— Если бы мне пришлось гадать, я бы сказала, что он хочет отправить тебя на Эребус.

Эребус. Глубочайшая преисподняя, куда уходят истинно проклятые и они никогда не возвращаются. Ну, почти никогда. Это сделал охотник на демонов Джуд. Но ему помогли.

— Я что, похож на ангела?

Беллок был Ангелусом Ретонсором — киллером ангелов. Такие как он выслеживали ангелов и подрезали им крылья, лишая их силы света.

— Нет, — она рассмеялась. — Ты не похож на ангела.

Я передал ей четыре дракулса — серебряные медальоны, украшенные потусторонней силой, и единственную валюту, использовавшуюся с тех пор, как мир пошел ко всем чертям. На одной стороне их был отпечатан ревущий дракон, а на другой — падающий ангел. Бумажные деньги были человеческим изобретением, которое не имело смысла для демонических и небесных воинств. Дракулсы придавали любому иному существу силу, которую он или она могли потерять в бою. Никто не знал, кто пожертвовал своей собственной силой, чтобы создать эту апокалиптическую валюту. Но это никого не волновало. Но все хотели этого.

Потом я вспомнил и бросил еще один дракулс.

— Ты можешь добавить пачку серы?

— Конечно.

Я упаковал свои боеприпасы, новый набор кинжалов и пакет с серой, когда она бросила его мне. Это были не обычные сигареты. Они усиливали сознание и инстинкты демона, а также тонкое притяжение к чувственным чувствам. Это помогало такому существу, как я, который никогда не должен терять бдительность. Я направился к двери.

— Доммиэль.

Я закинул рюкзак на плечо у входа и оглянулся.

— Да.

— Береги себя.

— Не беспокойся обо мне, красавица. Я вернусь, и ты сможешь снова меня вылечить.

Подмигнув, я направился обратно через подземный лабиринт на поверхность. Как только я вышел в переулок, потустороннее притяжение сдавило мне живот. Я не чувствовал это ощущение уже некоторое время. С той самой ночи Кровавой луны, когда началось это дерьмовое шоу.

Женевьева звала меня. Наша клятва крови означала, что я должен ответить. По правде говоря, она была единственным существом на этой богом забытой планете, к которому я испытывал хоть какое-то чувство верности.

— Я иду, моя прелестная лодочка.

Я выбрался из Лондона, следуя за маяком к ней.