— Не хочешь пройтись? — он указал на деревья на восточном краю поляны. — Где-то там должен быть ручей, который пересекает участок. Я ещё не всё здесь обошел.

— Ручей! — выкрикнул Бен, будто Джейсон сказал ему, что за поворотом их ждет сам Санта Клаус. — Звучит замечательно!

Они двинулись через поляну в сторону леса. Джейсон шел впереди, хотя и не знал точно, куда идет. Он почувствовал бы себя глупо, если бы они заблудились на его собственном участке, но если вдруг что, то они найдут забор и пойдут вдоль него на запад, обратно к подъездной дорожке. Бен шел рядом. Наблюдая за ним, Джейсону снова вспомнилась их первая встреча в гостевой комнате, и то, как шаги Бена, казалось, не совпадали с пройденным расстоянием. Он словно шел по одной из движущихся дорожек в аэропорту, и Джейсона это смущало. Поэтому вместо этого он сосредоточился на лице Бена. Мальчик (а было трудно думать о нем иначе, особенно теперь, когда он знал, что Бену всего двадцать лет) продолжал восхищенно оглядывать лес, пока они шли, а на его лице было выражение сосредоточенности. Его губы шевелились, и Джейсон понял, что не слышит его. Он снова завел шар, прислушиваясь.

По сути, Бен ничего не говорил. По крайней мере, не Джейсону. Он что-то бормотал себе под нос.

— Сорок семь, сорок восемь, сорок девять…

— Ты считаешь наши шаги?

Бен резко остановился, удивленно вскинув голову, словно забыл о присутствии Джейсона.

— Ох. — Он огляделся вокруг, на деревья, потом на небо, словно что-то искал. — О Боже, я правда считал, да?

— Но зачем?

Бен нервно хохотнул.

— Это своего рода привычка. — Он махнул рукой, как бы отмахиваясь от случившегося. — Я веду себя глупо.

Он снова зашагал, и Джейсон последовал за ним в хвойные заросли, окружающие дом. Джейсон внимательно посмотрел на шар, проверяя, работает ли музыкальная шкатулка, на случай, если Бен заговорит. Но в течение нескольких минут единственным звуком был хруст листьев под ногами Джейсона, щебет птиц и время от времени сердитое цыканье встревоженного бурундука. И в то время как Джейсону часто приходилось раздвигать ветки или пригибать голову, чтобы не врезаться в одну из них, Бен просто шел напролом, позволяя деревьям проходить сквозь его призрачный образ. В солнечном свете его было трудно разглядеть, но в тени он становился отчетливее, что напомнило Джейсону слова Бена о том, как здравомыслие то есть, то исчезает. Это нервировало, и Джейсону было легче сосредоточиться на собственных медленных шагах по лесу, чем наблюдать за Беном.

— Я говорил тебе о том, как застрял в коробке? — прервал тишину Бен.

Это прозвучало как вопрос, поэтому Джейсон ответил:

— Да.

— Ну, я не мог проецировать за пределы шара, а в моей хижине делать особо нечего, и я знал, что начинаю ломаться. Поэтому я начал выходить на прогулки.

— Постой. В твоей хижине? — он знал, что существование Бена каким-то образом связано с шаром, но не думал, что Бен буквально живет там. Что он засыпал каждую ночь — по крайней мере, предположительно — и просыпался каждое утро где-то в мире этого снежного шара. Шли секунды, минуты, десятилетия, и Бен проживал каждую из них. Он почувствовал себя дураком, потому что не сообразил раньше. — Ты живешь в этой хижине? Той, что в шаре?

— Ага.

— И ты можешь выходить наружу? В смысле, из хижины, но будучи внутри шара?

— Именно. Но не так, как сейчас. Это… Ну, это трудно объяснить, но там всё ненастоящее. В том смысле, что есть земля, небо и деревья, но они неправильные. Есть снег, но он совсем не холодный и никогда не тает. И есть деревья, чьи листья не опадают и не меняют цвет. Нет ни птиц, ни оленей, ни мышей. Никого. Лишь дерево за деревом. Но я начал думать, что, может, если хорошенько поискать, я найду… Не знаю… Что-нибудь. Дверь, другой дом или, возможно, дорогу. Что угодно.

— Но не нашел?

— Всё, что я когда-либо находил, была моя хижина, снова и снова. Как бы я ни старался идти прямо и не оборачиваться, я всегда возвращался к своей хижине. Каждый день я выбирал новое направление и шел. И в какой-то момент начал считать шаги, пытаясь разобраться.

— И? — подтолкнул Джейсон.

— Две тысячи шагов. Если я начну с двери, то могу пройти в любом направлении, прежде чем вернусь к дому, хочу я этого или нет.

Думать об этом было слишком удручающе. Он представил себе, как Бен выходит за дверь и стоит перед этой дурацкой маленькой хижиной в снежном шаре…

— Постой. Если ты выйдешь из дома внутри шара, я смогу увидеть тебя?

Бен рассмеялся.

— Не думаю. По крайней мере, насколько я знаю, меня ещё никто не замечал.

— А ты когда-нибудь пробовал?

