Глава сорок четвертая

ЭВЕРЛИ

— Идеально. — Купер одаривает меня этой понимающей улыбкой, протягивая мне чашку кофе, и мы смотрим на океан из спальни пляжного домика, который он арендовал.

Через год после самой большой трагедии в нашей жизни, мы действительно в отпуске. Сказать, что я нервничала из-за крушения самолета, было бы преуменьшением, но пока все шло хорошо.

Не думаю, что кто-то из нас не будет жить в страхе.

Иногда мы оба все еще испытываем чувство вины, но мы любим друг друга. Этого нельзя отрицать. Связало ли нас время, проведенное в том доме, вместе или нет, наша любовь реальна. И чувствую это глубоко в своем сердце каждую секунду, когда я с ним.

— Да, здесь прекрасно. Можем остаться здесь навсегда?

Его щека касается моей, когда он обнимает меня.

— У тебя остался еще один семестр.

Я ворчу, делая глоток кофе.

— А потом у тебя будет медицинская школа.

Я чувствую, как он улыбается, что теперь делает часто.

— Да, потом у меня будет медицинская школа. Но когда я стану богатым врачом, а твой цветочный магазин будет процветать, мы сможем остаться здесь.

Сейчас у него такие оптимистичные взгляды, и, полагаю, что теперь и у меня тоже. Я определенно ловлю себя на том, что чаще улыбаюсь.

— Я не могу ждать. И хватит уже о цветочном магазине.

— О, это должно произойти. — Он такой чертовски самоуверенный. Но думаю, что то, что я сказала ему, что хочу стать флористом, на самом деле говорило о том, как сильно я заботилась о нем. Как сильно ему доверяла. Жаль, что я была слишком убита горем и слепа, чтобы увидеть это раньше, но теперь мы вместе. — Я же говорил тебе, что с радостью профинансирую это.

— Доктору требуется много времени, чтобы начать зарабатывать большие деньги, понимаешь?

Я ставлю свой кофе на ближайший столик и поворачиваюсь в его объятиях так, чтобы оказаться лицом к нему. Обнимая меня за шею, он говорит:

— Хорошо, что твой доктор по совместительству также очень избалованный ребенок с трастовым фондом.

Я смеюсь над этим и качаю головой, наслаждаясь тем, насколько нам комфортно друг с другом. Нет ничего запретного. Мы обо всем говорим.

— Ты не можешь пойти к своему отцу и сказать: «Эй, папа, я собираюсь использовать свой трастовый фонд на маленький цветочный магазин моей девушки».

Его губы растягиваются в прекрасной, дьявольской улыбке, и мое сердце начинает так быстро колотиться в груди, что я с трудом перевожу дыхание.

— Я не это сказал. — Моя бровь выгибается, когда я смотрю на его руку, видя сверкающее кольцо с бриллиантом между его большим и указательным пальцами. — Я пошел к своему отцу и сказал, что хочу финансировать цветочный магазин моей будущей жены.

— Куп, — шокировано выдыхаю я. И это все, что я могу сказать.

Он убирает мою левую руку со своей шеи, не сводя с меня глаз.

— Эверли. Хотя думаю, что брак немного устарел, и это похоже на замашки пещерного человека, когда я заявляю права на тебя... — Он надевает кольцо мне на палец, умудряясь сделать это хотя моя рука дрожит. — Я хочу, чтобы ты была моей до конца нашей жизни.

Мои глаза встречаются с его, и я не могу сдержать улыбку на своем лице.

— Ты хочешь жениться на мне?

— Да, — отвечает он без колебаний.

— Ты ожидаешь, что я буду мириться с твоей неряшливой, дерзкой и упрямой задницей?

Он улыбается и держит мою руку с кольцом на месте и перед моим лицом.

— Навсегда.

— Думаю, что смогу это сделать. — Я снова обнимаю его за шею и целую. — И для протокола, я думаю, что получаю лучшую сделку. Тебе придется мириться с моей капризной, упрямой...

— Красивой.

— Задницей.

Он смеется и целует меня.

— Я, черт возьми, не могу дождаться.

— Я тоже не могу.

— А еще я сказал маме Лиама, что мы придем к ним на новогодний ужин.

Мое сердце замирает, а тело напрягается.

— Она должно быть ненавидит меня.

— Никто не может ненавидеть тебя, Эв. — Он крепко обнимает меня, когда я качаю головой.

— Я встречалась с ее сыном и сразу после его смерти начала встречаться с его лучшим другом. — Теперь он приподнимает бровь, глядя на меня. — Ну, это упрощенная версия.

— Она последний человек, который будет осуждать. Ей просто хочется, чтобы мы были счастливы.

Мы подходим к кровати, и я ложусь, положив голову ему на плечо.

— Ты все еще чувствуешь себя виноватым?

— Часть меня сожалеет, но я не жалею о том, что был с тобой, и никогда не пожалею. — Он тихо смеется. — Хотя я бы хотел, чтобы он мог ударить меня. Только один раз.

— Тебе нужно немного физического насилия?

Он криво улыбается.

— Думаю, что было бы лучше, если бы я мог почувствовать его ярость и двинуться дальше. Но этому никогда не бывать.

— Знаю. Это нечестно. — Я прижимаюсь ближе. — Но если хочешь, я могу ударить тебя.

Он притягивает меня к себе. Я перекидываю волосы через плечо и сажусь, оседлав его бедра.

— Сделай так, чтобы было больно, Эв.

Я наклоняюсь и целую его с улыбкой на лице.

Мы перестали наказывать себя за то, над чем у нас никогда не было никакого контроля с самого начала. Потому что любовь абсолютно неконтролируема.