Александр забирается в машину, вытирая щеку, которую я лизнула.

— По крайней мере, ты больше не задумчивый.

Его взгляд падает на меня.

— Я вовсе не задумчивый.

— Так и было. — После того, как я уронила бомбу со словом на «л», он выглядел так, будто его затянули в корсет на два размера меньше — жесткий, неуютный и задумчивый.

— Я хорошо провел время сегодня вечером, — говорит он, и слова звучат так, как будто его учили, что это правильные слова, которые нужно говорить после свидания, независимо от того, чувствует он это на самом деле или нет.

— Послушай, я знаю, что происходит. Это из-за слова на «л», которое я обронила ранее. Это просто вырвалось, ясно? Знаешь, что еще я люблю?

Мужчина вздрагивает при этом слове.

— Красную лакрицу. И не спрашивай меня, почему. Я не знаю. Я все еще пытаюсь понять, какой это вкус, но съем целую коробку и не буду чувствовать ни малейшей вины. А также люблю полотенца, все еще горячие из сушилки. Люблю весну в городе. И запах дизельного топлива смешанного с океанской водой. И мне нравится ощущение, когда пишешь хорошей качественной шариковой ручкой по бумаге.

Он, кажется, совершенно сбит с толку моим списком.

— Не зацикливайся на этом слове, Гризли. — Я утыкаюсь ему в плечо. — Для такого большого парня ты легко пугаешься.

— Я не испугался. — Он искоса смотрит на меня с намеком на улыбку.

Я кладу голову ему на плечо.

— Забудь слово на «л», я действительно хорошо провела время сегодня вечером.

Александр прижимается губами к моей макушке.

— Это еще не конец.

Я усмехаюсь про себя.

— Надеялась, что ты это скажешь.

Понятия не имею, как мы попали из задней части внедорожника в пентхаус, потому что мои глаза были закрыты. Мы целовались в машине, а затем через вестибюль, набросились друг на друга, как животные в лифте, и он понес меня внутрь, все еще прижимая свои губы к моим.

Пинком закрыв дверь, он опускает мои ноги только для того, чтобы прижать меня спиной к стеклу. Мужчина наклоняется, чтобы закинуть мою ногу себе на бедро, а затем делает то же самое с другой. Мое платье задрано вокруг талии, я сжимаю лодыжки и держусь, пока он прижимает меня к двери.

Его рот отрывается от моего только для того, чтобы скользнуть по моей челюсти к уху. Он тяжело дышит мне в кожу.

— Слишком много одежды.

Он покусывает мочку моего уха и зубами тянет за дорогую ткань моего платья. Мне так жарко, что даже все равно, если бы он сорвал с меня эту штуку. Мои губы находят его, и мы целуемся так, словно оба изголодались по этому поцелую. Мужчина удерживает меня на месте своими бедрами и откидывается назад достаточно, чтобы задрать мое платье. Наши губы разъединяются только для того, чтобы снять его через голову. Он снова целует меня, в то время как его рука сжимает мою грудь в доминирующей хватке. Одна бретелька спадает с моего плеча, и он опускает ее вниз своим ртом, целуя и облизывая мою кожу, прикусывает мой сосок.

Я задыхаюсь, когда жар достигает моей чувствительной кожи, и всасывание заставляет мою спину выгибаться от стены. Он переходит к другой груди, чередуя облизывания и посасывания, от чего у меня кружится голова.

— Пожалуйста, — умоляю я, даже не знаю, о чем именно.

Глубочайшее желание освобождения, которое может дать только он. Мучительная потребность исследовать его обнаженное тело руками, губами, языком. Меньше одежды. Больше места. Больше времени. Я закрываю глаза от напоминания о том, что Александр не ищет ничего долгосрочного, и заставляю себя оставаться на якоре в этом конкретном моменте.

— Кровать.

— Не могу, — рычит он у моего соска, прежде чем зажать его зубами.

Я тянусь к его рубашке и трясущимися руками начинаю расстегивать пуговицы. Он хватает меня за задницу и поворачивается, чтобы отнести на диван. Укладывает меня, и его взгляд из-под тяжелых век скользит от моего рта к моим грудям, задерживается на моем пупке, и глаза вспыхивают, когда останавливаются на крошечном черном кружевном треугольнике между моими ногами. Он хватается за ворот рубашки и быстро расстегивает каждую пуговицу. Открыв рот, я наблюдаю, когда он бросает ткань на пол, обнажая свой торс. Мои ладони зудят от желания потереться о темные волосы на его широкой груди.

Мужчина тянется к поясу.

— Подожди. — Я сажусь и смотрю ему в лицо. — Позволь мне.

Я просовываю палец ему за пояс и тяну к себе между раздвинутых коленей.

Александр не сводит с меня глаз, пока я снимаю с него ремень, и мне трудно сосредоточиться на чем-либо, кроме огромной выпуклости за молнией его брюк. Я касаюсь кончика его эрекции, расстегивая верхнюю пуговицу, и его бедра дергаются в ответ.

Стягиваю брюки и боксеры, заметив, что мужчина уже скинул ботинки. Его стояк толстый и тяжелый, и я облизываю губы в предвкушении.

Александр обхватывает мою челюсть одной рукой, а другой сжимает свою длину.

