- Хм. Думаю, ты предвзят.

На этот раз Эд реально улыбается. И от этого у меня внутри все дрожит. Я отворачиваюсь. Безопаснее не смотреть.

- Ты когда-нибудь раньше дружил с бывшими? И да, я знаю, что мы не друзья, что ты просто относишься по-доброму и так далее.

- Я не знаю, кто мы такие, черт возьми, - утомленно произносит он. - Но да, я и раньше дружил с бывшими. Впрочем, все зависит от того, как рассталась пара.

Я киваю, прокручивая в голове его слова.

- Когда вы отдаляетесь, охладеваете или просто не подходите друг другу, тогда нет ничего особенного в том, чтобы и дальше общаться. Но когда Годзилла сравнивает Токио с землёй, как это было у нас... не так уж много осталось, чтобы что-то строить. И, конечно, чёрт возьми, никакого доверия с обеих сторон.

Я не поняла о Годзилле, но общий смысл чёток и ясен.

- Верно. Тем не менее ты все же приехал и помог мне в больнице.

- Не придавай этому особого значения. Френсис позвонила мне только потому, что у нее не было выбора. Ну а я не собирался оставлять тебя там одну на несколько часов. Неважно, что за хрень произошла между нами до этого.

- Всё равно это очень любезно с твоей стороны, хоть я не была особо вежлива с тобой тогда. Извини.

Я почти уверена, что за темными очками Эд косится на меня.

- Как скажешь.

Мы проходим квартал в молчании. Тишина между мной и Эдом удивительно безмятежна. Мимо проносится случайная машина, люди гуляют и наслаждаются выходными. Один мужчина в своем маленьком палисаднике сажает маргаритки. Забавно, что он делает это в белых кальсонах.

- Я ни разу не видел его полностью одетым, - шепчет Эд, когда мы оказываемся на приличном расстоянии. - Всегда носит только это термобельё.

- Его преданность комфорту восхищает.

- Твоя правда.

- Интересный район.

- Сама его выбрала.

- Я?

Эд кивает.

- Я жил в квартире с друзьями на другом конце города, а у тебя подняли арендную плату. Мы прикинули, что могли бы с тем же успехом съехаться.

- Я предложила или ты?

- Вместе решили.

- Понятно.

- Ты подумала, что с моими рабочим графиком будет лучше жить ближе к салону. Нам повезло, и мы нашли это место.

- Здесь чудесно.

- Так и есть. - Эд напрягает и сгибает руки, прежде чем осознает, что делает, и останавливается.

Кажется, я снова забрела на запретную территорию.

В такие моменты мне всегда интересно, о чем он думает, о чём вспоминает, что заставляет его так нервничать? Наверное, перебирает в уме старые добрые времена. Еще до того, как изменил или не изменил мне. Но даже я знаю, что лучше не спрашивать, что у него на уме. Именно поэтому я не пристаю к нему с вопросами, и не написала после той шумихи в больнице в понедельник. Случайное общение кажется самым безопасным. Меньше шансов, что он повернется ко мне спиной, если я не буду давить. Хотя я действительно хочу подтолкнуть.

Словно, прочтя мою последнюю мысль, Эд ускоряет шаг, оставляя меня позади.

- На этой неделе мы с Фрэнсис немного сдружились, - говорю я, когда мы, перейдя дорогу, входим в парк. Я думаю, что наш темп граничит со спортивной ходьбой. Во всяком случае, Гордон кажется довольным тем, что следует за мной, и я изо всех сил стараюсь не отставать. - Мы с ней ладим все лучше. Это прогресс.

- Хорошо.

- У тебя была напряженная неделя на работе?

- Ага.

Итак, все опять ужасно неловко. Но я могу это исправить.

- Бесконечное сидение дома жутко раздражает, но зато я начала перечитывать книги.

Эд кивает.

- Я, примерно, на середине «Противостояние» Стивена Кинга. Книга потрясающая.

Он хмыкает.

Ладно, похоже, я не могу это исправить. Он, как будто на суше, а я затеряна в море.

Я оставляю Эда на время и сосредотачиваюсь на собаке. Я присаживаюсь на корточки, почесываю брюшко Гордона и вслух сравниваю достоинства различных предметов, которые он мог бы пометить: металлическая ограда из цепей слишком скучна, но деревянный штакетник даже очень ничего. Гордон хватается за возможность наброситься на меня с собачьими «поцелуями» и в избытке чувств сваливает меня на задницу.

- Господи! - Эд с легкостью поднимает меня на ноги. - Ты не ушиблась?

- Нет, я в порядке. Спасибо.

- Будь осторожней. Он сильнее, чем кажется.

- Эй, он скорее романтик, а не боец. - Я вытираю собачью слюну с подбородка. - Слишком языкастый, Горди. Полегче с дамами. С ними надо сближаться постепенно.

- Клем, я серьезно. Тебе нужно быть осторожнее. - Эд поднимает солнцезащитные очки на макушку, озабоченно оглядывая меня, потом быстро стряхивает грязь с моей задницы.

Он обращается со мной по-хозяйски - и мне это нравится. Словно, он нажал у меня на кнопку «пуск» - и бум: кожа становится сверхчувствительной, дыхание учащается, и я желаю большего. Больше прикосновений. Больше Эда. Но в тоже время, это немного пугает. Холодность и беспристрастность безопаснее.

- На тебе уже достаточно синяков, - продолжает Эд, не подозревая, что во мне похоть борется со страхом.

- Не обращайся со мной так, будто я стеклянная.

- Тогда не надо так глупо рисковать.

