Глава 159

*В этом отрывке повествование ведется от третьего лица*

Дзынь-!

Выброшенное кольцо затерялось в темноте.

Её резкое движение вызвало слабый порыв ветра.

И Иклис рефлекторно повернул голову к струящимся малиновым волосам.

— Подожди…

Он потянулся к ней.

— Гос. пожа.

Тем не менее прежде чем ему удалось поймать ее, Пенелопа полностью отвернулась от него. Глаза Иклиса задрожали.

Ему нужно было найти кольцо и вернуть его ей, однако его госпожа уже стремительно уходила от него, не оглядываясь.

— Нет, не уходи, госпожа, постой…

Он нервно позвал свою госпожу, всё дальше отдаляющуюся от его камеры. Иклиса возмущал его сухой голос, не передающий его пылкие чувства.

— Госпожа.

Но это было странно.

Его госпожа бы уже оглянулась. Она всегда так делала.

Даже если она говорила ему что-то резкое и угрожала отправить обратно в аукционный дом, в конце концов она всегда прощала его.

Она исполняла все его желания и всегда держала рядом с собой. Великодушно прощала его, хотя он постепенно переходил черту. Так что он не мог заставить свое неконтролируемое сердце забыть ее.

Вот только сама госпожа, приручившая его, не обращала внимания на пресмыкающегося перед ней пса, не находящего себе места.

Её стройная фигура всё никак не останавливалась и продолжала отдаляться от него. Ему вдруг показалось, что он ошибся.

— Госпожа, госпожа! Не уходи, мне еще есть что сказать..!

Иклис внезапно пришел в себя, как будто его приложили по голове чем-то тяжелым. Его беспорядочные мысли постепенно прояснились.

'Почему госпожа выбросила кольцо?'

— Пенелопа.

Какое у нее было выражение лица в тот момент?

— Пенелопа, не уходи..!

Он протянул руку через узкую решетку, чтобы поймать покидающую его девушку. Хрусть-.

Слишком резкий рывок напряженных мышц спровоцировал вспышку тупой боли.

Конечно, Иклис не мог дотянуться до неё. Малиновые волосы развевались слишком далеко.

— Пенелопа!

Впервые с тех пор, как он попал в империю, его охватил страх.

— Пенелопа…!

Топ-, Топ-…

И все же звуки её шагов продолжали затихать, пока не наступила тишина.

Это был конец.

Его единственная хозяйка ушла, оставив его в одиночестве в темной и холодной камере лишь с одним доказательством их близких отношений.

Иклис, цепляясь за решетку и тупо пялясь в темный коридор, облизнул губы.

— …Кольцо.

Стерпев боль, он бросился в угол, куда, как ему послышалось, упало кольцо.

Внутри тюрьмы было так темно, что он не видел даже своей вытянутой руки. Иклис без колебаний рухнул на грязный пол и зашарил руками по нему, ища кольцо.

К счастью, кольцо застряло между трещинами в каменном полу, чуть не упав в щель.

Он крепко сжал его в руке и повернулся к свету, где только что стояла его госпожа. Алый рубин остался цел. Однако золотой ободок под камнем был полностью раздавлен.

Его больше нельзя надеть ей на палец. Госпожа бросила его с такой силой. Повернув кольцо и осмотрев его, он неожиданно вздрогнул.

-..Почему? — пробормотал Иклис себе под нос, наклонив голову. Ему было трудно понять действия своей госпожи.

Безусловно, он предполагал, что она будет в ярости, если он приведет Ивонну. Но не думал, что настолько. Она словно отказалась от него.

'Госпожа не могла бросить меня.'

Так Иклис думал. Потому что…

— …Ты должна продолжать использовать меня, Пенелопа.

Поэтому она не может бросить его, пока не достигнет своей цели. Не может…

— Теперь ты мертв для меня, Иклис.

Ее глаза, когда она бросала кольцо, и выражение ее лица, когда она отворачивалась, не глядя на него, казались довольно радостным. Как будто она чувствовала облегчение от того, что все так закончилось.

— Почему… почему? Почему, Пенелопа?

Его прежняя твердая вера в то, что госпожа не откажется от него, если он приведет Ивонну в особняк, пошатнулась.

— Этого не может быть.

Иклис отказывался принимать реальность, сжимая кольцо в руке. Его госпожа сейчас просто сердится. Она вернется, когда её гнев утихнет. И снова расцветет в красивой улыбке…

— …Иклис.

Это было тогда.

Кто-то назвал его имя, которое он надеялся услышать из уст госпожи. Цветная юбка мягко шуршала при её ходьбе.

Однако вместо радости Иклис ощутил отчаяние. Потому что персона перед ним была не той, кого он так сильно хотел увидеть.

— Ты заболел, Иклис?

Услышав нежный голос, он медленно поднял прислоненную к решетке голову.

Лампы осветили светло-розовые волосы. Голубые глаза с тревогой смотрели на него сверху вниз. При виде неё Иклиса внезапно охватил невообразимый гнев, он поднялся с пола и схватил её за шею, протянув руки через решетку камеры.

— Кха!

Девушка, которой перекрыли кислород, с широко раскрытыми глазами задергалась. Иклис бесстрастно наблюдал за агонией удивленного миниатюрного тела.

