Глава 15

Доммиэль

Мы стояли у таверны в маленькой немецкой деревушке в горах Эрцгебирге. Деревня была отрезана от мира, а, следовательно, она была в большей безопасности от продолжающейся битвы потусторонних сил. Люди сновали туда-сюда, даже в глубоком снегу, и все они вопросительно и с ненавистью смотрели на меня и Аню.

Странно, но они не побежали и не позвонили в колокол на площади, сообщая, что прибыли монстры. Это была такая старая деревня, где можно было ожидать появления толпы с факелами и вилами.

— Ты уверен, что это то самое место? — спросила Аня.

Я взглянул на ее настороженное выражение лица, пока она осматривала улицу. После нашего третьего и последнего обжигающего раунда секса мы задремали. Когда мы проснулись, я был тихим, чувствуя себя неловко от общей близости. К сексу я привык. Интимной близости я выдержать уже не мог. Никогда не приходилось сталкиваться с таким чувством.

Черт, у меня и раньше были ночные встречи с женщинами. По правде говоря, с несколькими женщинами одновременно. Но секс с Аней обнажил меня. Она обнажила какую-то часть меня, которая, как я думал, была уничтожена предательством моего брата, моим падением с небес, моим приговором к вечному проклятию и, наконец, изгнанием моим собственным видом. Здесь, в темноте, было легче и безопаснее — в одиночестве. Никакого риска, когда вы летели в одиночку.

И все же она заставляла меня тосковать. Заставила меня хотеть. Мне захотелось погрузиться в ее сладкое, мягкое тело и прильнуть к ее светлым, полным надежд идеалам. Это чертовски напугало меня. Вот почему сегодня я держался отстраненно. Холодно. Она заметила. На этот раз я не знал, что делать. Не доверял себе рядом с ней. Поэтому я сосредоточился на текущей задаче, приведя нас в этот отдаленный паб на окраине цивилизации в этом живописном немецком городке, в котором, по-видимому, было тихо из-за своей изоляции.

— Это то самое место. Описание Акселя было четким.

— И что теперь?

— Мы заходим, садимся в определенную кабинку и надеемся, что сегодня вечером официантка — подруга Нади.

— А если нет?

— Мы вернемся завтра.

— Я никогда не встречала ведьму-демона, — она посмотрела на меня. — Они опасны?

Я выгнул бровь.

— Очень.

Она тяжело вздохнула, ее холодное дыхание белым облачком повисло в воздухе.

— Полагаю, что она должна быть осторожной в этом отношении, но…

Уже не в первый раз я заметил, как ее брови сошлись почти от боли.

— Но, что?

Она взглянула на меня, пряча пустое выражение лица.

— Я просто хочу поскорее найти Уриэля.

— Я знаю, что хочешь. Пошли.

Я открыл дверь таверны, теплый свет фонарей и свечей пролился наружу. Как я и подозревал, мы были единственными приезжими в комнате, которая не была заполнена, но и не была пустой. Гул голосов сразу стих. Мужчины с суровыми лицами и женщины с плотно сжатыми губами смотрели, как мы входим. Я кивнул, убедившись, что мой зверь хорошо спрятан, мои клыки отступили, а глаза приобрели человеческий оттенок.

Я подошел к дальней стене и сел в кабинку слева, ту, на которую указал Аксель. Аня села напротив меня, плотно прижав крылья к спине. Она создала иллюзию, чтобы эти люди не могли видеть ее крылья, но они все равно чувствовали, что мы другие. Мы явно не были местными жителями.

После того, как мы спокойно посидели и, казалось, не собирались разрывать это место на части и нападать на них, жители деревни вернулись к своим тихим, шепчущим разговорам, пили пиво и ели суп и хлеб.

Через минуту к нам подошла румяная полная женщина с дружелюбным лицом.

— Вы не из здешних мест? — спросила она по-немецки.

— Нет, — ответил я на ее языке. — Мы бы хотели две пинты вашего местного пива.

— У нас есть картофельный суп и суп с ветчиной. Хотите две миски?

Я знал, что Аня, скорее всего, не будет есть, но я хотел, чтобы все было как можно более нормально.

— Да. Мы также хотели бы поговорить с Надей.

Официантка вздрогнула.

— Если это возможно, — добавил я.

— Не знаю никакой Нади, — дрожь в ее голосе говорила об обратном.

— Думаю, что знаешь. Скажи ей, что меня послал Аксель.

Она нахмурилась.

— Не совсем понимаю, о чем вы, мистер. Я принесу пиво и суп.

Она зашагала прочь, оглянувшись через плечо, прежде чем исчезнуть на кухне.

— Ну, — нарушила молчание Аня. — Я не уверена, что мы когда-нибудь встретимся с этой Надей, если это зависит от нее.

— Терпение, ангел.

Ее тонкие пальцы лежали на столе, когда она осматривала комнату.

— Эти люди выглядят так, будто они даже не знают, что за пределами их деревни происходит апокалипсис.

— О, они знают.

— Они счастливчики, не так ли? Изолированные от насилия в больших городах.

Официантка вернулась и поставила на стол две пинты пива.

— Суп скоро будет готов. — Не оглядываясь, она вернулась на кухню.

Аня сделала глоток пива, ее лоб наморщился, прежде чем она закашлялась в рукав. Я и сам выпил. Хорошее, крепкое немецкое пиво. Я вытащил из внутреннего кармана пачку сигарет. Закурив одну, я позволил сере зашипеть по моим чувствам и усилить мою демоническую энергию.

