— Пойдем, Доммиэль, — прошептала я, страстно желая уйти. И быть далеко-далеко от сюда.

Но было уже слишком поздно. Он уже догадался, что между мной и принцем демонов была какая-то история. Доммиэль всегда видел слишком много. Принц еще не произнес ни слова, но его улыбка говорила достаточно.

— Такс, такс, так. Похоже, мой ангел уже выбрал себе другого демона-супруга, — его улыбка погасла, кроваво-красные глаза горели холодной яростью. — Разыскиваемый предатель.

Доммиэль молчал, сжимая в одной руке «Глок» с побелевшими костяшками, а в другой — охотничий нож. Я не видела его лица, но дрожащая ярость, исходившая от него, говорила мне достаточно.

— Давай просто уйдем, — повторила я.

Вальсируя, из-за спины Обезьяны появился его близнец, идентичный по устрашающей внешности и темной красоте, их жрецы в красных воротниках сделали широкую дугу, чтобы окружить нас.

— О, брат. Ты опять с ней играешь?

— Доммиэль, пожалуйста, — проскрежетала я, отказываясь просеиваться без него. Только он не двигался и даже не обращал на меня никакого внимания, все его внимание было сосредоточено на Обезьяне, а теперь еще и на его брате.

Обезьяна наклонил голову, напоминая жуткую змею, а его слова звучали еще более резко, чем до этого.

— Но мне нравиться с ней играть. Будет еще приятнее, когда ее новая сторожевая собака будет растянута на моей дыбе на Эльбрусе, — я ахнула. Сама мысль о том, что Доммиэля будут пытать в самой темной яме мира, превращала мою кровь в лед.

— Доммиэль.

— Нет, Аня.

Черт бы побрал этого демона! Он не отвернулся. Он принял боевую стойку, приготовившись.

Обезьяна что-то прошептал, и в воздухе рядом с ними раздался электрический треск, а затем появилось самое отвратительное существо. То, которое выбивало весь кислород из моих легких.

— Беллок. — прошептала я.

Меня охватил новый страх. Мои крылья дернулись и сжались за моей спиной при виде охотника на ангелов. Они были известны тем, что подрезали крылья своей жертве, прежде чем затащить ее в какую-нибудь темницу в аду.

С полуночными глазами, пустыми и бездушными, он сосредоточился на Доммиэле. Огромный и мускулистый, с пепельно-серой кожей и черными венами, оплетающими шею и его голые руки, он хмыкнул. На нем были нагрудные доспехи, оставляющие его руки свободными, одна из которых держала острый и изогнутый ятаган. Он был варваром другого мира, несущий разрушение и боль.

Вместе того, чтобы напрячься, Доммиэль, казалось, даже расслабился, его плечи расправились, хотя он продолжал крепко держать пистолет на боку.

Существо боком двинулось вперед, по кошачьи, что казалось слишком грациозно для такого зверя.

— Почему я не удивлён? — его безжизненные глаза, казалось, не двигались, но я чувствовала их на себе. — Составляешь компанию ангелу? — он описал дугу вокруг запястья, размахивая ятаганом. — Из них получаются прекрасные трофеи на моей стене.

Мои крылья.

Доммиэль усмехнулся, затем в долю секунды прицелился из своего «Глока», выпустив три пули эфирных патронов, ярко вспыхнувшие зеленым огнем. Беллок заблокировал все три взмахом клинка. Он был быстр. И смертельно опасен. И он приближался к нам.

— А я все гадал, где ты прячешься, — сказал Беллок.

Обезьяна, Ладья и их жнецы молча наблюдали за ним.

— А я и не прячусь. — Доммиэль убрал пистолет в кобру и вытащил двенадцатидюймовое лезвие, с одной стороны усеянное полудюймовыми изогнутыми зубьями. — Просто есть более важные дела, чем разбираться с твоей уродливой задницей.

Я попятилась, давая им место для боя, потому что не было никакой возможности избежать этого, Доммиэль всем своим видом показывал, что намерен вступить в бой. Не знаю, почему я решила, что он убежит, спрячется в безопастное место, столкнувшись с врагами, которые очернили его имя и пытались заковать его душу в аду. Но все-таки я боялась за него.

Беллок замахнулся первым. Доммиэль легко увернулся, развернувшись под его рукой и полоснув ангела-охотника зазубренным лезвием по ребрам. Беллок зарычал, вращаясь и раскачиваясь горизонтально. Я ахнула. Доммиэль пригнулся и оставил еще один порез на задней стороне бедра охотника, разорвав ткань до серой плоти.

Беллок закричал от ярости. Доммиэль же рассмеялся и неторопливо обходил своего противника кругом, как будто это был тренировочный бой на спарринге. Он ударил ножом по земле, оставляя тонкую полоску черной крови охотника на мостовой.

