Глава 8

Майкл

Я беру один из ножей, разложенных на скатерти на столе. Да, я храню свои самые ценные вещи в безопасности, доставая их только тогда, когда мне нужно развлечься. Как сейчас, когда во мне все бурлит гнев от слов этого figlio di puttana.

Яблоко от яблони недалеко падает. Что, черт возьми, он имел в виду? Я могу выглядеть, как он, могу думать, как он... Но в моем сердце, в моем разуме, в моей душе — я не похож на него.

Да неужели? А те болезненные наклонности? Та тьма, что во мне? А как насчет склонности в сексе к садо-мазо у меня и братьев? Разве это мы не получили от него? Разве у меня нет той потери контроля, с которой я иногда сталкиваюсь, когда мои желания становятся слишком сильными, чтобы мог их сдерживать, когда мне нужна разрядка, которую приносит только разрезание собственной кожи? И когда этого недостаточно, я режу кожу другого. Обычно одной из сексуальных партнерш — с ее согласия, конечно. Я беру в постель только тех женщин, которые знают, на что идут... В основном.

Многие из них не догадываются, как далеко я хочу зайти. Большинству это нравится, и они возвращаются снова. Некоторые убегают посреди ночи, стараясь не показываться мне на глаза. Учитывая, что я не хочу видеть в своей постели другую женщину — кроме той, что мне нужна, — остается только один выход.

Я бросаю нож. Он пронзает руку человека, привязанного к колонне в дальнем конце комнаты.

Чувствую себя хорошо: ладони не потеют, не тошнит. Видимо, та волна раскаяния от предыдущего убийства была одноразовой. Я встаю в стойку, сужаю взгляд на мужчину, чьи руки вытянуты по обе стороны и привязаны к столбам. Видимо, он закричал. Хотя не уверен, учитывая, что у него завязаны глаза и кляп во рту.

Меня это не волнует. Его уже допрашивал Лука, потом Себ. Ни один из пленников не сообщил никакой информации. И тогда за дело взялся я.

Я сказал парням, что они могут уходить, и младшие братья вышли. Лука и Себ однако предпочли остаться. Это их выбор. Для меня это не имеет значения.

Его друг, второй мужчина, которого Антонио привел в подвал, смотрит на происходящее с округлившимися глазами. Он так же привязан к столбу рядом с ним. Ему тоже заткнули рот кляпом, но не завязали глаза. Он уже обмочился, когда я метнул первый нож. Пока я до него доберусь... Что ж, посмотрим, как долго он сможет продержаться, пока не выдаст информацию.

Я беру другой нож, целюсь им в мужчину, затем бросаю. На этот раз он пронзает его вторую руку. Я метаю ножи один за другим, потом еще. По одному в каждое бедро. Затем еще два, на этот раз в голень. Я достаю еще один, прицеливаюсь, и Лука выходит вперед.

— Тебе не кажется, что с него хватит, Мика?

— Может, ты будешь держать свое мнение при себе, Лука?

Он замолкает, когда я прицеливаюсь и пускаю в ход нож. Этот вонзается в живот мужчины. Я выхватываю другой... целюсь ему в лоб.

— Если ты убьешь его, мы не узнаем, кто его послал.

— Ты думаешь, меня это волнует?

— Что он тебе сказал?

Я останавливаюсь:

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Ты знаешь, о чем я. Каждый раз, когда этот brutto figlio di puttana bastardo (Ублюдочный сукин сын. — Прим. пер.) встречается с тобой, ты слетаешь с катушек.

Я замираю, прицеливаюсь ниже, бросаю нож в полет. Свист лезвия в воздухе, а затем стук, когда попадает в твердую плоть. Гнев медленно отступает. Я беру другой нож, прицеливаюсь, бросаю, и еще один, потом еще. К тому времени, когда заканчиваю, все ножи, кроме одного, по рукоять в теле человека, который посмел напасть на меня.

— Снимите с него кляп и повязку, — приказываю я.

Себ подходит к мужчине и снимает тряпку. Кровь капает из его рта. Мужчина моргает, затем стонет. Он открывает веки, смотрит на меня и вздрагивает.

