знал тайны ее жизни и чье спокойствие сшивало воедино ее части — те, которые ей нравились, и те, которые не нравились, — в нечто достойное его преданности.

Он убил Квелла!

Что-то в ней сломалось. Что-то, что не должно было сломаться. А вместе с этим пришли новые силы и новые слабости. Внезапно равновесие борьбы изменилось, и с огромным усилием, от которого кровь потекла у нее изо рта и из глаз, она нанесла удар в сердце охотника.

Охотник стал падать с медленной неотвратимостью ледяных утесов, погружающихся в море, его сердце было потрясено, конечности ослабли, пока биение звезды, ставшее беспорядочным нерегулярным трепетом, стремилось восстановиться. Яз пришла в себя, увидев когти, рвущие камень по обе стороны от нее, пока чудовище продолжало падать. Она тоже падала. Ее руки ухватились за скалистый край, когда она пролетала через него. Дрожь и поворот ее ноги, и обмякшие металлические кольца вокруг ее голени ослабили хватку. Ее собственная хватка оказалась крепче, и с криком от напряжения она снова выбралась на ровную землю.

Второй охотник, гораздо меньший, стоял над неподвижным телом Квелла, одна зазубренная клешня тянулась к его шее.

— Нет.

Яз потянулась к звезде охотника, меньшей и менее свирепой, чем у другого, ее ритм напоминал сердцебиение ребенка. Она протянула руку и повернула ладонь, не обращая внимания на пронзившую ее боль. Между одним мгновением и следующим охотник отшатнулся назад и развалился на части. Остались только компоненты, груда плохо соответствующих деталей — железный хлам, больший, однако, чем мусорщик мог бы добыть за год работы. Звезда-камень лежал среди обломков, тускло-красный с более темными пятнами, плывущими по нему — облака на лице умирающего солнца.

Медленно, сплевывая кровь, Яз подползла к Квеллу. Куски охотника валялись вокруг него, зубчатые колеса, железные пластины, черные провода, все это было острым с неестественной вонью, которая царапала ее горло.

Слишком слабая, чтобы сдвинуть Квелла с места, она легла рядом.

Однажды, когда она заболела, Квелл украл из палатки Матери Мазай кубики гарпун-рыбы. Они ели их вместе в его лодке, покачиваясь среди туманов Горячего Моря, а вода вокруг них дымилась.

Яз закрыла глаза. Было время, когда она еще не была достаточно взрослой, чтобы добывать рыбу, и думала о воде только как о растаявшем льду. Но необъятность моря все изменила. Самое большое из них, Горячее Море, в некоторые сезоны достигало десяти миль в поперечнике. Отец как-то сказал, что воды моря бегут под бо́льшим количеством льда, чем камня. Она не знала, как он это узнал, но отец говорил очень редко, а если и говорил, то не для того, чтобы сказать ложь.

Теперь ее слабость была подобна морю, и она погрузилась в нее, даже жажда не могла удержать ее на плаву. Но когда она услышала стон рядом с собой, Яз снова открыла глаза и склонила голову набок:

— Квелл?

— Н-неужели… неужели я его достал?

— Да. — Она не смогла сдержать улыбки.

— Хорошо. — Квелл приподнялся, его лицо было в крови. — Но не думаю, что смогу забрать больше, чем двух-трех других. — Он двигался с осторожностью, как будто каждая часть его тела болела. Он должен был умереть, но о стойкости Икта ходили легенды.

— Просто нужно… немного отдохнуть. — Вздохнув и поморщившись, он снова опустился на камень. — Ты в порядке?

Яз обдумала вопрос. Что-то внутри нее сломалось, и она не знала, что именно. Однако она знала, что начала дрожать. Впервые с тех пор, как она прыгнула в яму и спаслась от ветра в пещерах Сломанных, ей стало холодно.