Поблизости не было никаких существ, кроме меня и Ани, сидящей напротив. Местные жители говорили о надвигающейся метели, о запасах продовольствия и о том, как прокормить животных всю зиму. Одна пара в углу говорила о любви. Молодой человек держал девушку за руку под столом. Он хотел, чтобы она пошла с ним домой, несмотря на то, что ее отец говорил, что он недостаточно хорош для нее. Выражение ее глаз говорило, что сегодня вечером она отправится в постель к пареньку, что заставило меня снова взглянуть на Аню.

Она наблюдала за мной. Сосредоточенно. Особенно за моими губами, когда я подносил к ним сигарету. Никто из нас не произнес ни слова, напряжение прожигало дыру в нас обоих. Она наклонила голову, ее черные волосы скользнули, задевая стол. Мои пальцы дернулись, стряхнув пепел на стол. Ее красивые губы растянулись в улыбке.

— Ты сожалеешь о прошлой ночи?

Сделав длинную затяжку, я медленно выпустил струю в воздух.

— Я никогда не жалею.

— Никогда?

В ее голосе прозвучал вызов. Интересно. Ангел хотел поиграть.

Она сделала еще один глоток, затем поставила кружку обратно с решительным стуком.

— Думаю, ты действительно сожалеешь. Может быть, не о прошлой ночи. Но что-то в твоем прошлом.

— А теперь знаешь?

— Расскажи мне. Почему ты так дорожишь старым экземпляром «Инея древнего моряка»?

«Когда, черт возьми, она это заметила?»

— Ты шпионила у меня дома?

— Вряд ли. Я оглядывалась по сторонам. — Она пожала плечами. — Он не был спрятан.

Это потому, что я никогда никого не приводил в свое личное логово. Никого. Кроме нее. Отказываясь признать, почему именно эта литература так зацепила меня, я молчал, наблюдая за ней.

Она поерзала на стуле и откашлялась.

— Мне просто любопытно, почему самозваный осужденный демон цепляется за повествовательную поэму о человеке, ищущем искупления.

Я глубоко втянул серу, пока она не обожгла мою грудь, опалив меня изнутри.

— Дело не в искуплении. Речь идет о покаянии.

Она уставилась на меня, потом снова поежилась. Что-то в ее дискомфорте заставило моего зверя оживиться и принюхаться.

— Позволю себе не согласиться. — Ее тонкие руки с длинными пальцами обхватили кружку, один палец слегка постукивал. — Старик должен снова и снова рассказывать свою историю тем, кто готов слушать его рассказ. Так что они извлекут уроки из его ошибки. Он ищет искупления за то, что сделал.

Мне захотелось рассмеяться, и мой рот скривился в циничной улыбке.

— Ты неправильно истолковала весь смысл. Этот человек совершил ужасную ошибку. Грех против небес. Так что же будет дальше? Он бродит по ужасному морю, голодая, умирая от жажды, а затем встречает по пути Мрачного Жнеца и Леди Фортуну. Он рискует своей жизнью. И умирает ли он так, как должен? Нет. Все его товарищи по кораблю захвачены, их зомбированные тела обречены плыть на корабле вместе с моряком. Его наказание продолжается.

— Но потом за ним пришли ангелы.

— Нет, — я стряхнул пепел с сигареты. — Они пришли за его товарищами по кораблю. Не за ним. Моряк остался один. Совершенно один.

Какая-то холодная, темная тварь вцепилась мне в грудь. Грубые эмоции на мгновение заглушили мою речь, и я понял, что мои клыки заострились. Я закрыл глаза, дыша глубоко и медленно, успокаивая монстра внутри. Когда зверь отступил, я открыл глаза и увидел, что Аня смотрит на меня широко раскрытыми фиалковыми глазами, учащенно дыша.

— Это история о его плате. О его многострадальной, бесконечной плате. Ни о чем больше.

Она властно вздернула подбородок и прищурилась.

— Ты один из тех людей, у которых стакан наполовину пуст, не так ли?

— Я реалист, детка. Я не окрашиваю мир красивыми мечтами. Я вижу их такими, какие они есть. Кольридж написал это стихотворение, потому что увидел человека, который совершил грех и который должен заплатить за него. Вечностью. Мне это нравится. Истина заключается в том, что… нет никакого искупления. Потому что его нет.

— О чем ты говоришь? Конечно, есть.

Я затушил сигарету и расслабился, раскинув руки вдоль задней стенки кабинки.

— Скажи мне, Аня. Ты провела всю свою бессмертную жизнь, служа ангелом-хранителем и воином. В какой момент ты была освобождена от службы? В какой момент ты испытала это так называемое искупление? Этот рай для твоих жертвоприношений? Когда заканчивается твой бесконечный долг?

Слезы, выступившие в ее глазах, делали их ярче, красивее. Я хотел протянуть руку через стол и притянуть ее к себе на колени, накрыть ее рот своим, вторгнуться в ее тело, в ее разум. Ее душу. Принуждение было жестокой, ужасной вещью, разрезающей мой живот на мелкие кусочки, когда я оставался неподвижным, отказываясь подчиняться воле зверя.

Аня с трудом сглотнула и облизнула губы.

— Искупление не приходит просто так, Доммиэль. Это смех ребенка, которого я спасла от жестоких рук. Благодарность матери, которую я спасла от орды. Это происходит от маленькой благодати, которую я чувствую внутри, когда делаю то, что правильно и хорошо.