Не отпуская моего взгляда, она сказала:

— Твой друг — романтик.

— Действительно. Грустный, сентиментальный дурак.

— Вера в любовь делает его дураком?

— Любви не существует.

Ее фарфоровое лицо исказила хмурая гримаса. Я повернулся спиной к балкону, мои ноги с обеих сторон обхватили ее.

— Она существует, — прошептала она, все еще позволяя мне приблизить свое тело к себе.

Сжав ее бедро своей металлической рукой, я приподнял подол ее облегающей рубашки, нащупывая кожу. Никогда еще я так не ценил особый дар Кости, а именно введение сенсорной технологии вперемешку с ее магией в металл. Я потянул за цепочку другой рукой, притягивая девушку ближе, сосредоточившись на расширении ее зрачков, учащении пульса и ее бессознательно приоткрытых губ.

— Перестань мечтать, ангел, — прошептал я тихо и глубоко. — Мир уже катится к черту. Ангелы и демоны сражаются сами за себя. Больше на за кого. Это дерьмо, называемое любовью, существует сейчас разве что в сказках или фильмах. Не в реальной жизни. И уж точно не в нашем гребанном мире.

— Я в это не верю.

Ее голос был близок к панике. Из-за того, что я сказал или из-за моей близости, я не был уверен. В любом случае, я инстинктивно хотел успокоить ее.

— Ш-ш-ш, — я придвинулся ближе, отчаяние скребло меня изнутри. — Открой рот и вдохни то, что я тебе даю.

Она нахмурилась, но потом я глубоко затянулся сигаретой и наклонился так близко, что почувствовал жар ее приоткрытых губ. Хард-рок вибрировал во всем чертовом месте, но все, что я мог видеть или чувствовать, было лицо этого ангела и магнитное притяжение, толкающее меня к ней с силой полярной катастрофы.

Удерживая ее взгляд, напряженно ожидая, я выпустил мягкую, ровную струю дыма. Фиалка в ее глазах наполнилась черным, расширяясь от чувственного вкуса серы. И, возможно, от моей близости.

Пошатываясь от пьянящего кайфа, который, как я знал, она испытывала, девственница по отношению к демоническим стимуляторам, она задохнулась. Сладкий и сексуальный звук ударил меня в живот. Она определенно была девственницей во всех отношениях, заставляя меня хотеть быть ее первым во всем. Аня облизнула губы, совершенно не осознавая, что делает со мной быстрое движение ее розового язычка по губам.

— Твоя невинность чертовски горяча.

Скользнув металлическими пальцами выше к ее талии, я зарычал на электрический ток, исходящий от нее. Я медленно потянул за цепь. Ее руки поднялись к моей груди, останавливая меня.

— Доммиэль. Я не понимаю, что это такое, почему я это чувствую.

— Тогда позволь мне сказать тебе. — Я бросил цепь и скользнул пальцами по ее затылку, мой большой палец коснулся ее челюсти. — Я горю для тебя, ангел! — подойдя ближе, я прошептал: — И судя по выражению твоего лица и учащенному пульсу, ты тоже сгораешь для меня.

Аксель напевал припев, его лиричный голос эхом отражался от стен. Она не качала головой, но панический взгляд не покинул ее.

— Это не может быть правдой.

Скользнув своей металлической рукой по ее обнаженной спине, я прижал ее к себе. Тяжелый стон вырвался из моего горла.

— Твой демон смотрит на меня.

Черт, я так и знал. Мои клыки были таким острыми, что они укололи бы ее язык, если бы она просунула его внутрь, как только я прикоснулся бы своим ртом к ее. Бросив сигарету, я раздавил ее.

— Он все время смотрит на тебя. Всегда хочет тебя. — Скользя большим пальцем по ее подбородку, я нежно надавил, открывая ее рот. — Скажи «нет», Аня, — нежно проведя языком по ее нижней губе, я снова отстранился. — Скажи мне «нет». Или я снова попробую тебя.

Сверкая глазами от вспышки света на сцене, она обвила пальцами мое плечо под курткой и сократила расстояние между нами, пробормотав несколько прекрасных слов, прежде чем прижаться своими губами к моим.

— Я не могу.

Торжествующий стон вибрировал в моей груди, когда я скользнул языком внутрь. Шелковистое тепло. Сладкий стон. Чертовский идеально. Яростный порыв сжал меня железной хваткой, пугающая потребность держаться крепче. Вторгаться, обладать, никогда не отпускать. Я обхватил ее красивую попку и притянул к себе, отказываясь признать, что это порочное отчаяние было больше, чем похоть. Моя собственная паника ослабла в тот момент, когда я начал тереться об нее своим ноющим членом, а ее тело стало податливым. Подчиняясь мне.

