— Хитро́. — Нона приложила руку к стене и сосредоточилась.

Скала начала медленно течь. Через минуту образовалась канавка, позволившая дверной защёлке сдвинуться, когда Нона открыла дверь. Замок оставался запертым.

Нона шагнула внутрь, готовая к любым новым неожиданностям, и закрыла за собой дверь. Комната осталась такой же, какой она помнила ее по предыдущей краже более пяти лет назад. Сушеные ингредиенты аккуратными пучками лежали на рядах полок. Один ряд был отдан сотне или более глиняных кувшинов, каждый из которых был набит стручками с семенами разных растений. В другом месте стояли стеклянные банки, наполненные дистиллятами, настойками и отварами, дюжина видов змеиной чешуи в кожаных мешочках, кости, крошечные и большие, целые и измельченные, минералы всех оттенков радуги, некоторые в виде порошка, некоторые в монокристаллах, значительно более длинных, чем пальцы.

Пещера была выбрана из-за отсутствия протечек на стенах; те, что появились раньше, были запечатаны смолой. Тем не менее, горшки с разлагающейся каменной солью стояли через равные промежутки, высасывая влагу из воздуха, чтобы предотвратить плесень. В этом месте стоял ароматический запах, смешанный с множеством травяных. Некоторые острые смешанные ароматы служили напоминанием о том, что, если попробовать то, что лежало на виду, ты, скорее всего, умрешь.

В шкафчиках вдоль стен, на десятках полках, выстроились аккуратными рядами горшки и кувшины. В отличие от пучков трав, которые Яблоко, по-видимому, считала невозможным неправильно идентифицировать, контейнеры были помечены, некоторые с ингредиентами, написанными на глазури, другие с идентификатором, выжженным на кожаной бирке, привязанной к горлышку кувшина. Гвоздика, зеленый перец, красный перец, сердцевины больноворта, сушеный коровий помет, соскобы заболони вяза... Еще и еще, достаточно странный порядок, и Нона могла видеть только намек на него.

Во всей этой неразберихе Нону спасло только то, что готовые препараты хранились на одной большой полке в алфавитном порядке в различных подгруппах, таких как «контактные яды», «яды для еды», «противоядия» и «разное».

Капли, которые приготовила Сестра Яблоко, хранились в приметном керамическом сосуде, широком у основания, узком у горлышка около двух дюймов высотой. Нона довольно быстро нашла колбу в разделе «Разное»; на ней красовалась этикетка: «Оптический серояк, рецепт четырнадцатый, ненадежный».

Крошечная колба с легким хлопком отпустила пробковую затычку. Нона вылила половину содержимого в стеклянную пробирку и запечатала конец воском. Она отодвинула пробку и уже собиралась вернуть капли на полку, когда в дверном замке загремел ключ.

Огромное количество мыслей попыталось прорваться в разум Ноны, и все одновременно. Все, начиная с оправдания, которое она предложит в первую очередь, и заканчивая тем, какое оружие ей следует использовать. В этом шуме с трудом можно было расслышать разглагольствование о несправедливости всего происходящего. Нона отказалась впустить их всех. Вместо этого ее рука упала на фонарь. Обучение Сестры Яблоко настолько укоренилось в ней, что Нона бессознательно оценивала комнату на предмет тайников с тех пор, как вошла. Самое очевидное — щель за полкой смесей. Кривые каменные стены означали, что ни одна из полок не могла стоять вровень с камнем. Вместо этого Нона с быстротой хунска двинулась к мешку, набитому свежей, еще не рассортированной добычей из лесов и полей. Рядом лежали два пустых мешка и запачканная какой-то недавней работой одежда.

Ключ повернулся, замок щелкнул, дверь начала открываться. Нона бросилась вниз, вжалась в угол между стеной и полом и укрыла все тело грязной одеждой и мешками. Она спрятала ноги за полным мешком, желая быть такой же маленькой и гибкой, как Генна, которая могла бы полностью спрятаться в таком мешке. Когда щель в двери стала еще шире, Нона задула фонарь и, зажав его между ног под грязной одеждой, поморщилась от жара. В последний момент она натянула капюшон рясы, чтобы скрыть лицо. Только тогда она впустила в себя отчаяние. Возможно Яблоко и Чайник не донесут на нее Колесу, но потеря доверия и разочарование в их глазах ранят сильнее, чем порка.

Что касается маскировки, то это была довольно плохая работа, но люди видят то, что ожидают увидеть, а бесформенная куча мешковины и грязной одежды редко заслуживает пристального внимания. В любом случае ни Сестра Яблоко, ни Чайник не пропустят ее, где бы она ни пряталась. Даже если они не заметят выемку в камне, которая означала, что отпирать дверь было не нужно — а ни одна из них не пропустит ее, — запаха фонаря будет вполне достаточно, чтобы заставить их искать. Если бы это была Яблоко, а не Чайник тогда, по крайней мере в нынешнем положении Ноны, была бы возможность безумной схватки за дверь, пока монахиня стояла спиной.

