Пролог

Аспен

14 лет

Это ночь шалостей.

Широко известная, как Ночь Дьявола.

Моя мама часто говорила мне, что этой ночью открываются врата ада, и демонам позволено бродить по земле и распространять свое зло.

Это был один из немногих случаев, когда я видела маму взволнованной, улыбающейся, напевающей веселую мелодию.

Она взяла за правило собственноручно шить мне костюм и брать меня с собой на праздник, при этом на ее лице была огромная ухмылка.

Это была моя мама в двух словах — невинно детская, бесповоротно наивная и глупо влюбленная.

И эта любовь? Она стоило ей жизни.

И моей, оглядываясь назад.

Потому что с тех пор, как ее не стало четыре года назад, я стала циничным маленьким монстром, от превращения в которого она пыталась меня спасти.

Возможно, она недостаточно старалась.

Возможно, она недостаточно заботилась.

Потому что ничего из того, что она могла бы сделать, не изменило бы ситуацию. В конце концов, во мне гены моего отца.

Холодный осенний воздух проникает сквозь кожу и охватывает кости со зловещей настойчивостью. Словно этого недостаточно, он раздувает мои волосы.

Благодаря маме я родилась с естественно яркими, мучительно привлекающими внимание рыжими волосами. Временами они напоминают рога дьявола.

Чрезвычайно подходящие для этой ночи, если спросите меня.

— Ты выделяешься, и не в хорошем смысле, Аспен, — говорит белокурый ангел справа от меня.

Явно нереальный, если только костюм с крыльями не делает вас таковым.

Кэролайн моя подруга, с которой я познакомилась в средней школе, когда впервые переехала в ее район после смерти моей матери и исчезновения отца. С тех пор мы стали близки, потому что ее жестокая домашняя жизнь отражает мою. Мы часто находим убежище в обществе друг друга, несмотря на то, что у нас совершенно разные характеры.

Она из тех жизнерадостных людей, которым нравится бывать на каждой вечеринке.

Например, на этой.

На самом деле я не хотела приходить. Я не только примерная ученица, которая тратит каждую свободную минуту на учебу, чтобы выбраться из адской дыры, которую мои тетя и дядя организовали для меня на заказ, но я также не умею ладить с людьми.

Однако после того, как мне в спину бросили сковородку за то, что я не разогрела ужин по вкусу моему пьяному дяде, я подумала: «К черту» и попросила Кэролайн адрес вечеринки.

Очевидно, мне пришлось улизнуть из дома, спустившись по дереву с чердака, который я использую в качестве спальни.

Моя подруга кладет руку на свою тонкую талию, которая служит держателем для крыльев.

— Когда ты сказала, что придешь, я подумала, что ты будешь в костюме.

— У меня его нет.

И я не хочу ни за чем прятаться. Я меня уже есть маска, которую я ношу на публике; я не нуждаюсь в другой.

— Сегодня Хэллоуин. Каждый в костюме.

Она разводит руками, указывая на всех старшеклассников, проскальзывающих в особняк, одетых в костюмы на Хэллоуин. Мириады красок, клише и настоящая американская сказка — или, в данном случае, кошмар.

Это веселая пародия на вампиров, монстров и последние популярные фильмы ужасов.

Что касается меня, то на мне простое черное платье, старые кроссовки и джинсовая куртка, которую моя тетя купила мне на пожертвования местной церкви.

Это определенно не костюм. Если только бедная одежда не стала тенденцией, что не было бы неожиданностью в таких кругах, как эти.

Компании, в которые Кэролайн изо всех сил старается влиться. Она дружит только с теми, у кого более высокий статус, класс, и они определенно владеют трастовым фондом. Вот как ей удалось добиться приглашения на эту вечеринку в дом богатого парня.

Мы с Келли не ходим в ту же среднюю школу, что и владелец этого места, — в этом нет ничего удивительного. Он с другого конца города — Верхнего Ист-Сайда — и посещает частную школу, обучение в которой могло бы отправить меня в колледж.

Я не знаю его лично. Будучи выходцами из гарлемского гетто, мы обычно не общаемся с такими людьми, как они.

Но не Кэролайн. Люди мечтают стать врачами, юристами и астронавтами. Она мечтает встречаться с богатыми людьми и выйти за одного из них замуж.

Это законная цель для тех из нас, кто всю жизнь питался объедками, возвращался домой ночью, оглядываясь через плечо, и никогда не выходил на улицу без перцового баллончика.

Это все комплекс Золушки, который мне не приходится по душе. Зачем искать мужчину, который подарил бы тебе хрустальную туфельку, когда ты могла бы заполучить ее сама?

Мама целиком и полностью погрузилась в эту сказку, и посмотрите, к чему это ее привело.

— Послушай, Келли. У меня нет костюма, так что, если это проблема, я могу просто уйти.

Это дело эгоизма. Мне не нравится, когда меня принижают или высмеивают за то, кем я являюсь. Это доставляло мне неприятности с тех пор, как я была маленькой, и часто доставляло мне взбучку от тети или дяди.

Это мамин брат и его жена, которые получили опеку надо мной после того, как папу отправили в тюрьму.

Но они могут быть хуже его.