— Похоже, у тебя давно не было практики, Беллок. Я ожидал большего от слуги высших принцев, — его улыбка стала резкой, а голос понизился. — С другой стороны, откуда взяться хорошим бойцам, если они находятся в рабстве.

Раздалось зловещее рычание серого существа, затем они с Доммиэлем превратились в размытое пятно движений, лязг их клинков — было все, что я могла разобрать, когда они делали выпады. Беллок был печально известен своим смертоносным боевым мастерством, но Доммиэль не отставал. Он был равным соперником, что несколько удивило меня, когда я смотрела на них с криком, застрявшим в горле, ожидая, когда он вырвется наружу.

Обезьяна поймал мой взгляд через дорогу, едва заметное движение его головы, когда он наблюдал за мной, а не за дракой. Я крепче сжала кинжал. Жгучая боль пронзила мою шею до груди, от того места, где он задел меня своими клыками, до того места, где его сущность проникла глубже.

Он ухмыльнулся, зная, что его сущность делает свою работу внутри меня, медленно притягивая меня ближе к нему, чтобы быть его добровольным рабом. Я бессознательно покачала головой. Затем он усмехнулся тем зловещим обезьяньим смехом, его клыки были остры, как всегда.

— Тик-так, милая, — прохрипел он, его взгляд медленно и соблазнительно скользнул вниз по моему телу.

Невидимая ласка скользила по моей коже, как змея. Осязаемый страх заставлял мое сердце биться быстрее, пока я оставалась прикованной к тому, кто станет моим хозяином, если мы не найдем Уриэля вовремя. Поняв, что лязг клинков прекратился, я повернулась к Доммиэлю, который наблюдал за обменом взглядами между Обезьяной и мной, его взгляд был убийственным. Для Беллока этого было достаточно. Он высоко поднял ятаган, готовясь обрушить его на голову Доммиэля.

— Нет! — я закричала и кинулась к Доммиэлю быстрее, чем успела подумать о приказе, обхватила его обеими руками и рассеялась, прежде чем меч охотника успел вонзиться в цель.

Доммиэль не сопротивлялся, но даже за те несколько секунд, что мы летели сквозь пустоту, я чувствовала, как от него исходит ярость. И все же я могла думать только о том, как чудесно чувствовать его рядом, его пот и запах были чем-то вроде сладкого обольщения. Как до этого дошло? Как я так быстро влюбилась в развращенное существо, грешника, который гордился тем, что избегал моих собственных глубочайших убеждений? Возможно, потому, что он действительно был лжецом. Он сказал, что не заботится ни о ком, кроме себя, но он был первым, кто просеялся в тот круг, чтобы спасти пленников.

Мы выскочили на заснеженный холм Дартмура. Я отшатнулась, когда он вырвался из моих рук, все еще яростно сжимая нож и пистолет обеими руками.

— Какого хрена это было, Аня?

— Я… я не хотела, чтобы ты пострадал.

— Это не то, о чем я спрашиваю, и ты это знаешь. — Его заостренные клыки окрашивали его речь рычащим тембром. Тем, который заставил меня вздрогнуть, и не только от страха. Я с трудом сглотнула, не желая рассказывать ему о Обезьяне. Он вложил пистолет и клинок в ножны, прежде чем подойти ко мне, но это не уменьшило первобытную панику, которую он зажег в моем животе.

Его металлическая рука сжала мое плечо, его плоть собственнически обхватила мой затылок, его рот был всего в нескольких дюймах от моего, а голос был таким низким, что я скорее почувствовала, чем услышала его.

— Скажите… Мне… Сейчас же…

— Капитан Черное Сердце!

Обе наши головы повернулись к Ксандеру, стоящему среди женщин и детей, которых мы спасли, все глаза, полные страха, были прикованы к нам. Кроме Ксандера, который нахмурился в замешательстве и беспокойстве.

— Не в то время и не в том месте.

— Ты пугаешь детей, — прошептала я.

Каким-то образом я знала, что это пробьет стену ярости, которую он возвел. Он медленно убрал руки, но боевой огонь в его темном рубиновом глазе не угас. Я была уверена, что мы вернемся к этому снова, когда останемся одни.

И как я могла устоять, чтобы не признаться ему? У него была такая власть надо мной. Это было ужасно. Но не настолько, чтобы принадлежать Обезьяне. Я также боялась реакции Доммиэля, если он узнает. Поверит ли он мне, думая, что яд может подвергнуть опасности его собственную жизнь, не поддамся ли я чарам Обезьяны и не выдам ли его? Я была сильнее этого. Если бы я почувствовала, как черная сущность овладевает моей душой, я бы сказала ему. Он может убить меня и покончить с этим.

До тех пор я не могла сказать ему правду. Я не могла смотреть, как его взгляд перешел бы от желания и восхищения к подозрению и недоверию. Я не хотела терять его преданность. Или его привязанность.

Ещё нет.

А может, и никогда.