Нона лежала так, как ее учили, не жесткая, но полностью расслабленная, несмотря на все инстинкты, заставлявшие ее напрягаться. Свет фонаря пробивался сквозь материал ее капюшона. Зачем кому-то из монахинь брать с собой фонарь? Никто в монастыре не работал с тенями так хорошо, как Чайник или Яблоко.

Человек вошел. Один человек, неуверенные шаги. Нона призвала свою ясность, позволив разуму погрузиться в паутину чувств. Она все еще слышала отдаленные отголоски страсти, Чайник, судя по звуку. У кого еще мог быть ключ? И как он попал в пещеры? Второй ключ от ворот наверху?

Незваный гость торопливо прошелся по комнате, что-то подхватывая то тут, то там, шурша и шмыгая носом. Это напомнило Ноне ее первый рейд на склад, когда она собирала ингредиенты. Очевидно, она была не одинока в том, чтобы воспользоваться возможностью, предоставленной возвращением Чайник. Нона лежала как мертвая. Несмотря на скуку в санатории, она вынуждена была признать, что сестра Роза, возможно, была права. Спуск к окнам Тени вымотал ее, и все, чего она действительно хотела, — лежать, несмотря на бешено колотящееся сердце.

Прислушиваясь к возне незваного гостя, Нона попыталась представить себе, что человек ищет. По крайней мере, тот факт, что человек сам нес фонарь, не позволит ему обнаружить ее собственный дым. И все же что-то его напугало. Торопливая деятельность прекратилась. Долгая минута молчания, затем громкий хлопок, словно откупорили маленькую бутылочку.

Глазные капли. Нона не успела их убрать.

— Я тебя вижу, — раздался женский голос. Молодой. Знакомый. — Выходи.

Нона старалась не напрягаться. Судорожные движения могли ее выдать.

Тишина. Затем медленные шаги, приближающиеся — не прямой путь, но все же постепенно приближающиеся.

— Я не причиню тебе вреда...

Нона потянулась к камню вокруг себя. Это было нетрудно сделать, ее лицо было прижато к холодному каменному полу достаточно долго, чтобы онеметь. Она мысленно потянулась внутрь и проследила за поверхностью, ее восприятие ощупало внутренность пещеры. Ее марджал камень-работа никогда не сдвинет горы, но наблюдение и ощущение работы Зоул помогли ей сфокусировать тот талант, которым она обладала. Стиснув зубы, Нона толкнула. На противоположной стороне пещеры от стены отделился слой камня и упал. Слабый звук заставил незваного гостя резко развернуться. Что–то ударилось о дальний конец комнаты — метательная звезда, судя по звуку. Она какое-то мгновение катилась, прежде чем упереться в другую поверхность.

— Ямы! — Девушка поспешила туда, куда бросила свой снаряд.

Нона слегка наклонила голову. Достаточно, чтобы можно было хоть что-то разглядеть через узкую щель в складках капюшона. Видно было немного, только коленопреклоненная фигура на фоне фонаря, высоко поднятого перед ней. Но даже так, с сиянием, освещающим золотистые края ее волос, этого было достаточно. В последнее время Джоэли Намсис предпочитала «ямы» как проклятие.

Нона вернула голову в исходное положение, потеряв врага из виду. Они говорили, что Джоэли была лучшим отравителем среди послушниц. И не ускользающие «они» Рули, а все. Когда заболела Настоятельница Стекло, Нона, в момент особой паранойи, спросила себя, не отравила ли ее Джоэли. Она отвергла эту идею на том основании, что Джоэли не могла быть настолько хороша в этом ремесле, чтобы одурачить и Сестру Розу, и Сестру Яблоко. Кроме того, продолжать давать яд больной Стекло, несмотря на то, что Чайник наблюдала за ней с целеустремленной преданностью, было выше сил девушки. Конечно… Нона не подумала, что у Джоэли может быть доступ в пещеру с запасами и рядами ожидающих там приготовленных лекарств. Могла ли она испортить те самые лекарства, которые применяла Яблоко? От этой мысли по спине Ноны пробежала холодная дрожь, в ней поднялась волна ярости.

Но могла ли это сделать Джоэли? Сама Сестра Яблоко всегда хвалила старания девушки. И эта оценка стояла перед лицом подозрения, что ее таблетку правды могли перехитрить в вопросе о роли Джоэли в смерти Дарлы. Джоэли, несомненно, умела варить с редким мастерством. Что касается доставки, Нона была менее впечатлена. Джоэли так и не удалось отравить ее. На самом деле Нона не была уверена, что Джоэли когда-либо пробовала, что говорило об отсутствии уверенности в своих навыках, поскольку она, конечно же, не стеснялась своей нить-работы. Но если все, что ей нужно было сделать, — прийти в кладовую во время урока Тени и добавить каплю в лекарство настоятельницы…

Джоэли рылась в дальнем углу комнаты, а Нона кипела от самых мрачных мыслей. После того, что казалось вечностью, но, вероятно, было не более чем парой минут, Джоэли закончила свою кражу. По-видимому, удовлетворенная, она собрала свою добычу. Затем послышались шаги, направлявшиеся к двери.