- Ты что, издеваешься? Я не могу погладить собаку? Не могу выйти из дома? Я ни хрена не могу сделать без риска! Но самое плохое уже случилось и знаешь что? Я не умерла, и не собираюсь весь остаток жизни бояться. Так что иди к чёрту! И перестань уже меня трогать.

Эд ошарашен, и убирает руки.

Мне требуется добрая минута, чтобы успокоиться. Я вовсе не собиралась наезжать на него. Честно говоря, не знаю, откуда все это взялось. Френсис время от времени раздражает меня своими предостережениями и тем, что скрывает некоторые вещи, но в целом я справляюсь с этим нормально. По крайней мере, я не оскорбляю ее на людях. Но в этом есть и положительные стороны - похоть прошла.

- Теперь ты в порядке? - спрашивает Эд приглушенным голосом.

- Да.

Он надевает солнечные очки, прикрывая глаза.

- Тогда ладно.

Гордон смотрит на нас двоих, прежде чем подойти ближе. Ему на пути попадается пчела, и он, конечно, с интересом ее обнюхивает.

- Горди, разозли пчелу, и тебя ужалят, - говорю я и отвожу его подальше от соблазна. - Не самый лучший жизненный выбор.

- Я думаю, это верно для всех нас, а не только для Гордона.

Эд, вероятно, дразнится, но я лучше помолчу.

- Ты радовалась и наслаждалась, а я слишком остро отреагировал, - произносит он. Вечерний ветерок ерошит его волосы. Он как будто сошел с рекламы. Слишком совершенен, слишком красив, и вообще слишком. - Извини. Мне тоже не следовало прикасаться к тебе без разрешения. Когда мы вот так вместе, я иногда забываю.

Я фыркаю.

- Ты забываешь? Попробуй побыть на моём месте.

Услышав это, он смеется и качает головой.

- Как ты можешь шутить об этом?

- Черный юмор помогает. Видит Бог, быть все время в депрессии ужасно скучно.

- Справедливо. - Уголки его губ приподнимаются. - Знаешь, раньше ты бы так не поступила. Я имею в виду: не сказала бы напрямую, что тебя раздражает. Ты бы сначала поварилась в этом пару дней, накручивая себя, и в процессе делая нас обоих несчастными.

- И опять я кажусь какой-то ужасной.

- Не-а. Мы оба редко говорили откровенно о том, что нас беспокоит.

- Неужели у тебя есть недостатки?

- Поразительно, не так ли? - Эд подстраивает шаг так, чтобы я больше не отставала.

Уже неплохо.

- Ага, а потом ты скажешь, что раньше стягивал все одеяла на себя и всегда хотел быть сверху.

Эд резко поворачивается ко мне. Напряжение ощутимо физически.

Чёрт!

- Прости. Не следовало трогать эту тему. Врачи говорят, что лобная доля мозга у меня, в конце концов, снова начнет нормально работать. Но опять же, моему речевому фильтру нельзя доверять.

Эд вздыхает.

- Это ни к чему нас не приведет. Как насчет того, чтобы перестать извиняться друг перед другом?

- Ну, не знаю. Учитывая сложившуюся ситуацию, возможно ли это вообще?

- Никогда не узнаем, пока не попробуем.

- Ну, ладно. Я не извиняюсь.

- Ага, и я тоже нет. Вот так.

Я улыбаюсь.

- Знаешь, я реально не чувствую себя виноватой. Так много вопросов о сексе и более личных вещах, которые я умираю от желания задать тебе. В конце концов, мне двадцать пять, а я даже не знаю свою любимую позу.

- Только не это, - он качает головой. - Ты серьезно?

- Извини.

*** *** ***

Когда мы возвращаемся к дому, на крыльце сидят два человека. Татуировщица из салона и мужчина, они держатся за руки. Даже в простом желтом платье, она красива. По сравнению с ней я чувствую себя серой мышкой и невольно трогаю челку, чтобы проверить прикрыт ли шрам.

Ненавижу быть такой застенчивой!

- Ты издеваешься надо мной? - говорит женщина, поднимаясь на ноги.

Эд тормозит, а Гордон виляет хвостом, радуясь прибывшим гостям.

- Красавица, расслабься. – Мужчина тянет ее за руку.

- Расслабиться?

- Да ладно тебе, - говорит Эд, подталкивая меня вперед и кладя руку мне на поясницу. Мы поднимаемся по лестнице, ключи звенят, когда Эд отпирает входную дверь, а затем дверь в свою квартиру. - Успокойся, Тесса. Я же обрисовал вам ситуацию.

Снятый с поводка, Гордон подбегает к миске с водой у конца кухонной стойки. Гостиная до этого казалась большой, но ярость Тессы быстро заполняет все свободное пространство.

- Я просто... Как ты мог, Эд? - говорит она, вышагивая туда-сюда.

- Детка, имей сердце, - говорит мужчина, с которым она пришла, потом плюхается на диван и кивает в мою сторону: - Ты действительно ничего не помнишь?

- Да, - отвечаю я, притормаживая у двери.

Тесса бормочет что-то вроде:

- Имей сердце. Ага, прям сейчас.

- Клем, это Невин и Тесса. Мои друзья. - Эд на кухне, достает пиво из холодильника. - Садись, все в порядке.

Ну, если он так говорит. Я усаживаюсь на край незанятого дивана, с благодарностью принимая холодную бутылку. Я не только нуждаюсь в выпивке, но и рада занять руки, потому что чувствую себя не в своей тарелке.

Наконец, Тесса садится рядом с Невином.

Я как могу игнорирую ее взгляд. Гордон подходит и ложится мне на ноги.

Благослови его Господь за преданность. Собаки - вот кто на самом деле лучшие друзья девушек.