Я уставилась на него.

Он был серьезен. Чертовски серьезен. Конечно, еще бы. Он набил мое имя на своей коже. И Карсон был не из тех, кто принимает опрометчивые решения, не то, что я. Он думал о разных вещах. Знал каждую гребаную деталь сказанного до того, как сделать свой выбор. И он сделал выбор.

Меня. В своем сердцем. Навсегда.

У меня зачесалось в горле, дышать стало труднее, стены начали смыкаться.

Я протопала к барной стойке, хватая свою сумочку, отчаянно пытаясь создать дистанцию, избежать этого. Его.

Когда я обернулась, Карсон стоял в той же позе, сжимая свой бокал с вином и пристально глядя на меня.

В его позе не было ничего расслабленного. Он наблюдал за мной с напряжением, которое было трудно выдержать.

— Я ухожу, — заявила я, задыхаясь.

Выражение лица Карсона не дрогнуло.

— Ты убегаешь, — поправил он.

Я поджала губы вместо ответа, потому что он не ошибся.

— Ты убегаешь, — повторил он. — Но уже слишком поздно, черт возьми. Ты не можешь убежать от меня, и мы оба это знаем.

Я ничего не сказала, не пыталась спорить с ним. Просто смотрела. На него. На мое имя у него на груди. Его волосы все еще были влажными после моря. Книжные шкафы позади него. Он выглядел так, словно мог бы быть на обложке одного из этих романов. Темный. Знойный. Идеальный.

Но нельзя уместить все, чем он был, на страницах книги. Он был слишком велик. Слишком сложный.

И он наводил на меня ужас.

Так что я вышла за дверь.

Или, как он сказал, сбежала.

Карсон не преследовал меня. Он не вламывался ночью в мой дом, не писал и не звонил. Мои пальцы чесались от необходимости позвонить ему. Мои конечности были напряжены, напряжены от необходимости поехать к нему домой, побежать туда, если понадобится.

Но я была упряма.

Хотя нет, впервые в жизни я была благоразумна. Он набил мое имя. Это уже слишком. Это знак уйти с аттракциона, пока он не сошел с гребаных рельсов.

Моим следующим шагом, как и следовало ожидать, было найти другого мужчину. Богатого, опасного, могущественного. Или просто мужчину с хорошей линией подбородка.

Но одна мысль о том, что другой мужчина прикасается ко мне, вызывала отвращение. Я не могла этого сделать. Не могла не замечать своих чувств.

Я застегивала браслет на запястье, когда увидела тень. Подняла глаза, Карсон смотрел на меня так, что мне стало интересно, как долго он наблюдал. Я думала, что стала слишком осторожна с этим человеком и его присутствием, но недооценила его навыки.

Каждая клеточка моего тела пела для него, что-то глубоко внутри вздыхало с облегчением. Что-то еще, что-то гораздо более голодное, кричало сорвать с него всю одежду.

Мои губы поджались, когда я увидела, во что он был одет.

Смокинг.

Его ледяной взгляд скользил по моему белому платью. Простой вырез на бретельках, скромно опускающийся спереди и не такой скромный сзади. Ткань безупречно облегала мое тело в сочетании с изящными туфлями Джимми Чу.

Волосы волнами падали на плечи. Макияж был знойным, подчеркивая кремово-карие глаза, доставшиеся от мамы. И прозрачный блеск на полных губах, подаренный моим дерматологом.

Я выглядела хорошо.

И, судя по голодному выражению лица Карсона, он был согласен. Как будто не видел меня годами, а не три дня.

Мне казалось, что прошла целая жизнь.

— Что ты здесь делаешь? — спросила я, слегка задыхаясь. — И у меня нет времени на то, чтобы ты портил мой наряд. Я опаздываю. — Я хмуро посмотрела на застежку.

Большие руки оттолкнули мои пальцы в сторону, Карсон молча пересек расстояние между нами, пока я сражалась с браслетом.