— Кто тебя послал?Ты можешь сказать мне, учитывая, что ты в одном шаге от смерти. Разве не хочешь уйти с чистой совестью?

Мужчина пытается говорить, но с его губ льется еще больше крови. Его собеседник вздрагивает, затем бормочет себе под нос.

— Что? Я тебя не услышал.

— Я...я скажу тебе, кто нас послал.

— Тогда говори. Чего ты ждешь?

— «Фирма Кейн», — бормочет он. — Они послали нас.

— Porca puttana! ( Твою мать! — Прим. пер.) Кто именно? — рычу я.

Он колеблется, и я поднимаю последний нож и нацеливаю его на него:

— Скажи мне, и я, возможно, пощажу тебя.

Я отвожу руку, и он бормочет:

— Фрэнки... — он вскрикивает. — Фрэнки — тот человек, который называет цель.

— Фрэнки, кто?

— Я... я никогда не встречал его. Я просто выполняю приказы.

— Ты лжешь?

— Нет... нет... — Он сглатывает. — Клянусь, я получил приказ по СМС. Я не часть каморры, я не...

Я бросаю нож ему прямо между глаз. Он падает вперед, удерживаемый только своими веревками. Я поворачиваюсь к другому мужчине, но его глаза закрыты, и он тоже неподвижен.

Лука прижимает палец к его горлу.

— Он мертв, — подтверждает брат.

— Ну, черт с ним. — Я разминаю шею. — Все равно я уже устал.

Я повожу плечами, когда Антонио входит в дверь. Этот человек... Он всегда знает, когда нужен.

— Мне нужно, чтобы все ножи были вычищены и возвращены, Тони, — отрывисто говорю я.

— Будет сделано, босс.

Он начинает снимать первого человека со столба, когда звонит телефон.

Я бросаю взгляд на Луку, который достает свой телефон и отвечает.

Он слушает, затем кивает:

— Лондон, да? Ты знаешь, где находится его дочь?

Он снова слушает. До меня доносится голос на другом конце линии, но не могу разобрать слов.

— Карма Вест? — говорит он. — Так ее зовут? — Лукас кивает. — Понял. Пришлите детали, и мы будем там.

Он поворачивается ко мне, и я поднимаю руку:

— Я сам займусь.

Он приподнимает бровь:

— Ты знал, что сегодня мы получим эту информацию?

Когда ничего не говорю, он выдыхает.

— Так вот зачем приходил дон? Чтобы сказать тебе, что ты должен заставить ее заплатить за то, что сделал ее старик?

— Помимо всего прочего.

— Точно. — Он потирает челюсть. — Серьезно, брат, ты мог бы разделить часть бремени, знаешь ли. Мы здесь, чтобы поддержать тебя на каждом шагу.

— Знаю. — Я гримасничаю. — Наверное, старые привычки. Дело не в том, что я не хочу разделить это время с вами. Просто слишком привык защищать вас, от il nostro bastardo di padre.(От нашего ублюдка отца. — Прим. пер.)

Лицо Луки смягчается.

— Мы больше не мальчики, мы взрослые мужчины.

— И вы всегда будете моими младшими братьями, моей семьей, теми, кого я поклялся защищать.

Себастьян переминается с ноги на ногу.

— Итак... эта девушка, мы собираемся ее забрать?

— Я её заберу.

— Ты? — Он уставился на меня. — С каких это пор капо ставит себя на линию огня?

— С тех пор как на кон поставили мою репутацию, я не могу позволить себе облажаться.

— Ты можешь нам доверить эту работу, понимаешь?

— Ты сомневаешься в моем приказе?

Я хмурюсь, а он складывает руки на груди.

— Просто предложение, босс, — ворчит он.

— Впредь держи свои предложения при себе, Себ.

Он сжимает зубы, затем кивает:

— Конечно, босс.

— Ее отец предал нас — это стоило нам миллионов, нам потребовалось много лет, чтобы встать на ноги. — Я бросаю взгляд на них. — Это моя обязанность — востребовать долг с неё за грехи отца.

— И как ты собираешься заставить ее заплатить?

— Своей жизнью, конечно.