«Да. Уступи мне».

Она ахнула, но я проглотил ее тихий крик, прежде чем она смогла вырваться, вторгаясь в ее медово-сладкий рот, который был создан для греха. Не для рая.

— Гребанное чудо, — прошипел я в ее распухшие губы. — Дай мне еще, Аня.

Я снова надавил на нее, обхватив ее голову под шелковистыми волосами, нуждаясь в том, чтобы держать ее неподвижно, нуждаясь в доминировании. Затем она качнула своими бедрами вперед, и я был потерян для всего, кроме нее. Стук барабанов в этой медленной серенаде ушедшей эпохи вибрировал во мне, когда я держался за этого ангела, как за гребанный спасательный круг, сминая ее губы с неистовой потребностью.

Я целовал тысячи женщин. Трахнул еще больше. В этом не было ничего нового. Почему я так себя чувствую? Это было больше чем игра за другую команду, она была восхитительна вне сравнения, вся такая одетая в кожу, которая обтягивала ее изящные изгибы, заставляя меня поклоняться и отбросить всех женщин, которые были у меня за всю мою бессмертную жизнь. Эта ясноглазая, владеющая клинком, богиня вызывала у меня желание только падать перед ней на колени. И делать все, что она потребует.

— Еще. — Я прикусил ее губу клыком, вытягивая жемчужину крови. Слизывая ее дочиста, я успокаивал ее нежными поглаживаниями и покусываниями. Черт возьми, она всхлипнула. Я собирался сойти с ума.

Ритм барабанного боя замедлился, а затем и вовсе прекратился. Голос Акселя замер. Знакомый звук криков и рычания разорвал тишину.

Аня отскочила назад, мы оба посмотрели вниз, как демоны по периметру мчались к невидимому врагу в огромном фойе под нами.

Не говоря ни слова, я бросился к лестнице, оглянувшись, чтобы увидеть Аню, перепрыгивающую через перила балкона, ее крылья хлопали в воздухе, когда она опустилась в драку. Тем не менее, я опередил ее у входа, который уже был полем битвы, черная кровь демонов забрызгала стальные колонны и бетонные стены рядом с темно-красной кровью ангелов.

— Какого хрена?

Два незнакомых мне демона, одетые в такие же черные кожаные одежды, как и их союзники, стояли у двери, помогая войнам-ангелам переступить порог комнат. На стоянке за ними сталь лязгала о сталь, летели пули, воздух искрился электричеством. Черная буря ревела о своем приближении. Предательский знак ангелов и демонов в битве.

Аня, не снимая ошейника и заткнув цепочку за пояс, вылетела прямо в открытые двойные двери.

— Черт!

Мчась за ней, я мчался в хаос. Яростный ветер ревел, перекрывая грохот выстрелов и боя на мечах. Чернокрылые войны армии Максима обрушили на демонов адский дождь из своих клейморовых мечей, которыми они легко владели одной рукой. Жалкие ублюдки сражались благородно, старый рукопашный бой все еще был в игре. Но демоны нашли более смертоносное оружие — пронизанные эфиром пули и клинки.

В небе потрескивала пурпурная полоса молнии. Его спутник, раскат грома, сотряс каменные здания, усиливая сверхъестественную энергию, пульсирующую в воздухе.

Коцит, одна из пяти Собирателей Душ подземного мира, пронзительно закричала, как банши над пустошью. Известная как Река Плача и Пожиратель Душ Горя, она проклинала каждую душу, которую съела, чтобы испытать бесконечное горе в недрах своего тела, их души спускались в измерение хуже ада. Паря в воздухе, как паук, готовый вцепиться в добычу и сожрать ее, ее мертвенно-бледное лицо и блестящие черные глаза двигались туда-сюда. С оглушительным визгом она обрушилась на поверженного демона, запихивая его в свою зияющую пасть костлявыми руками, плоть, кишки, кости и все остальное.

Осматривая разгром, увидев несколько чернокрылых ангелов среди группы небесных воинов, я отыскал единственного, кто имел значение. Того, что с синими крыльями.

Увидев Аню, мое сердце остановилось. Лысый демон вцепился в конец ее цепи, которую мог снять только я. Он рванул ее вперед, ставя на колени. Его гребанные приспешники кружились вокруг нее на расстоянии вытянутой руки и кинжалов, которые она держала в обеих руках.

Ярость, раскаленная добела, разожгла мою кровь. У Коцит было много работы, чтобы полакомиться. Шагая вперед большими шагами, моя цель была в поле зрения, мой зверь прокладывал себе путь наверх, выкрикивая только одно слово из своего холодного сердца.

СМЕРТЬ.