Его властное поведение в спальне чертовски возбуждает, но, когда мои бедра раздвинуты вокруг его икр, я не могу сжать ноги вместе, чтобы подавить боль. Он использует свою хватку на моей голове, чтобы приподнять мой подбородок, и я приоткрываю губы, когда он подносит кончик к моему языку.

Мы стонем в унисон при первом контакте, его горячая плоть прижимается к моему открытому рту. Я никогда не относилась к тому типу женщин, которым нравится заниматься оральным сексом. Это всегда было больше похоже на обмен «ты — мне, я — тебе». Но каким-то образом Александр делает этот акт таким же возбуждающим для меня, как и для него. То, как он двигается против моего языка, твердая хватка на моей челюсти в сочетании с нежным прикосновением его большого пальца к моей щеке. Звуки чистого экстаза, которые срываются с его губ, смешанные с рычанием удовольствия, когда он толкается между моими губами, заставляют меня ерзать на своем месте. Он не очень разговорчив, как в спальне, так и за ее пределами, поэтому, когда он шепчет: «Ты прекрасна», мое сердце почти тает.

Нет, нет, нет, сердце. Возьми себя в руки. Мы не можем позволить себе растаять из-за этого человека. Все, что у нас есть — только этот момент.

Мысль о том, что наши отношения временные, придает мне смелости, и я кладу свою руку поверх его, сжимая его стояк еще крепче. Сквозь его стиснутые зубы вырывается шипение. Я наращиваю усилия, вращаю языком и увеличиваю всасывание, пока он не покачивается на ногах.

— Довольно. — Он отстраняется от меня и падает передо мной на колени. Его взгляд не отрывается от меня, когда мужчина хватает меня за бедра и тянет, пока моя задница не свисает с подушки сидения. Толстыми, грубыми пальцами он стягивает с меня трусики и зарывается лицом между моих ног.

Если бы не его хватка на моих бедрах, я бы ударилась о пол от того, как агрессивно он пожирает на меня. Как будто мой оргазм — олимпийский вид спорта, а он жаждет золотой медали, как за время, так и за результат. Стимуляция слишком сильна. Мои нервные окончания перегружены. Я раскидываю руки и держусь за диван, когда мое освобождение врезается в меня. Мои губы раздвигаются в безмолвном крике, и фейерверк взрывается за моими глазами, когда Александр вытягивает все до последнего кусочка, пока я не извиваюсь против него.

Прежде чем я успеваю отдышаться, он тянет мои бедра вниз и входит в меня. Я задыхаюсь от быстрой и восхитительной полноты, когда она прогоняет сонливость моего освобождения. Александр толкается. Жестко. Я вжимаюсь затылком в диван, держась, когда он снова врезается в меня.

Его рука скользит между моих грудей к горлу, где он нежно сжимает меня. С каждым грубым движением его бедер мое тело напрягается все сильнее и сильнее. Его рука на моем горле не сжимается, но кончики его пальцев нащупывают точку моего пульса и мягко останавливаются там, как будто оценивая мое самочувствие. Или, может быть, мое бешено бьющееся сердце заводит его.

Его твердые бедра грубо прижимаются к моей заднице, когда он продолжает двигаться с неистовой силой. Нуждаясь в том, чтобы увидеть его полностью, я сажусь и сцепляю руки на его затылке, чтобы удержаться. Он держит одну руку на моем горле и целует меня с той же силой вторжения, что и между моих ног.

Александр толкает меня все ближе и ближе к краю, пока, наконец, я не падаю.

Мой оргазм врезается в меня с удвоенной силой, чем первый. Зарываюсь лицом в его шею и разваливаюсь на части. Вокруг него.

Он стонет, и в последний раз толкается в меня, прежде чем падает на меня сверху. Моя верхняя часть спины прижата к дивану, в то время как его эрекция бьется во мне снова и снова.

Мы оба тяжело дышим и пытаемся вернуться на землю, крепко держась друг за друга.

В конце концов, Александр отрывает свое лицо от моей груди с мальчишеской улыбкой.

— Мы должны делать это чаще.

— Секс или свидание?

— Свидание, за которым следует секс.

— Согласна.

Я целую его, прежде чем он видит, как я хмурюсь. Потому что мне приходит в голову мысль: «сколько еще раз мы сможем это сделать, если наши отношения временные?»

АЛЕКСАНДР

— Зандер, есть минутка?

Поднимаю взгляд от компьютера и вижу Хадсона, стоящего в дверях моего кабинета.

— Подожди. — Я возвращаюсь к своему дизайну, сохраняю то, над чем работал. Затем отворачиваюсь от экрана и киваю на место напротив моего стола. — Входи.

Хадсон входит и садится, демонстрируя свои ровные белые зубы.

Я хмурюсь.

— Что?

Он пожимает плечами.

— О, ничего, просто до меня дошли слухи, что вы с мисс Уайлдер действительно поладили.

— Кто тебе это сказал?

Он наклоняет голову и поднимает бровь.

— Это правда?

— Наверное.

— Тогда какая разница, кто мне сказал? Я рад за тебя, брат. Прошло много времени с тех пор, как… — Его улыбка исчезает, и он откашливается. — Как бы то ни было, я просто счастлив видеть, что ты счастлив. Ты ведь… счастлив, да?

Я мысленно оцениваю выражение своего лица — сжатые челюсти, постоянная хмурость, хмурый взгляд. Я понимаю, почему он смутился.