ЭПИЗОД 6: ГЛАВА 02

Потом мы занялись морозилкой. Казалось несколько бессмысленным тратить столько усилий ради ночёвки на одну ночь. Но мы с Хейли и, по-видимому, Паркеры уже давно поняли, что морозильники — отличное место для ночлега. Они были сравнительно непроницаемы для зомби, которые потеряли основные двигательные функции, необходимые для поворота ручки, они приглушали звук, но не блокировали его полностью, и они не позволяли какому-либо восхитительному запаху живой плоти плыть по воздуху. Мы все могли прижаться друг к другу и провести относительно спокойную ночь.

С тех пор как мы пересекли границу Оклахомы, популяция зомби выросла в несколько раз. Путешествие было медленным, и то, что осталось от наших боеприпасов, быстро истощалось. Никто из нас не спал всю ночь напролёт уже в течение нескольких дней. Я была измучена и отчаянно нуждалась в нескольких мирных часах.

Я даже не понимала, как вообще сейчас умудрялась функционировать. Я и до болезни Пейдж не спала более двух часов подряд, а когда это случилось, я бодрствовала почти по сорок восемь часов.

Адреналин и воля к выживанию помогли мне пережить напряжённые моменты, а чистое упрямство — всё остальное.

У остальных всё было так же плохо, так что мне не приходилось жаловаться. Если уж на то пошло, спали только Пейдж и Миллер. Пейдж — потому что она была не способна ни на что другое. А Миллер потому что… ну, иногда я задавалась вопросом, не нарколептик ли он. У малыша была самая невероятная способность засыпать когда угодно и где угодно. И ничто не могло его разбудить. Два дня назад мы наткнулись на стаю из трёх Пожирателей, перекрывших отрезок дороги, и мы были вынуждены убить их. Всё время пальбы, визга и стонов Пожирателей, наших криков и приказов Вона, он просто мирно спал на полу фургона. Он даже не проснулся, пока мы не вернулись в фургон и снова не пересчитали патроны.

Это был настоящий талант.

Тот, из-за которого его, вероятно, жестоко убьют, но всё равно талантище.

Очистка морозильника была довольно лёгкой работой. У нас были все необходимые чистящие средства и тряпки, и большая часть гнилой еды оказалась, по крайней мере, в контейнерах. Мы просто свалили её в углу на противоположной стороне магазина. Вокруг валялось несколько мёртвых зомби, но вряд ли нас заботило, что магазин превратился в компостную кучу. И теперь у опарышей было больше выбора, только вот возникал вопрос, а могут ли личинки превратиться в зомби?

Хуже всего было иметь дело с крысиным гнездом, поэтому я с радостью передала эту работу ребятам. Кинг запер входную дверь, но это не остановит орду, если мы не будем осторожны.

Помещение было не очень большим, и все мы, кроме Тайлер, усердно работали — убрали еду, протёрли стены, вытащили полки, вымели все какашки и вытерли пол и всё это меньше чем за два часа.

К этому времени дневной свет полностью исчез, но внутри твёрдых стен морозильной камеры у нас хватило смелости включить несколько походных фонарей на батарейках. И позже, когда мы подстроили дверь так, чтобы не оказаться запертыми внутри, наше жилище было готово.

Мы сели вокруг двух маленьких фонариков и прислонились к свежевымытым стенам. В нашей маленькой пещере пахло лимоном и чистотой, и этот аромат успокаивал. Я уже давно не нюхала ничего такого "продезинфицированного".

Хейли и Нельсон раздали ужин — одну на всех солидную банку тунца с откидной крышкой, которую мародёры чудесным образом не утащили из магазина, тубу с крекерами, содержимое которой мы поровну поделили на нас всех, и голубые напитки "Гаторейд".

Если бы я ела тунца достаточно быстро, то не почувствовала бы его вкуса, потому что он определённо был отвратительным, единственное, что успокаивало, что в нём хотя бы был белок.

В общем, спать мы собирались лишь немного голодными, и это было хорошо.

— Вы всегда так едите? — с усмешкой поинтересовалась Тайлер с другого конца круга.

Хейли, сидевшая слева от меня с Пейдж на коленях, слегка рассмеялась.

— Не всегда. Я уже несколько месяцев не пила "Гаторейд".

— А Нельсон сегодня был щедр на крекеры, — в голосе Харрисона звучала искренняя благодарность.

Впрочем, это было правдой, крекеров было больше, чем обычно. Мне было интересно, было ли дело в том, что кто-то нашёл здесь запасов немного больше обычного или мы празднуем тот факт, что сегодня никто не умер.

— Как вы, честно говоря, собираетесь выжить на этом дерьме?

Она была невероятно избалована, почти непростительно. Особенно в этом жестоком мире, в котором мы жили, где трудности были частью каждого мгновения. Но странным, раздражающим образом я понимала её точку зрения. Это были те же самые вопросы, которые я задавала себе в течение первых шести месяцев, может быть, даже первого года. Я не была уверена, когда именно перестала верить, что мы никогда не выберемся из этого, и начала предполагать, что мы справимся, что внезапно в наших руках окажутся всевозможные инструменты, необходимые, чтобы остаться в живых.

