Глава 32

Айви

Едва оказавшись вне поля зрения мужа, я взяла бокал шампанского у проходившего мимо официанта. Я ждала, что кто-нибудь обязательно меня остановит. У моего мужа повсюду были глаза и уши. Но никто не выскочил из-за угла, а потому я поднесла бокал и сделала глоток, небрежно глянув через плечо.

По правде, я не любила шампанское, но хотела хоть немного вкусить это пьянящее чувство, приходящее с пузырьками. Я не планировала напиваться, прекрасно понимая, к чему это меня могло привести. Но сегодня хотелось попробовать хоть немного.

Вокруг меня – в зале резиденции «Общества», расположенной во Французском квартале – порхали люди. Разговаривали, смеялись и выпивали. У некоторых были совсем необычные маски, у других простые. Женские платья и вовсе можно было долго рассматривать. Каждое красивее предыдущего. Я ловила взгляды и на себе. Знали ли они, кто я?

Коснувшись левой рукой шеи, я почувствовала, как кольцо сдавило палец. Это единственное, что могло меня выдать. Его татуировка и кольцо.

Я посмотрела на руку. Кольцо не было столь узнаваемо, как у Сантьяго и не походило на ужасно массивные перстни некоторых мужчин, прохаживающихся мимо меня. Суверенные сыновья с их кольцами-гербами, символизирующими связь с «I.V.I.» Символ элитного статуса. Отвратительно.

По крайней мере, герб Сантьяго не столь ужасен, как некоторые, замеченные мной сегодня. Как тот, что я видела у Холтона во время моей проверки. Оглядевшись, я вспомнила про просьбу брата. Если я добуду для него информацию, он привезет ко мне Эванжелину. Однако когда я все же обнаружила Холтона, узнав его, несмотря на полумаску, то поняла, что все равно ничем не смогу помочь Абелю, поскольку не видела лица другого мужчины. И даже если бы увидела, то наверняка не узнала бы.

Тем не менее, я решила подобраться ближе, словно просто прогуливалась по залу. Когда я оказалась к мужчинам совсем близко, то посмотрела на руку спутника Холтона и его кольцо. Однако он быстро жестикулировал, потому трудно было разглядеть герб. Я увидела лишь что-то, похожее на два молота, что явно далеко от истины. Мне нужно будет придумать, как спросить об этом Сантьяго.

Остановившись в укромном уголке, я стала наблюдать за мужем. Он по-прежнему разговаривал с тем мужчиной. Вместе они смотрелись, как старые друзья, потому мне стало интересно, о чем мог вестись их разговор. Маски на них были едва ли не самые закрытые на балу. Мотивы Сантьяго я понимала. Он не любил, когда на него смотрели. Но что могло заставить второго мужчину так скрываться.

Когда Сантьяго обернулся в мою сторону, я поспешила уйти. Вряд ли он мог найти меня среди всех этих людей, но я могла ошибаться. В конце концов, я-то его прекрасно видела.

Я покинула изысканно украшенный зал и пошла во двор. Прошла мимо того места, где мне делали метку. Сейчас оно выглядело иначе. Не так зловеще. Полог из роз и виноградных лоз исчез. Старинного стола и стула тоже нигде не было видно. Как и раскаленного герба. Я опустила взгляд и заметила то единственное, что осталось от церемонии. Небольшое кольцо между камнями, за которое Сантьяго зацепил мой поводок.

Да, поводок.

«Придурок».

Он хотя бы разрешил не надевать сегодня четки.

Голоса здесь казались далеким гулом. Я вытянула ногу и коснулась кольца носком своей босоножки на плоской подошве. Я не надела принесенные Мерседес каблуки, уповая на поддержку Сантьяго, если дело дойдет до разбирательств. Однако мне следовало помнить, что дело не в заботе. Если я случайно споткнусь и сломаю шею, Сантьяго не понравится, что он потеряет игрушку раньше времени.

Я снова вспомнила слова Мерседес и ощутила, как они буквально жгли изнутри, потому проглотила остатки шампанского, чтобы хоть немного приглушить их действие. Подняв взгляд, я заметила несколько пар глаз, направленных на меня. Послышались шепотки.

«Боже. Я такой же параноик, как Абель».

Люди не могли говорить обо мне. Они даже не знали, кто скрывался под моей маской. Это единственное, что Мерседес сделала с блеском. Спрятала мое лицо. Уверена, в ее планы не входила забота о моем уединении. Впрочем, были и минусы: маска меня раздражала и мешала периферийному зрению.

Я поставила бокал на фундамент статуи, за которой в день моей свадьбы пряталась какая-то девушка. Когда вокруг стало темнее, а голоса остались где-то позади, я, наконец, осознала, куда направлялась и раскинула руки, касаясь стен по обе стороны от меня. Стоило импровизированному коридору начать сужаться, и я ощутила запах ладана.

Он не приносил утешения. Мои воспоминания о церкви были связаны с монахинями, которые редко проявляли доброту, однако, подойдя к двери, я не колебалась. Приоткрыв ее, я скользнула внутрь, подальше ото всех этих людей. По крайней мере, оказалось, что тут мне комфортно. Было что-то в этом красноватом свете лампы. Какое-то постоянство.

Подняв руки, я развязала маску и прошла вглубь часовни.

