— “Я нашла это в вашей двери”, - говорит она и протягивает мне рекламный проспект местной пиццерии.

— “Триша”. - Вздыхаю я. “Ты ведь здесь не для того, чтобы сунуть мне эту листовку”.

—"Нет."

— “Хочешь войти?”

— "Да. Если можно.”

— “Слушай, посиди пока в гостиной несколько минут, ладно? Я вчера засиделась допоздна, так что позволь я оденусь, и выйду”.

Я возвращаюсь в свою спальню, чтобы ополоснуть лицо водой и причесаться. Натягивая джинсы и свежую блузку, я удивляюсь, с какой стати эта девушка вдруг появилась, чтобы поговорить со мной. Так вот почему она здесь, просто чтобы поговорить? Или я выйду и обнаружу, что она сбежала с моим серебром или что-то в этом роде? С подростками никогда ничего не знаешь наверняка.

Когда я возвращаюсь в гостиную, ее там нет. Я чувствую аромат готовящегося кофе и иду по запаху на кухню, где Триша стоит у стойки, наливая кофе нам обоим. Она ставит чашки на стол и садится, выжидающе глядя на меня. Я не помню, чтобы мои дети пили кофе в шестнадцать лет, но, она, очевидно, не только пьет его, но и знает, как его варить.

Очко в пользу Триши.

Когда я сажусь, я вижу, как ее руки сжимаются и разжимаются, как будто она не может решить, понадобятся ли кулаки для этого конкретного разговора.

— “Это я виновата в том, что случилось”, - говорит она. — “В смысле, изначально все испортила не я, но я сделала все еще хуже”.

— “Я что-то не улавливаю о чем ты говоришь?”.

— “Это все из-за урока биологии”.

— “Теперь я действительно ничего не понимаю”.

— “Видите ли, как раз перед окончанием учебного года мы провели лабораторную по генетике. Нам пришлось ткнуть себя в палец и собрать собственную кровь”. Она вздрагивает от этого воспоминания. — “Я ненавидела это. Брать кровь у самой себя”.

Я сочувственно киваю. — «Я никогда не смогла бы сделать это сама. Моему партнеру по лаборатории пришлось ткнуть меня».

Она хмурится. — Вы изучали биологию?

— “Да, Триша. Веришь или нет, но я тоже училась в старшей школе. Я тоже ссорилась со своими родителями. И, кстати, я была очень популярной девушкой. Но какое отношение ко всему этому имеет урок биологии?”

— «Мы изучали группы крови. Вы знаете, А, Б, О. И после того, как мы проткнули себя, мы должны были набрать собственную кровь. Я узнала, что у меня положительный результат. А это примерно девять процентов населения. Ничего необычного".

— "Пока ясно."

— “Итак, поскольку мы изучаем принципы генетики и то, как наследуются группы крови, я хотела узнать группы крови моей мамы и папы для зачетной работы”.

— О-о-о. И именно в этом наша система образования подводит нас. Она не предвидит катастроф. Она не учитывает последствий многознания.

— “Моя мама хранит свою карточку донора крови в бумажнике, так что я уже знал, что у нее А-положительный результат. Потом я спросила папу, и он сказал мне, что у него О-положительный результат. Вот тогда-то я и поняла.” — Она сделала глубокий вдох. — “Невозможно скрестить А-позитивную мать с О-позитивным отцом и в итоге получить ребенка с Б-позитивным, понимаете?” — Сердитым взмахом руки она смахнула слезы. — “Моя мама все отрицала, но я знала, что она лжет. Я смотреть на нее не могла. Я не могла видеть ее и моего отца вместе, притворяющимися, что все в порядке, в то время как я-то знала, что это не так!”. — Она смотрит прямо на меня. — “Вот почему я сбежала. Мне пришлось на некоторое время уйти от них. Но я позвонила своему отцу, чтобы сообщить ему, что со мной все в порядке. Он разыскал меня в доме моего друга и начал кричать на меня о том, какая я неблагодарная и какое я маленькое дерьмо, и я просто не смогла сдержаться. Я рассказала ему, что он даже не мой отец. Я сказала ему, что мы все жили во лжи.”

— “Так это ты ему об этом сообщила?”

Ее голова поникла. — ”Я совершила ошибку".

— “Значит он узнал об этом не от частного детектива”.

— “Какого частного детектива?”

— “Человека в белом фургоне”.

— “Я не знаю ни о каком белом фургоне. Я только знаю, что мне не следовало ему рассказывать. Я должна была сохранить это в секрете, и позволить ему и дальше думать, что все в порядке. Пусть бы он считал, что мы просто одна большая фальшивая счастливая семья. Но я не смогла смолчать.”

— “И ты сказала ему, что Ларри - твой отец?”

— “Нет, я не знала, что это был он”. — Она скривилась от отвращения, и я прекрасно ее понимаю. Какое еще лицо вы бы сделали, если бы обнаружили, что у вас общие гены с Ларри Леопольдом? — “Я не могу поверить, что моя мама — и он...” — Она поежилась.

— “Тогда как Рик узнал?”

— “Моя мама наконец призналась. В тот вечер она сказала ему, кто был этот человек. И вот почему все это произошло. Почему мой отец поехал к дому Ларри.”

“О, Триша. Какой кошмар.”

