— Может быть, — признал он, проглотив немного бурбона.

Я нахмурилась. Взглянув на моих родителей, которые молча наблюдали и слушали это все, я осознала, что между ними наверняка состоялось схожее обсуждение всего после того, как у Кали было то видение. Всё ещё наблюдая, как мои родители смотрят на нас с обеспокоенными лицами, я взяла свой бокал и сделала несколько глотков вина.

— Gaos, — пробормотала я, проглотив.

На сей раз я не поставила вино обратно.

Продолжая размышлять, я помрачнела ещё сильнее.

— Что насчёт Дренгов? — спросила я. — Это всё равно не объясняет полностью, что они делают. Или почему в конце они были так счастливы. Если они в той или иной форме существуют во всех мирах, то почему прохождение через двери для них так важно?

Я посмотрела на Ревика, затем на Кали и Уйе.

— Почему они идут на риск, разрушая Солнце? Контроль над дверьми — я понимаю. Убийство меня — тоже понятно. Но почему просто не оставить остальных людей здесь? Зачем полностью разрушать планету? Что именно это им даёт?

После моих слов воцарилось молчание.

Его нарушил Уйе, и его тон был таким же осторожным, как у Ревика.

— Ты здесь, — просто сказал он.

Я посмотрела на него, нахмурившись, и он вздохнул.

— Ну то есть, — сказал он. — Вы представляете для них риск, так? Твой муж и ты… Четвёрка в целом. Вы один раз уже обрушили их сеть. Дважды, если считать Галейта. Если ты вот-вот откроешь двери и отошлёшь некий процент людей и видящих из этого мира в какой-то другой мир, а их оставишь позади, для них это риск, не так ли?

Я нахмурилась, глянув на Ревика, затем на своего отца.

— Какой именно? — спросила я. — Они должны понимать, что я не могу провести их всех. Возможно, пройти могут лишь определённые персоны… например, видящие и люди из Списков. Почему нельзя просто отпустить нас? Они могли бы остаться здесь, размножить оставшихся людей и видящих, продолжать мир в такой манере. Мы им не нужны.

Уйе пожал плечами.

— Возможно. А возможно, они не могут это сделать. Возможно, мир не может выжить после открытия дверей. Возможно, открытие дверей завершит здешний цикл, как бы это ни произошло. Возможно, они хотят сорвать этот цикл… или каким-то образом контролировать его. Возможно, Мост винят в конце света, потому что она в буквальном смысле провоцирует конец света?

Пожав плечами, он посмотрел на бокал, который держал в руке.

— А может, для них этого попросту уже недостаточно, — сказал он, поигрывая бренди на дне бокала. — Возможно, они тоже хотят отправиться в те другие миры, создать свои цивилизации. Может, они устали быть в ловушке цикла, который они не контролируют, который ограничивает их власть одним миром… или, возможно, одним миром за раз. Может, они хотят иметь доступ ко многим мирам. При их рождении, а не когда-то позднее.

Ревик посмотрел на него, и в его свете промелькнула боль.

На сей раз это была не секс-боль.

Я чувствовала там понимание, резонанс с каким-то аспектом сказанного Уйе.

Уйе пожал плечами, отпив ещё бренди.

— Возможно, все мы так или иначе находимся в ловушке этого цикла, дочь, — добавил он. — Возможно, они больше не желают терпеть ограничения естественного порядка. Возможно, они предпочтут создать новый порядок. Тот, который они контролируют. Тот, что воздвигнут исключительно для них.

Когда Ревик посмотрел на меня с ожесточённым выражением на лице и в глазах, я поняла, что он согласен с моим отцом.

Хуже того, он понимал это даже лучше, чем Уйе.

Как раз когда я подумала об этом, Ревик выдохнул, и его голос сделался мрачным.

— Он прав, — сказал он. — Мне неизвестен их точный мотив, но я подозреваю, что они по какой-то причине не могут сделать то, о чём говоришь ты. Или они просто не хотят оказываться в ловушке или оставаться позади до тех пор, пока не эволюционирует новый цикл.

Помедлив, он бросил на Уйе мрачный взгляд, затем посмотрел на меня.

— Вполне очевидно, что они не могут самостоятельно пройти через двери, — сказал он. — Дверь, которую открывает свет, этот буквальный «мост» между мирами… подозреваю, что это предназначается только для живых существ, для тех, кто несёт свой собственный свет. Я помню, что читал нечто подобное в одном из священных текстов о Старом Боге, в той версии Мифов, которую преподавал Менлим. Конечно, я подумал, что это символизм. Что-то в духе рая/ада, где лишь достойные могут пройти через ворота в момент суда.

Он бросил на меня мрачный взгляд, после чего добавил:

— Что касается Солнца… я помню строки и об этом, Элли.

Всё ещё хмурясь, Ревик снова начал цитировать по памяти.

На сей раз свет, сочившийся из его слов, заставлял меня вздрагивать, вынуждая какую-то часть меня отшатываться от каждой строки.

Ибо свет должен умереть, когда мы переродимся.

Звёзды должны низвергнуться, когда восстанет Тысяча.