Сердце замерло, когда я взглянула на алтарь и распятого Христа. Я так отчетливо помнила, что мы здесь делали. Что бы подумала сестра Мэри-Энтони о своем суверенном сыне, если бы узнала?

Одна мысль об этом заставила меня тихо рассмеяться. А может, всему виной шампанское.

Рядом вдруг кто-то прочистил горло, и я вздрогнула. А потом увидела какое-то движение в задней части часовни и инстинктивно почувствовала себя виноватой. Мне пришлось напомнить себе, что ничего плохого я не делала. Даже если меня здесь обнаружит Сантьяго, обвинять ему меня будет не в чем.

– Я просто... – тихо начал кто-то. Из тени вышла девушка. – Я зажигала свечу, – в руке ее действительно была длинная белая и тонкая свеча. На незнакомке не было маски, потому я мгновенно ее узнала. Она смотрела на меня теми же широко распахнутыми, почти испуганными глазами. Именно эта девушка в ночь церемонии пряталась за статуей.

– Прости, – я улыбнулась. – Не знала, что здесь кто-то есть, – когда она повернулась, я поняла, что девушка беременна. Раньше я этого не замечала, поскольку видела лишь лицо, да и то частично. И сейчас, увидев ее минуту назад, тоже не обратила внимания. Одну руку она положила под живот, из-за чего ткань платья цвета мха натянулась, подчеркивая округлость на фоне миниатюрности ее фигуры. Волнистые светло-рыжие волосы ниспадали по спине до самой талии.

Она поставила свечу в подсвечник, забормотала молитву на латыни, склонив голову, и осенила себя крестным знамением, а потом повернулась ко мне. Девушка была очень хорошенькой. И молодой. Наверное, моего возраста. Она пошла по проходу гораздо быстрее, чем я могла бы предположить для женщины с таким большим животом. А потом девушка наклонилась, чтобы поднять что-то со скамьи. Маску.

– Ты – жена Сантьяго де ла Роса.

Я кивнула, когда она подошла и остановилась в нескольких футах от меня, держа в руке маску.

– Я Колетт, – протянула она свободную руку.

– Айви, – я ответила рукопожатием. Впрочем, вряд ли так можно было назвать наше мягкое касание.

– Там было так много народу, – произнесла она, приподняв маску, и затем снова положила руку под живот. Опустившись на край ближайшей скамьи, она наклонилась, пытаясь до чего-то дотянуться.

Именно в этот момент я заметила, что Колетт была босиком и сейчас поднимала золотистые босоножки с шипообразными каблуками высотой не меньше четырех дюймов.

– Давай помогу, – я присела рядом и приподняла босоножку, чтобы ей было легче просунуть в нее ногу. – Должно быть, тебе неудобно. То есть, я имею в виду, с... – я указала на ее живот.

Она широко улыбнулась, показывая совершенно белые зубы.

– Мне в них неудобно, даже когда я не беременна. Но ты же знаешь их, – Колетт указала на дверь, как бы намекая на собравшихся здесь мужчин.

Я села рядом с ней и кивнула, размышляя о ситуации. Зачем мужу Колетт заставлять ее носить неудобную обувь?

– Когда ты должна родить? – спросила я.

– У меня есть еще три месяца! – она посмотрела на свой живот. – Но по правде, надеюсь, что раньше. Я почти уверена, что он уже весит не меньше десяти футов.

– Он?

Колетт кивнула и втиснула ногу в босоножку.

– Проклятье.

– Что такое?

– У меня так сильно опухли ноги. Наверное, не стоило их снимать.

– Какой у тебя размер?

– Обычно 7,5. Но сейчас скорее 8.

– Вот, – сказала я, снимая свои босоножки на плоской подошве. – Мы можем поменяться. Ну, если хочешь. Они не такие красивые, как твои, но восьмого размера и, вероятно, более удобны.

Она посмотрела на мою обувь, а затем на меня.

– Мои туфли – настоящее орудие пыток, Айви, – предупредила Колетт, издав смешок.

– Выглядят именно так. Но не бери в голову. Мои мне чуть велики.

– Ты уверена?

Я кивнула, хотя понятия не имела, как собралась ходить на шпильках, но придется постараться.

– Спасибо. Правда, – Колетт так тепло улыбнулась, что я задалась вопросом, как много у нас общего, что касалось положения в «Обществе».

– Рада помочь.

– У меня твоя вуаль, – вдруг к моему удивлению произнесла она.

– Что? – переспросила я, застегивая на Колетт свои босоножки. Они были ей немного тесноваты, но не критично.

Она повернулась ко мне.

– Я пришла сюда той ночью. Когда... тебя клеймили, – Колетт опустила взгляд, будто ей было неловко, а я задумалась, видела ли она нас тут. Может, и правда видела? Нет, это невозможно. Колетт была во внутреннем дворике. Однако могла догадаться.

– О.

– Я зашила ее, – она прочистила горло, словно только сейчас осознала, каким неловким был разговор. – Я могу принести ее. Если хочешь, конечно.

– Зашила?

– Я люблю шить. А вуаль была такой красивой, я не смогла иначе.

– Спасибо, – честно говоря, я не была уверена, что хотела вернуть ее, но мне хотелось завести подругу. Колетт показалась такой милой. И, вероятно, немного похожей на меня.

– Может, тебе следовало остаться дома, Колетт? Ну, – начала я, посмотрев на ее живот, – не похоже, что тебе здесь комфортно.