Его пальцы умело застегнули браслет, большой палец на мгновение коснулся внутренней стороны моего запястья, прежде чем отпустить. Намек на все те тающие чувства, которые, как я думала, не способна испытывать. Причины, по которым я бежала три дня назад, растворились в ничто.

Я судорожно сглотнула, прежде чем посмотреть на него.

— Я опаздываю, — прошептала я.

— Знаю, — пробормотал он в ответ, взяв меня за подбородок руками и нежно поцеловав.

Больше тающих чувств.

— Хорошо, могу опоздать, — уступила я, двигая рукой вниз с намерением расстегнуть его штаны.

Его рука схватила меня за запястье.

— Нет, не можешь. Это мероприятие посвящено тебе и твоей благотворительной деятельности в Восточном Судане.

Я моргнула, глядя на него. Понятно, зачем смокинг.

Я никому не рассказывала об этом событии. Намеренно. Единственная причина, по которой я вообще собралась туда, я бы выглядела грубой мудачкой, если бы не появилась. Тем более что мероприятие, о котором идет речь, стоило пять тысяч долларов за тарелку, и все вырученные средства шли на благотворительность.

Карсон знал об этом, потому что он был Карсоном.

— Слежка — это грубое вторжение в мою личную жизнь, и это меня бесит. Остановись, — прорычала я.

— Я не слежу за тобой, — возразил Карсон. — Я просто хочу знать все о твоей жизни.

Я хмуро посмотрела на него.

— Ты не пойдешь со мной.

— Хочешь поспорить? — бросил он вызов.

Я действительно хотела поспорить с ним по этому поводу. Но стальная решимость в его глазах сказала мне, что я, скорее всего, проиграю.

— Зачем тебе идти? — потребовала я.

— Потому что ты моя женщина, — просто сказал он.

— Я не твоя женщина, — возразила я.

— Твое имя у меня на груди.

Я наклонила голову, борясь с гневом. Но теперь, на расстоянии, поняла, что это не гнев, а страх.

— Против моей воли, — указала я.

— Почему твои подруги не идут? — спросил он вместо того, чтобы затевать очередную ссору из-за татуировки. Ссора бы продолжалась всего несколько часов, потому что в какой-то момент мы бы начали заниматься сексом. Потом я увидела бы свое имя, написанное чернилами у него на груди, и, несмотря на все, что говорила, я бы возбудилась и вела себя, как дикое животное.

Так что хорошо, что он сменил тему, но не очень хорошо, учитывая новую тему.

— Они твои родственные души. Не думай, что я этого не заметил, — пробормотал он. — Ты рядом с ними каждое мгновение. Но ты не сказала им об этом. Чертовски важный момент в твоей жизни.

Он не собирался отпускать это так просто. Это не в стиле Карсона.

Я испустила долгий вздох, уходя от его пристального взгляда, чтобы найти сумочку, и мне нужно было немного дистанцироваться.

— Это не важный момент в моей жизни, — возразила я, находя белый клатч и запихивая в него блеск для губ и телефон. — Я лишь получаю награду за то, что родилась богатой. Все на этом вечере сделано за деньги, которые я не зарабатывала.

Я крепко зажмурилась, делая глубокий вдох.

— У меня нет никакого таланта, — объяснила я на выдохе. — У меня есть подруги, которые одевают первых леди. Которые борются с торговцами людьми. Которые основали собственную пиар-фирму стоимостью в миллион долларов. Это большие вещи. Я получаю награду за то, что богатая, — это не событие. — Теперь я расхаживала взад и вперед, мой голос становился все громче.

Карсон остановил меня, шагнув вперед и схватив за бедра хваткой, граничащей с болью. Его глаза были полны ярости.

— Богатые придурки платят налоги, — сообщил он мне резким тоном. — Без всякой гребаной задней мысли. Они не едут в раздираемую войной страну в разгар ожесточенной борьбы за власть, чтобы помочь построить учреждение для молодых женщин.

