Нона стряхнула эхо с головы и, подняв глаза, обнаружила, что, хотя Ару сбило с ног, Раймела — нет. Он стоял в изломанных остатках своей пластинчатой брони, пятьсот фунтов кровоточащих мышц, уложенных в три ярда высоты. Синевато-багровая метка, тянувшаяся по его шее, продолжалась вниз по широкой груди, извиваясь в узоры, которые помнили сложность и форму сигилов. На боку и ниже плеча виднелись огромные пятна алой рубцовой ткани, словно от старых ожогов. Своими рубцами и впадинами, они, казалось, удерживали внутри злобные лица. Летящие куски доспехов прорезали неровную борозду на его теле, но в целом он остался невредим. Сила взрыва снесла его шлем, и он уставился на нее обоими глазами: одним, разрушенным и мокрым, и другим — алым окном в разум дьявола. Под ними висело эхо улыбки, которую он носил, когда сломал Сайду.

В это мгновение в Ноне снова взревел воин, найдя последнее прикосновение скорости, последний вздох силы. Она бросила копье, за которое цеплялась. Оно ударило достаточно сильно и вонзило пару дюймов лезвия между ребер Раймела, достаточно, чтобы удержаться там, гордясь собой. Поднявшись одновременно с броском, Нона пролетела между ног Раймела, выдернула из земли брошенный нож и полоснула его сзади по колену, где пластина брони висела на одной заклепке, обнажая плоть. Она сделала глубокий надрез, рассекая сухожилия и мышцы. Потеряв равновесие, Раймел начал падать. Рули и Джула, не теряя времени, очистили ему место, когда он с ревом упал между ними.

Наконечник копья Ноны вырвался из спины Раймела, когда тот упал, ударившись рукоятью о землю и вытянув руки, чтобы принять удар. Нона вскарабкалась на бледную и обнаженную спину Раймела, а громадный мужчина с приглушенным ревом вскочил на четвереньки. Она вонзила нож ему между лопаток. Опять и опять. Дьяволы под его кожей кричали и бушевали, странные и чужеродные формы двигались под его плотью. Нона резала их, как змей под ковром. Кровь, хлынувшая из этих ран, обжигала и воняла, пачкая ее руки, наполняя ее черной агонией за пределами понимания – но ее ярость оказалась больше, чем любая боль, и сталь в ее кулаке поднималась и опускалась. Нона ехала верхом на своем враге, ее вопли были контрапунктом к его реву.

И все же, несмотря на изуродованную спину, Раймел повернулся и перекатился, потянувшись к Ноне, копье, пронзившее его живот, ударилось о землю. Она отползла на спине, но одна огромная рука сомкнулась вокруг ее ноги ниже колена.

— Нет! — Нона вонзила кинжал ему в запястье, теперь с ее гневом боролся страх. — Умри!

— Я не могу умереть. — Он не разжал рук, сплевывая кровь, и притянул ее к себе. — Они мне не позволят! — Его красный глаз встретились с ее черными, и в этот момент она поняла, что никакая рана не остановит его. — Я не могу умереть.

В последний оставшийся у нее удар сердца, Нона заметила амулет Йишт, тускло поблескивающий между двумя камнями почти в пределах досягаемости. Она бросилась к нему, вытянув руки перед собой. Если бы не кровь, она бы никогда этого не сделала. Скользкая от крови рука Раймела скользнула по ее ноге от колена до лодыжки, и кончиками пальцев она поймала железный сигил.

— Я не могу умереть, — Раймел навис над ней, стоя на четвереньках.

Нона села и большим пальцем прижала черный сигил к его лбу:

— Нет, можешь. — Другой рукой она вытащила нож из его запястья и вонзила его под подбородок Раймелу, по самую рукоять.

Раймел заревел. Нона увидела лезвие, сверкнувшее у него за зубами. Сигил отрицания прожег его лоб и разъел плоть, вокруг него поднимался красный туман, и с хором криков дьяволы покинули его тело. Хватка на ее лодыжке ослабла, и Нона откатилась в сторону, повернув колено и освободив ногу. Позади нее Раймел Таксис рухнул на землю, раскинув руки и залив алым камни вокруг себя.