— Чтобы привлечь внимание людей? Конечно. Особенно сразу после того, как меня забрал солдат. Я пробовал ломать ветки деревьев, но они не ломаются. Даже самые маленькие. И у меня там нет топора или чего-то подобного. Так что, я прошелся по хижине и взял всё, что мог вынести наружу — одеяла, подушки, стул и даже одежду — и попытался выложить слово «ПОМОГИТЕ» на снегу. Но каждое утро, когда я просыпался, всё возвращалось на свои места, а девушка, которой принадлежал шар, казалось, никогда ничего не замечала.

— Но… — у Джейсона голова шла кругом. Во всем этом было столько всего невозможного, нереального. Он не был уверен, с чего начать. — Как ты питаешься? Или…

— Никак. Я ничего из этого не делаю. — Бен опустил голову, его улыбка померкла. Он искоса взглянул на Джейсона. — Я не хочу говорить о шаре. Я знаю, что тебе любопытно, но я провел там сто пятьдесят лет и поверь мне: это скучно.

— Боже, извини меня. Я веду себя как мудак.

— Нет, — Бен снова улыбнулся, качая головой. — Вовсе нет. — Он огляделся вокруг, словно ища новую тему. — Это напоминает мне последний фильм, который мы смотрели. Ощущение, что вот-вот выскочит сумасшедший убийца с топором и начнет нас преследовать.

— Честно говоря, меня больше беспокоят папарацци.

— Кто?

— Не бери в голову. — Джейсон хотел говорить о прессе не больше, чем Бен — о шаре.

— Чего я не могу понять, — продолжал Бен, как будто Джейсон его не перебивал, — так это почему, когда убийца тебя преследовал, ты побежал наверх и спрятался в чулане, откуда не было выхода? Ты не мог убежать к соседям, например? Или взять машину и уехать? И почему вы с друзьями вообще решили разделиться? Разве не было бы разумнее держаться вместе?

— Таковы правила жанра: никогда не работайте группой. Никогда не беги, не споткнувшись. И если ты женщина, никогда не надевай лифчик.

— В этом нет никакого смысла.

— Конечно, нет. А теперь, когда ты во всём разобрался, нет ни единой причины смотреть остальные ужастики с моим участием. Там везде используются одни и те же клише.

Бен рассмеялся, проходя прямо через заросли голых молодых осин.

— Хорошая попытка, но я всё равно хочу их всех посмотреть.

— Только не говори, что я тебя не предупреждал.

Бен протянул руку, как бы останавливая Джейсона, но тот прошел сквозь неё прежде, чем успел остановиться. Он вздрогнул, но не потому, что что-то почувствовал, а потому, что не почувствовал ничего.

Бен, казалось, не замечал дискомфорта Джейсона из-за этого инцидента.

— Кажется, я слышу воду.

Джейсон наклонил голову, прислушиваясь. И через секунду он услышал слабое журчание ручья. Странно, что Бен не чувствовал ни холодного воздуха, ни запаха, но слышал лучше, чем Джейсон.

— Похоже, он уже близко.

Они поднялись на небольшой холм, а под ним струился по впалому каменистому руслу крошечный ручеек. А на другой стороне располагались несколько вечнозеленых деревьев, но в остальном всё вокруг было коричневым.

— Ох, — вздохнул Бен. — Это мой новый лучший день.

— Твой «новый лучший день»?

— Да! Разве это не прекрасно?

Джейсон искал на лице Бена признаки сарказма, но так и не нашел.

— Весной будет намного лучше.

— Значит, ты снова приведешь меня сюда? — спросил с надеждой Бен. — Если шар всё ещё будет у тебя?

— Конечно, — ответил Джейсон, больше удивленный последним вопросом, чем первым. — Ты ведь сейчас не думаешь, что я бы его выбросил, правда? Не зная, что ты внутри.

— Не знаю. Надеюсь, что нет. С другой стороны, ты не просил об этом. Может, в таком случае тебе бы не пришлось терпеть какого-то чудака, которого никто не видит.

Джейсон покачал головой, глядя на ручей и пытаясь понять, почему слова Бена так его беспокоят. Нет, он не просил об этом. Конечно, он не ожидал подобного, но нежелательным это общение тоже не назвать. Напротив, мысль о том, чтобы выбросить шар, особенно после того, что он узнал, казалась ему самым бессердечным предательством. Кроме того, ему нравилось разговаривать с Беном. Ему нравилось слышать веселый смех Бена и видеть его удивленную радость от всего вокруг: начиная с прогулки на улице, и заканчивая возможностью поставить прямой эфир на паузу.

Ему нравилось…

Ему нравилось иметь друга.

Это простое осознание удивило его. Проведя большую часть своей жизни в Голливуде, он не мог назвать ни одного человека, кроме Дилана, кого бы считал родственной душой. Он всегда чувствовал себя комфортно в одиночестве, и всё же внезапно ему показалось довольно жалким, что никто, кроме Дилана и Натали, не знали и не интересовались тем, где он и как. И вместе с этой поразительной оценкой своей жизни пришло новое осознание: он ни за что на свете не променял бы время, проведенное с Беном.

Он взглянул на своего нового спутника. Бен стоял и смотрел на него, а из его полупрозрачной головы нелепо торчала голая ветка. Джейсон не смог сдержать улыбки.

— Хочешь — верь, хочешь — нет, — прервал затянувшуюся тишину Джейсон, — но для меня это тоже лучший день за долгое время.