— "Я знаю. Знаю.”- Вздыхает она. - “И все могло бы быть еще хуже, намного хуже, если бы вас не было там, чтобы остановить его, миссис Риццоли. Он мог убить Ларри. Тогда он оказался бы в тюрьме на всю оставшуюся жизнь. И все из-за меня.”

— “Нет, милая. Это не из-за тебя. Никогда не вини себя за это. Это взрослые все испортили”. - Секунду я молчу. - “Как обычно, взрослые”.

Она опускает голову на руки и беззвучно плачет. Она так не похожа на мою собственную дочь, когда та была подростком. Моя Джейни не плакала тихими слезами. Если ее били, она не плакала; она била в ответ. Но Триша гораздо более чувствительная девочка, и ей понадобится помощь матери, чтобы пройти через это.

Мне нужно позвонить Джеки. Это будет неприятный разговор, потому что она не знает, как много я знаю о ее семье, но они с Тришей нуждаются друг в друге, и, возможно, мне придется стать тем, кто вернет их обратно в объятия друг друга.

Я провожаю Тришу до входной двери и, пока она идет по улице, думаю о том, что скажу Джеки по телефону. Ничего осуждающего; она и сама, что облажалась (и с Ларри Леопольдом!), Но теперь ей нужен друг. На мгновение я останавливаюсь на крыльце, осматривая окрестности, готовясь к страшному телефонному звонку. Несмотря на то, что все выглядит по-старому, улица почему-то кажется другой. Сад Леопольдов так же ухожен, как и всегда, но внутри этого дома брак переживает кризис. Джонаса, человека, ранее известного, как нашего местного морского котика, больше нет на его обычном месте в окне, поднимающего тяжести. Вероятно, он стыдится показать свое лицо теперь, когда его разоблачили как мошенника, которым он и является. А Грины? Даже в это яркое и прекрасное воскресенье их жалюзи закрыты, их секреты спрятаны.

Я уже собираюсь вернуться в свой дом, как вдруг замечаю приближающийся знакомый белый фургон. Этот фургон, тот самый, который несколько ночей назад стоял у дома Леопольдов. продолжает колесить по нашей улице. Я предполагала, что он принадлежал какому-то частному детективу, которого нанял Рик, но теперь я знаю, что это неправда. Итак, кто за рулем фургона и почему он снова в моем районе?

Он медленно проезжает мимо моего дома и останавливается у обочины несколькими домами ниже. Там он просто сидит, заглушив двигатель. Почему водитель не выходит? Чего он ждет?

Я больше не могу выносить эту неопределенность. Я женщина, которая сразилась с вооруженным мужчиной, которая спасла жизнь Ларри Леопольду. Конечно, я сумею разгадать эту маленькую тайну.

Я хватаю свой мобильник и выхожу на улицу. Это первый раз, когда фургон останавливается здесь достаточно надолго в дневное время, чтобы я могла хорошенько его рассмотреть. Я фотографирую задний номерной знак, затем подхожу к водительской двери и стучу в окно.

— "Эй?" - выкрикиваю я. - "Эй?"

Он отрывается от мобильного телефона и смотрит на меня. Это блондин лет тридцати с покатыми плечами и без улыбки. Совершенно никакой улыбки.

— "На кого ты работаешь?" - спрашиваю я.

Он просто продолжает смотреть на меня, как будто я говорю на иностранном языке.

— Потому что моя работа — следить за этим районом. Я уже несколько раз видела вас на этой улице и хотела бы узнать, чем вы здесь занимаетесь.

Я не думаю, что достучалась до него, потому что он все еще не отвечает мне. Может быть, это потому, что все, что он видит, - это домохозяйка средних лет, которую он может просто проигнорировать. Меня слишком долго игнорировали, и я устала от этого. Я выпрямляюсь. Самое время надавить на него голосом моей дочери, авторитетом моей дочери. Что бы сказал полицейский?

— “Я собираюсь сообщить о вас полиции”, - говорю я ему.

Это возымело действие. — “У меня доставка”, - наконец говорит он. — ”Цветы".

— “Для кого?”

— “Позвольте, я еще раз перепроверю имя. Это в в задней части фургона.”

Он выходит из фургона. Он даже крупнее, чем выглядел на водительском сиденье, и когда я иду за ним к задней части фургона, мне кажется, что я иду позади Геркулеса.

— “Может быть, вы посмотрите имя на карточке”, - говорит он. — “и скажете мне, по правильному ли адресу я приехал?”

— “Показывайте”.

Он открывает заднюю дверь и отходит в сторону, чтобы я могла посмотреть на цветы.

Только там нет цветов. Фургон пуст.

Рука зажимает мой рот. Я пытаюсь вывернуться, пытаюсь дать отпор, но я борюсь со стеной мышц. Мой телефон падает на землю, когда он рывком поднимает меня и швыряет в фургон. Он залезает внутрь и рывком захлопывает дверь, запирая меня внутри вместе с собой. После яркого солнечного света фургон кажется таким темным, что я едва могу разглядеть его склонившуюся надо мной фигуру. Я слышу скрип скотча.

Как только я делаю вдох, чтобы закричать, он заклеивает мне рот скотчем. Переворачивает меня на живот и яростно дергает мои руки за спиной. За считанные секунды он связывает мне запястья и лодыжки, работая быстро и безжалостно.

Профессионал. А это значит, что я умру.

****************************************