Глава 23

Сантьяго

Лоусон Монтгомери склонился над инвестиционным портфелем, лежавшем на моем столе, и изучал все с цепкостью ястреба, которой и славился. Он был шафером на моей свадьбе, но, кроме того, старым другом и единственным человеком в отделении Нового Орлеана, которому я доверял безоговорочно.

Окружающим он был больше известен как Судья, учитывая занимаемую им должность в судебной системе Луизианы. По очевидным причинам Лоусон был ценным для «I.V.I.» активом, но также одним из немногих, с кем я мог разговаривать свободно.

– Выглядит отлично, – он закрыл папку и снова устремил на меня свой прожигающий взгляд. – Как там у тебя дела со счастливой новобрачной?

Я приподнял уголок губ в ответ на его сарказм. У Судьи, несомненно, было сухое чувство юмора.

– Как и следовало ожидать.

– Верю, что твое правосудие будет быстрым и суровым.

Когда я промолчал в ответ, он выгнул брови. Я налил нам обоим по стакану виски, скользнув взглядом по экрану с постоянно меняющимися цифрами позади Судьи.

– Это твой способ сказать мне, что на ней все еще нет метки?

– Метку я поставил, как тебе хорошо известно, – я повертел стакан перед носом, впитывая в себя аромат с ноткой дыма.

– Но не шрам, – закончил за меня он.

Его наблюдательность нервировала. У меня не было привычки излагать другим свои планы, но Судья был одним из самых суровых людей, которых я знал. Он заработал репутацию жесткого человека. Что в зале суда, что в «Обществе». По крайней мере, когда того требовала ситуация. Судья твердо верил в старую пословицу «око за око». И когда однажды вечером я напился и признался ему в своих намерениях насчет Айви, именно он подарил мне очевидную идею.

Какое наказание может быть для семьи, которая изуродовала меня и была ответственна за смерть моих родных? «Шрамы, – просто сказал тогда Судья. – Оставь им шрамы, если вообще решишь оставить в живых».

В тот вечер мне это показалось простым и очевидным. Конечно, у Айви должны появиться шрамы. Какие-нибудь под стать моим собственным. Постоянное и неизбежное напоминание о грехе ее отца при каждом взгляде в зеркало.

Я несколько месяцев фантазировал о том, как это сделаю. Выжгу на ней клеймо. Или порежу. Выгравирую мое имя на ее горле. Возможно, потом даже нарисую череп на правой стороне ее лица, чтобы он точно соответствовал моему. Чтобы один его вид преследовал Айви в кошмарах.

Но теперь она в моем распоряжение, поселилась в моем доме, а я не выполнил ни единый пункт плана. Ни на йоту не приблизился к осуществлению задуманного, но еще не готов был признать, что бездействовал по причинам, которые и сам плохо понимал.

– У нее красивое лицо, – Судья помешал виски в стакане и сделал глоток. – Наверное, жалко такое портить.

Что-то в его тоне и изгибе бровей натолкнуло на мысль, что его позабавила моя очевидная слабость к Айви.

– Я колебался только из-за ее красоты.

Слова показались неубедительным даже мне самому. Но я должен был со временем выполнить ту клятву, которую себе дал. Когда придет время, я выполню план, как и было задумано.

– Независимо от того, есть ли на ее коже шрамы, могу заверить тебя, что она будет страдать.

– Уверен, что уже начала, – пробормотал Судья. – В этом я не сомневаюсь.

Его слова тяжело повисли в воздухе, и мы продолжили пить виски, но уже молча. Мне нужно было кое о чем спросить его, что частично и было целью нашей встречи. В идеале мне следовало спросить Лоусона об этом до свадьбы, но я слишком был занят Абелем.

– Есть новости об ее отце? – спросил Судья.

– Нет, ничего нового. Мои люди все еще ведут расследование, но свежей информации не поступало. В начале месяца у меня назначена встреча с трибуналом для обсуждения хода расследования.

Судья выглядел спокойным и задумчивым, а потом одарил меня таким цепким взглядом, что люди слабее меня испугались бы столь грозного противника.

– А ты не задумывался о том, что больше информации ты никогда не соберешь? Что тогда?

– Я думал об этом, – пожал я плечами. – Но с подобным я не смирюсь.

– Что ж, возможно, так и будет. Но это все равно что сказать Матери-природе, что ты не смиришься с ее штормом.

Единственное, на что я сейчас был способен – проигнорировать очевидную истину, сквозившую в его словах. Я не мог допустить даже мысли о том, что у меня никогда не будет стопроцентной уверенности и доказательств вины Эля. Я рассмотрел ситуацию со всех сторон. И сейчас очевидным для меня было лишь то, что я чувствовал глубоко внутри. Эль нес ответственность за тот взрыв, и я отказывался верить в обратное, пока не получу неопровержимые доказательства.

– Есть еще одна причина, почему я пригласил тебя сюда, – сказал я Судье. – Кроме философских размышлений о моей мести.

– Я так и думал, – хмыкнул он.

– У меня к тебе просьба, – я прочистил горло, почувствовав себя не в своей тарелке. – Я бы хотел задействовать священный договор. В случае если со мной что-либо случится, я хочу, чтобы ты провел с Айви традиционный обряд.

– Я верю, что с тобой ничего не случится, – спокойно ответил Судья. – Но я принимаю твое согласие на проведение обряда.

Часть напряжения спала с моих плеч, и я достал из ящика еще одну папку, пододвигая ее к Судье.