Эта жизнь требовала перестройки — физической, умственной и эмоциональной. За одну ночь это не происходило.

Однако… ей не стоило быть такой стервой.

— У нас нет выбора, — язвительно ответила я.

— Поверить не могу, что покинула Колонию ради этого дерьма, — проворчала она.

— Вы так свой город называете? — спросил Хендрикс, сидевший рядом со мной.

Она издала саркастический смешок.

— Да, мой отец думал, что это возврат к первоначальным тринадцати колониям.

Её ответ был встречен неодобрительным ворчанием. Никто из нас не был готов говорить о её отце или его коллекции зомби, как и о его тюремной колонии.

И уж тем более я.

Я почувствовала, как рука Хендрикса медленно двинулась вперёд, пока наши мизинцы не соприкоснулись. Он медленно провёл своим пальцем вверх и вниз по всей длине моего. Этот жест должен был успокоить меня, и он успокоил. Я откинулась назад, и наши плечи оказались всего в паре сантиметров друг от друга. Я одарила его сладкой улыбкой. У меня не было причин всё также бояться Колонии или кого-либо в ней. Мы сбежали. Мы были уже далеко, и никто не сможет нас выследить.

Я была в безопасности.

Ну, насколько это возможно.

И всё же мои мысли вернулись к Кейну, как и в каждый миг затишья с тех пор, как мы покинули это поселение. Его сердитые серые глаза преследовали меня. Его гладко причёсанные волосы, его напряжённые мышцы, когда он стоял прикованный наручниками к окну спальни, — всё это ясно запечатлелось в моём сознании. И обещания в его спокойном, упорядоченном тоне заставили меня содрогнуться.

Логически я понимала, что у него нет никакой возможности найти меня.

Эмоционально… мои мысли постоянно спотыкались на его угрозах и решительности на его лице. Он имел в виду именно то, что сказал. В глубине души я это знала. Другое дело, сможет ли он воплотить это в жизнь... Но без единого сомнения, без малейших колебаний я знала, что он попытается.

И это создало в моей груди колодец страха, который я не могла игнорировать, не могла преодолеть.

Но я не понимала почему.

Он не причинил мне вреда. Он даже не прикоснулся ко мне. Он только и делал, что защищал меня.

Если не считать всего комплекса принцессы-запертой-в-башне, который я подхватила, пока была с ним, он относился ко мне с осторожным уважением и никогда не пытался раздвинуть границы или заставить меня сделать что-то опасное или вредное.

Так почему же я так его боялась?

Почему я так боялась того, что он хотел от меня?

— Закончила с ужином? — Хендрикс спросил меня на ухо.

Его слова были произнесены так, между прочим, но тоном глубоким и чувственным. Я поёжилась немного, потому что его горячее дыхание скользнуло по моему уху и спустилось вниз по горлу.

— Да, — ответила я.

Он протянул руку, и я подала ему свой мусор, чтобы он мог передать его в общий мусорный бак.

— Это было хорошо, не так ли?

Я повернулась вполоборота и посмотрела ему в лицо, скрестила ноги перед собой и взяла его за руку. Он смотрел на меня сверху вниз с чем-то таким тёплым, таким обжигающим и всепоглощающим, что моё тело запылало от его внимания.

Я рассмеялась.

— Нет, это было ужасно.

— Звучит ужасно, — посочувствовал он с намёком на улыбку.

В тусклом свете фонаря его глаза казались тёмными.

Я наклонилась к нему, потому что ничего не могла с собой поделать... потому что я не могла остановиться.

— Это был довольно ужасный день, — призналась я.

Никакой ванны. Зомби. Крысы. Тунец. Всё вонючее и мерзкое.

— Я могу сделать его лучше, — прошептал он, его лицо было всего в нескольких сантиметрах от моего.

— Можешь?

— Могу, — на полном серьёзе ответил он, протянул руку, схватил меня за рубашку и притянул к себе.

Я по инерции качнулась на коленях и оказалась в тёплом кольце его рук. Он прислонился спиной к холодной металлической стене и обнял меня. Я прижалась щекой к твёрдым мускулам его груди и храбро обняла его за талию.

Дело в том, что пути назад не было. Объятия не означали произнесения нами клятв или даже близкого к чему-то такому простому, как хороший старомодный поцелуй, но это было заявление.

Мне следовало больше сдерживаться.

Но я не могла отрицать, что это было правильно.

Я прислушивалась к биению сердца Хендрикса, пока он успокаивающе гладил меня по спине. Его тело, твёрдое и мускулистое во всех местах, согревало мою кожу. Я положила руку на его вздымающийся живот и гладкую линию его бока. От него пахло грязью, потом и антибактериальным мылом, но под этим было что-то настолько уникальное и "хендриксовское", что всё вместе было головокружительным, опьяняющим и весьма заманчивым. Его желудок время от времени булькал от затянувшегося голода или работы над перевариванием ужина, его дыхание со свистом входило и выходило из тела, а сердце ритмично билось в груди. И всё, что я могла сделать, это улыбаться самой себе и наслаждаться всей его яркой, живой... жизнью.