Однако я никогда не опускаю голову, никогда не позволяю им заставить меня чувствовать себя маленькой. Я смотрю в их злобные глаза-бусинки, даже когда они бьют меня.

Что, естественно, делает их еще злее, и они бьют меня сильнее. Часто с помощью ремня или предмета под рукой.

— Нет, ты моя лучшая подруга. Ты должна остаться. — Келли роется в своей сумочке из меха. — Кроме того, ты чертовски красива. Это будет их потерей, если они не пригласят тебя на свою вечеринку.

Она достает черную маску из перьев, надевает ее мне на голову и поправляет волосы так, чтобы они обрамляли мое лицо. Затем снимает мою джинсовую куртку и бросает ее за один из украшенных кустов.

— Эй! Здесь холодно.

И это на самом деле единственная хорошая куртка, которая у меня есть.

— Ты можешь справиться с некоторой простудой ради моды. Кроме того, эта вещь делает тебя похожей на деревенщину. — она снова роется в своей чудо-сумочке и достает какой-то дешевый красный блеск, затем с особой осторожностью наносит его на мои губы. Закончив, она изучает свое творение критическим взглядом художника-любителя. — Идеально. Ты выглядишь как плохая сучка.

— Серьезно, Келли? Красный?

— Этот оттенок идет к твоим волосам. Если кто-нибудь спросит, то ты ведьма.

Черт, нет.

Но я не говорю ей этого, потому что она хватает меня за руку и тащит к дому. Остановившись перед входом, она смотрит на меня через плечо.

— Помни, нам по шестнадцать или семнадцать. Почти все здесь старшеклассники, и нас нельзя считать слишком юными. Кроме того, мы все равно выглядим на нужный возраст.

Да. Мы с Кэролайн достигли половой зрелости два года назад, и с тех пор у нас растёт грудь и задница, которая вызывает у нас жуткие взгляды взрослых мужчин, включая наших учителей.

В школе она блондинка-бомба. Я рыжая чертовка.

Она стягивает бретельку платья с моего плеча, чтобы оно больше дразнило мое декольте, затем переплетает свою руку с моей.

— Давай подцепим пару богатых пареньков.

— Ты же понимаешь, что они вышвырнут нас, как только узнают, что мы из Гарлема, верно?

— Тссс. — она осматривает наше окружение. — У них нет причин знать.

— В конце концов, они узнают.

— Быть может, к тому времени будет уже слишком поздно.

Она хитро ухмыляется мне и поправляет волосы.

Я оставляю эту тему, отчасти потому, что мы подошли ко входу. Но главным образом потому, что у Кэролайн нет никакой логики, когда речь заходит о ее попытках поохотиться на парней.

Швейцар с угрюмым лицом окидывает нас беглым взглядом, прежде чем впустить.

Кэролайн похожа на ребенка рождественским утром, бегающего с одного места в другое — со мной на прицепе. Она восхищается украшенным в черно-оранжевых тонах большим залом, официантами на каждом углу, весёлой музыкой, первоклассными костюмами.

Всем.

Она практически одурманена всей этой роскошью и в настоящее время находится на седьмом небе от счастья.

Сказать, что я сама не напугана, было бы ложью. Мне всегда не нравились места, которые заставляют чувствовать себя не в своей тарелке. Места, где я придаю значение незначительному насекомому, которое может быть раздавлено в любой момент и не запомнится.

Это самая заметная эмоция, проходящая через меня прямо сейчас.

Я хочу вернуться.

Или исчезнуть куда-нибудь, где меня не будут разглядывать под микроскопом.

Я думала, что побег из дома тети Шэрон и дяди Боба это все, что мне было нужно, но эта сцена, вероятно, не заставит меня почувствовать себя лучше.

Так что я делаю глоток — или два. Ладно, может быть, три.

В любом случае, это разбавленный спирт, но на вкус он напоминает розмарин и что-то экзотическое. Определенно лучше, чем пиво, которое Кэролайн украла у своего отца-алкоголика, чтобы мы могли его попробовать.

Он ничем не отличался от антисанитарной воды, смешанной с запахом сигарет.

Кэролайн шлепает меня по руке, когда я тянусь за очередным напитком.

— Не смотри так отчаянно.

— Э-э, эй? Я пришла только за выпивкой и едой, Келли.

— Тогда сделай это в углу, а не там, где все могут видеть, как ты ведешь себя как крыса из гетто.

Я смотрю ей прямо в глаза.

— Ты сама крыса из гетто.

— Я так себя не веду.

— Когда вы в последний раз нормально ели, мисс, я так себя не веду? — когда она не отвечает, я беру несколько роскошных на вид закусок и подношу их к ее рту. — Именно так я и думала. А теперь ешь, пока твой желудок не начал издавать неприятные звуки.

Она что-то ворчит, но ест, а затем сопровождает меня в миссии, чтобы оставаться сытой в течение нескольких дней.

Однако через некоторое время ее внимание возвращается к предыдущей миссии, и она обводит взглядом толпу.

— Возможно, отчаяние должно было стать твоим костюмом, а не ангел.

Она улыбается моему сухому чувству юмора.

— Не знаю, как ты, сука, но я выберусь из этой адской дыры, даже если это последнее, что я сделаю.

— Я тоже выберусь.