Его глаза прожигали меня, и хватка не ослабевала.

— Они не остаются там без какой-либо безопасности в течение трех месяцев, спокойно работая с этими молодыми женщинами и местными органами власти, чтобы предоставить им доступ к контролю над рождаемостью. Лекарства, — он перечислил все детали с уверенностью в фактах.

— Они нанимают наемников, чтобы защитить себя, а ты — для сопровождения девочек в школу и обратно, чтобы обеспечить их безопасность. — Я подавила всхлип, когда он сжал меня крепче. — Они не летают в Лаокай во Вьетнаме, откуда родом их бабушка и дедушка, где у женщин самый высокий уровень неграмотности и нарушений прав человека, и не помогают им.

Я уставилась на него.

— Откуда ты все это знаешь? — спросила я, мой голос был едва слышен.

Никто этого не знал. Не было никаких фотографий. Никакой добродетели, сигнализирующей о публикациях в социальных сетях. Ведь другие люди делали это ради общественного влияния. Слишком отвратительно. Если бы кто-нибудь знал, чем я занимаюсь, они бы подумали, что я просто еще одна богатая девушка, пытающаяся привлечь к себе внимание.

— Потому что я считаю своим долгом знать о тебе все, — тихо ответил он. — Вопрос в том, почему ты не сказала мне, милая?

— Это… смущает меня, — тихо призналась я, опустив глаза, потому что не могла смотреть ему в лицо, когда говорила это.

Конечно, Карсон не позволил мне смотреть вниз. Его рука нашла мой подбородок и приподняла его, чтобы я встретилась с ним взглядом.

Он ничего не сказал, жест все сделал за него.

Я громко вздохнула, затем втянула в себя немного воздуха, пытаясь набраться храбрости. Я не нашла ее в воздухе. Я нашла ее в глазах Карсона.

— У меня нет цели, — прошептала я. — У меня нет страсти. Я жертвую на благотворительность, жертвую свое время, основываю фонды — это гребаный минимум для того, у кого есть такие ресурсы, как у меня. Я веду легкомысленный образ жизни. — Я сделала паузу, запустив одну руку в волосы. — Глупость одна. И я искала… — его глаза пронизывали меня насквозь, — какую-то глубину, — призналась я себе под нос.

— Ты действительно, бл*дь, думаешь, что у тебя нет цели, страсти? — он спросил медленно, тихо, с опасным оттенком, который я не совсем поняла.

Я не доверяла себе, чтобы заговорить или даже кивнуть, поэтому просто молчала, прикованная к месту его руками.

— Господи Иисусе, Рен, — пробормотал он. Он провел вверх и вниз по моим рукам, прежде чем снова сжать их. — Я встречал много людей в своей жизни, видел многих, от худших до самых лучших. Но я никогда не знал никого, похожего на тебя. Ты дышишь страстью. Освещаешь любое пространство, в которое входишь. Мало того, ты зажигаешь людей. Я никогда не видел ничего подобного. Например, когда ты смотришь на людей, ты пробуждаешь в них что-то такое, о существовании чего они даже не подозревали. В тебе есть… магия. И думаешь, что у тебя нет цели? — Он покачал головой. — Думаешь, если у тебя нет работы с девяти до пяти, ты не ходишь в офис каждый день, у тебя нет цели? Думаешь, что все, что ты сделала, — это гребаный минимум? — Карсон снова покачал головой. — Я плохой человек, — он постучал себя по груди, — но я не стопроцентное зло. Я не верю во все это бинарное дерьмо, но если есть какие-то весы, взвешивающие наши поступки, я знаю, в какую сторону склоняются мои. Ну и ладно. — Он обхватил мою щеку ладонью. — Я также знаю, в какую сторону склоняются твои. Я вижу тебя, Рен Уитни. Вижу твою чушь насквозь. Так что бери свою сумочку и садись в гребаную машину. Позволь себе засиять.