Конец должен наступить прежде, чем вернётся Солнце.

Ибо в конце открывается новая дверь,

Дверь, освобождающая Тысячу светов.

Ветер в паруса, Великий раскрывает свои крылья.

Он несёт их в зеленеющие земли.

Земли новой Земли, нового Солнца, новой Луны,

Где сияют новые звёзды, новые океаны кишат жизнью и смертью.

Новые земли цветут Тысячью цветов,

Сад новый, Бог перерождённый.

Тысяча светов покрывает свою Тысячу берегов.

Голос Ревика стих, после чего он поморщился, словно эти слова оставили дурной привкус во рту.

Он посмотрел на меня, и в его прозрачных глазах по-прежнему оставалась та лёгкая горечь и нотки злости, смешивающаяся с глубинным пониманием.

— Я слышал это в детстве, — сказал он. — Менлим говорил мне это. Он сказал, что однажды я увижу этот день. Он сказал, что я буду инструментом в том, чтобы приблизить этот день. Он сказал, что я буду жить как король многих миров, а не только этого.

Я всматривалась в его глазах, пытаясь прочесть то, что скрывалось за тем глубинным пониманием.

Я силилась прочесть вспышки эмоций, до сих пор вырывавшиеся из его света.

— Тысяча, — пробормотала я, мысленно прокручивая его слова.

Ревик взглянул на меня, но я на него не смотрела.

Это я тоже уже слышала ранее.

Я слышала, что Дренгов так называли — «Тысяча». Я слышала это где-то высоко в своём свете, когда Галейт умер, и Тысяча пришла, чтобы забрать его.

Должно быть, Ревик услышал часть этого.

Его челюсти напряглись, голос сделался более низким.

— Они не могут использовать Мост, чтобы пройти, — прямо сказал он. — Я готов поспорить, опираясь на их действия до сего момента, особенно в отношении этих дверей.

Он посмотрел на Кали и Уйе, затем обратно на меня.

— Если бы мне пришлось предположить, я бы сказал, что они завладели этими дверьми отчасти для того, чтобы не дать тебе воспользоваться ими. Может, Уйе прав, и они на самом деле не намереваются разрушать мир. Может, эта часть не подчиняется их контролю… может, они всё херят и разрушают нечаянно. В любом случае, они считают, что те телекинетики могут провести их через порталы и высвободить из цикла. Они не думают, что ты можешь сделать это для них.

Продолжая размышлять, он добавил:

— А значит, возможно, тебе придётся найти способ первой открыть эти двери, Элли.

В тишине, воцарившейся после его слов, Ревик смял hiri каблуком ботинка.

Я стиснула зубы, обдумывая его слова.

Я не позволяла себе слишком задумываться о том, чего он не сказал.

А именно о том, что в процессе открытия этих дверей я наверняка положу конец всей Земле. Я, скорее всего, убью всех, кто остался позади.

Я посмотрела на Ревика, поджав губы.

— Если ты прав, мы не можем допустить, чтобы Дренги прошли через те двери, — сказала я. — Мы не можем послать их в тысячу других миров… что бы ни случилось с нами. Даже если не брать в расчёт спасение Списочников и нас самих, мы не можем этого допустить. Просто не можем.

Ревик медленно кивнул, стискивая зубы.

Глянув на Уйе и Кали, я по их глазам видела, что они согласны.

Затем Ревик мягко прищёлкнул, качая головой, и в его голосе зазвучало предупреждение.

— Они попытаются открыть эти двери раньше тебя, Элли. Вот почему сейчас всё ускоряется… сеть обрушена, я для них потерян, и их время на исходе. Вот почему они перегоняют всех тех людей. Вот почему они истребляют Списочников.

Он помедлил, глянув на Уйе и Кали.

— Если видение Кали верно, миру придёт конец, когда они сделают это. Но Дренги могут этого не знать. Конечно, возможно, им просто всё равно, но они могут правда не знать.

Ревик посмотрел на меня, и его лицо оставалось серьёзным.

— Мы забрали у них Фиграна. У них больше нет ручного провидца. Мы не знаем, что Фигран уже рассказал им по этому поводу… но едва ли он сообщил много. Фигран сказал мне, что Менлим усиленно пытался получить от него видения, пока держал его у себя. Он спрашивал каждый день. Он пытался погрузить его в транс. Он пичкал его наркотиками, подключал к вайрам, пытал, давал секс-компаньонов. По словам Териана, образы по какой-то причине приходили к нему… во всяком случае, касающиеся того, что хотел знать Менлим.

Продолжая размышлять, Ревик нахмурился.

Он сделал уклончивый жест, словно отметая неприятную мысль или что-то, что почувствовал во мне. Он глянул на меня с мрачным выражением, всё ещё держа в руке бокал бурбона.

— В любом случае, у нас мало времени, жена, — сказал он. — Теперь они будут действовать быстро. Очевидно, что предназначение этих Миферов… воплотить в жизнь финальную часть их плана.

После его слов воцарилось молчание.

На сей раз тишину долго никто не нарушал.