— Ты сказала, что если я приведу тебя к герцогу живой, всё будет хорошо.

— И-ик… лис!

— Я не стал раскрывать то, что могу использовать ауру, потому что ты сказала, что моя госпожа расстроится из-за этого, и мне пришлось продать своих земляков.

— Кх, хыа…

— Я сделал так, как ты мне сказала, Ивонна.

Если бы взглядом можно было убивать людей, она бы была разорвана в клочья тысячу раз. Он с убийственным взором продолжил сжимать её шею.

— Но моя госпожа больше никогда на меня не посмотрит. Она считает меня мертвым.

— Икли…с. кх…

— Почему?

Белое лицо Ивонны покраснело, словно вот-вот взорвется. Её ясные глаза налились кровью. Даже когда она была на пороге смерти, Иклис не ослабил хватку.

— А? Что случилось с Пенелопой?

— Кхыа…

— Ответь мне.

Когда её глаза начали закатываться, а она сама — падать назад, Ивонна отчаянно захлопала по рукам Иклиса, безмолвно моля отпустить её, чтобы она смогла ответить.

Со злостью глядя на неё, он нехотя убрал руки с её горла.

— Пха! Ха, ха…

Ивонна дико закашлялась. Спустя длительное время, наконец откашлявшись, она коснулась следов от пальцев на своей шее и с широко раскрытыми глазами спросила:

— В чем, в чем проблема?

— В чем проблема?

Иклис в бешенстве уставился на неё.

— Если бы я сообщил, что умею использовать ауру, то сразу стал бы рыцарем. Тогда я бы не предавал своих соотечественников и был официально посвящен в рыцари благодаря…

— А что потом? — прервала его Ивонна посередине. — Даже если ты получишь рыцарское звание, ты все равно не сможешь остаться рядом с благородной леди.

Хотя буквально минуту назад Иклис чуть не задушил её, Ивонна смотрела на него с очень грустным лицом.

— Да, было бы здорово, если бы раб из вражеской страны стал рыцарем. Но без богатств ты ничем не отличаешься от простолюдина, Иклис. А дочь герцога находится на гораздо более высоком уровне.

— …

— …чем бедняки. Ты прекрасно знаешь, как обстоят дела с такими людьми, как мы.

— Почему ты относишь нас к одной категории? — поинтересовался он, чувствуя себя оплеванным. Ивонна только печально взирала на него, ничего не отвечая.

Пусть это было неприятно, у Иклиса не было другого выбора, кроме как признать это. Они оба барахтались на дне и отчаянно пытались выбраться наверх.

Однажды ему приснился сон. Он официально выучился владению меча и доказал свои способности, а затем гордо стоял рядом со своей хозяйкой как рыцарь, а не раб.

Это был прекрасный и наивный сон.

Когда это началось? Он был вынужден постепенно осознавать, что как бы ни работал, как бы ни старался, он все равно останется рабом даже с наставником и другими привилегиями, которые у него были.

Ему нужно было чьё-то признание, чтобы подняться выше по социальной лестнице. В этом его поддержала Ивонна.

Рабы позаботились о ней, получившей ранение в результате нападения монстра на ферму.

Это была их первая встреча. Иклис с первого взгляда понял, что она настоящая дочь герцога и попытался избавиться от нее ради Пенелопы.

Однако Ивонна посочувствовала его несбыточной мечте, даже когда его руки были головы свернуть ей шею.

— Благородная леди сейчас… просто в замешательстве, — успокаивала она его растерянное сердце сиплым, возможно, из-за боли в горле, голосом. — Должно быть, её удивило и огорчило мое появление в такое неподходящее время…

— ….

— То, что они были казнены, печально, но это к лучшему, Иклис. Они действительно пытались сбежать.

— ….

— Благородная леди скоро поймет твои чувства. Ведь никто в этом доме не заботится о ней так же сильно, как ты.

Она с ангельским лицом утешала и давала надежду человеку, душившему её.

Ивонна хотела семью, а Иклис хотел Пенелопу. Сделка была заключена мгновенно.

Она сможет проникнуть в герцогство через него, а он сможет привязать к себе Пенелопу. Нет, так планировалось.

Иклис часто задавался вопросом, правильный ли это путь. И кажется, она заметила его колебания.

— Подумай об этом, Иклис. Если бы ты этого не сделал, что случилось бы с твоей хозяйкой?

Ивонна говорила мелодично, будто пела колыбельную. Иклис погрузился в свои мысли, внимая её словам.

Тот день, когда Пенелопа вернулась из Императорского дворца одна и без экипажа, стал спусковым крючком, побудившим его к действиям. Он не мог оставить рыдающую девушку, закрывавшую лицо руками, загибаться в презрении семейства герцога и обитателей особняка.

Иклису привиделась фигура Пенелопы, жалобно плачущей от невыносимых страданий:

— Помоги мне. Убей меня. Нет, спаси меня. Убей…

Он должен спасти её. Он должен вытащить её отсюда, чтобы она могла жить…

Перед глазами Иклиса стояло это ужасное видение с его хозяйкой, не позволившее ему заметить, как Ивонна достала какой-то предмет.

— …Ди Ассум.

И прошептала заклинание.