– Здесь задокументированы все мои пожелания. Все до мельчайших подробностей, касающееся того, что должно произойти с Айви и ее семьей в мое отсутствие.

Судья кивнул и посмотрел на портрет моей сестры на стене.

– Я становлюсь настоящим собирателем обязательств. Сперва Мерседес, теперь твоя жена.

Когда он изучал портрет Мерседес, в его глазах мелькнула какая-то эмоция, которую я не смог распознать.

– Учитывая хлопоты, которые свалятся на тебя вместе с Мерседес, мне нужно будет оставить тебе большую часть своего состояния, – пошутил я.

– В этом нет необходимости, – усмехнулся Судья. – Будет приятно приручить такую дикую кобылку.

Я выгнул бровь в ответ на его намек. Странно, что он упомянул Мерседес в подобном ключе. Судья всегда был с ней холоден. Уважителен, но холоден.

– У тебя будет полно работы, – заверил я его. – С ней трудно даже в лучшие времена. Боюсь, она стала чересчур избалованной. Даже не уверен, что это можно исправить.

– Все можно исправить, если приложить к этому достаточно твердую руку, – сухо отозвался Судья. – Если потребуется помощь, я готов научить ее дисциплине. Как ты знаешь, я на этом специализируюсь. И в подобных ситуациях вмешательство третьей стороны – не редкость. Будучи ее братом, ты питаешь к Мерседес слабость. Я – нет. Никакая семейная привязанность не исправит мое черное сердце.

Я обдумал предложение Судьи и нашел его интересным. Мерседес встала на путь разрушения и уже некоторое время двигалась только по нему. Учитывая работу в «Обществе» и находившуюся на моем попечении Айви, теперь у меня будет еще меньше времени держать сестру в узде. И я буду иметь в виду совет Судьи, если Мерседес продолжит создавать проблемы.

– Кстати, как поживает эта чертовка? – спросил Судья. – Все еще тоскует по ван дер Смиту?

– Ван дер Смит? – рассмеялся я. – Не знал, что ты осведомлен о сердечных делах Мерседес.

– Об этом все шепчутся, – он небрежно взмахнул рукой. – Все в «I.V.I.» наслышаны, что он отказался от великой Мерседес де ла Роса в пользу другой женщины. Ходят слухи, что она совершенно раздавлена этим событием.

– Да, полагаю, так оно и было, – нахмурился я. – Но Мерседес ни к кому не испытывает слишком глубокой привязанности. Думаю, пострадала лишь ее гордость.

Судья кивнул, словно мой ответ его удовлетворил.

– Я так понимаю, она вернулась к тебе?

– На какое-то время, да, – отозвался я. – Я поручил ей наставлять Айви, чтобы она стала женой, достойной высшего эшелона. Полагаю, это должно ее занять. По крайней мере, на какое-то время.

– Ладно, это уже что-то, – согласился Судья. – Праздные руки — мастерская дьявола.

– Так говорят.

Раздался стук в дверь, а потом вошла Мерседес, удивив нас обоих. Она уже влетела в кабинет и хотела подойти ко мне, но замерла, увидев сидевшего напротив меня Судью.

– Не знала, что у тебя компания, – она скрестила на груди руки и с любопытством посмотрела на нашего гостя. – Судья, рада тебя видеть.

– Как скажешь, – он кивнул ей, а от меня не укрылось, что Судья задержал на ней свой взгляд чуть дольше, чем сочли бы уместным.

– Как там захватывающая жизнь в судебной системе? – спросила Мерседес. – Уже успел за обедом приговорить несколько бедных душ к смерти?

– Только тех, кто этого заслуживал, – отозвался Судья. – А как твоя жизнь избалованной принцессы? Оставила в магазинах хоть что-нибудь, способное удовлетворить тщеславие других светских львиц?

Ее глаза словно заволокли грозовые тучи, а рот приоткрылся. Она не смогла найти, что ответить. Вероятно, впервые за целую вечность. Мерседес заправила за ухо темную прядь, пытаясь собраться с мыслями, и я решил спасти ее от этого странного взаимодействия.

– Что ты хотела, Мерседес?

– Я вернула твою жену, – ядовито отозвалась она. – Ни один волосок с ее головы не пропал, конечно. И я пришла предоставить тебе полный отчет.

Судья улыбнулся ее явному раздражению и поднялся, забирая со стола папку.

– Тогда, полагаю, мне уже пора.

*****

После отчета я отправил Мерседес с наставлениями найти для себя какое-нибудь полезное занятие. Она оставалась взволнованной и раздраженной на протяжении всего рассказа о прошедшем дне. Я не знал наверняка, связано ли это с Айви или резкой, но точной оценкой ее поведения Лоусоном.

Как бы там ни было, но я отбросил эти мысли и закончил работу на сегодня, а потом отправился на поиски Антонии. Я нашел ее в библиотеке, вытирающей пыль с полок. И снова напугал, судя по ее реакции, когда она обернулась и увидела меня.

– О, – выдохнула Антония, – я вас не услышала, гос... То есть, Сантьяго. Сэр.

Она выглядела немного уставшей и явно была не в духе. Я часто задавался вопросом, как долго я смогу держать ее в штате. Хотя Антонии было представлено много возможностей, чтобы уехать, стоило ей только захотеть, однако эта женщина, казалось, полна решимости оставаться в особняке до последнего вздоха. А я был слишком горд, чтобы выразить свою за это благодарность, хоть и понимал, что без нее дом станет совсем другим.