― Да. ― Закусываю нижнюю губу. ― Ты дразнилка.

― Не специально. Ты просто искусительница. Ты знаешь мою позицию.

― К сожалению, ― я вздыхаю, моя надежда снова разрушается. ― Можно задать тебе вопрос?

― Не знаю, мне понадобится для этого кофе?

Он проводит рукой по своим непокорным волосам.

― Возможно.

Встав с кровати, он подходит к моей кухне, разминает шею, пока осматривает ее. Его бицепс выпирает, в центре него валун, маленькие мышцы над его задницей напрягаются. Хочу знать, каковы они на ощупь, как пульсируют...

― Где остальные кружки? ― спрашивает Роарк, подключая мой крошечный Keurig (прим. пер.: Keurig ― система приготовления напитков для домашнего и коммерческого использования).

― У меня только одна.

Он прекращает свои действия и оглядывается через плечо.

― У тебя только одна кружка? ― Я киваю. ― Почему?

― Здесь живу только я. Зачем мне больше?

Он берет в руки простую белую кружку с логотипом «Gaining Goals».

― Ты могла бы выбрать что-то более индивидуальное.

И продолжает варить кофе, пока я отвечаю:

― Как будто у тебя есть кружки с индивидуальностью. Уверена, что в твоем шкафу полно черных кружек.

― Да, но у меня не тот тип личности, чтобы иметь забавные кружки.

― А какой у меня тип личности?

Кофе приготовился, и Роарк оглядывает маленькие полочки в поисках сахара, быстро его замечает и добавляет маленькую ложку в чашку и размешивает. В том, что Роарк так легко ориентируется на моей кухне, есть что-то успокаивающее и сексуальное.

Подойдя ко мне, он отвечает:

― Веселая, милая, сладкая. ― Он смотрит вверх. ― Тебе нужны такого типа кружки. Розовые с горошком. Что-то вроде этого.

― Розовые в горошек? ― я хихикаю. ― Буду иметь это в виду.

Он жестом предлагает переместиться на кровать, что я и делаю, ему не требуется много времени, чтобы скользнуть под простыни, обнять меня за плечи, и притянуть к себе. Он протягивает кружку и говорит:

― Можем поделиться.

Поделиться.

Все это выглядит так по-домашнему, словно у нас отношения, а не сексуальное напряжение. Я могла бы догадаться об этом вчера вечером, когда он появился в моей квартире пьяный и хотел обниматься. Ему нужно было обнять меня, прикоснуться ко мне. Между нами что-то назревает, я просто хочу знать, что.

Беру кружку и дую в нее, прежде чем посмотреть на него, улыбка играет на моих губах.

― Обычно я добавляю молоко.

― Ты должна была сказать это, пока я был на ногах. ― Он забирает у меня кружку и идет на кухню.

― Я не знала, что мы будем делиться.

Роарк плеснул немного молока в кофе и еще раз быстро помешал.

― Каким бы я был мудаком, если бы приготовил себе кофе, а тебе нет? Если бы у тебя было больше одной кружки, не было бы недоразумений.

― Разве ты не умница? ― спрашиваю я, когда он возвращается, но на этот раз оставляет кружку себе.

Обняв за плечи, он притягивает меня к себе, его освежающий аромат согревает мои конечности.

― Ладно, о чем ты хотела спросить? Кофе в руке, я готов.

Усомнившись в себе, я говорю:

― Э-э-э, неважно.

― Ни за что. ― Он качает головой. ― Я готовил кофе в самой крошечной кухне, которую когда-либо видел, так что спрашивай.

Усмехаясь, прижимаюсь головой к его плечу, чувствуя невероятную нервозность, но в то же время любопытство от того, каким будет его ответ.

― Итак, что между нами происходит?

Он молчит мгновение, и я затаила дыхание, ожидая его ответа. Наконец:

― Черт, если бы я знал. ― Роарк почесывает челюсть. ― Я знаю, что не могу быть с тобой, но у меня не получается держаться подальше.

― Это бессмысленно. Ты прикасаешься ко мне, будто мы вместе. Ты говоришь со мной, словно между нами нечто большее, чем дружба, но, когда дело доходит до чего-то физического, ты увиливаешь.

― Я не увиливаю. Я останавливаю себя по уважительной причине.

― По какой причине? ― спрашиваю я разочарованно.

― Ты знаешь, по какой, Саттон.

― Значит, ты можешь возбуждать меня, находясь рядом, а затем уходить, оставляя жаждать твоих прикосновений?

Я отталкиваюсь от его груди и поворачиваюсь, чтобы посмотреть ему в глаза, которые сосредоточены на стене напротив нас.

Он тихо отвечает:

― Это нелегко для меня, Саттон. Не думай, что мне это нравится. Хорошо? ― Роарк потирает челюсть. ― Послушай, мне жаль, что я пришел вчера вечером и сбил тебя с толку. Я размыл границы, чего не должен был делать.

Теперь он отстраняется. Я знала, что должна была держать язык за зубами.

― Вчера была тяжелая ночь, и я просто... бл*дь.

Роарк вздыхает и перекидывает обе ноги через край кровати, готовый уйти, но я хватаю его за плечи прежде, чем он успевает.

― Не уходи, Роарк. Поговори со мной. Почему вчера была тяжелая ночь?

― Ты не поймешь.

Как будто он дал мне пощечину, я отпрянула назад, оскорбленная.

― Может, я и не подвергаюсь пыткам, как ты, Роарк, но я горжусь тем, что умею сопереживать.

Должно быть, в моем голосе слышится обида, потому что он ставит кофе и оборачивается, на его лице написано сожаление.

― Я не хотел обидеть тебя.

― Однако обидел.

Вздохнув, он прислонился к изголовью кровати и потянул меня за руку, пока я не устроилась у него на коленях. Его руки опускаются на мои бедра, нежно поглаживая их вверх и вниз. Такие моменты совершенно сбивают меня с толку. Как мы дошли до этого? Этой интимной части наших отношений, в такие моменты я чувствую, что мы можем справиться с чем угодно вместе, я хочу услышать обо всех его проблемах и разгладить складку между бровями, поддержав его.

Где этот переломный момент?

Вот почему я в замешательстве, потому что в данный момент, это то, что я хочу от него, а он дает мне это в небольших дозах, не доводя дело до конца.

Будь терпелива, напоминаю я себе.

― Прости, Саттон. Я не хотел тебя обидеть. У тебя идеальные отношения с отцом, а в моей семье все иначе.

Наклонившись вперед, я прижимаю руку к его груди.

― Поэтому ты был расстроен вчера?

Его руки поднимаются к моей талии, и он притягивает меня ближе, так что наши грудные клетки почти соприкасаются. Он скользит руками к моей заднице, крепко сжимает ее, упираясь головой в изголовье, так что его адамово яблоко выпирает. У меня возникает искушение наклониться вперед и попробовать его на вкус, провести языком по шее, затем губам, я отчаянно хочу поглотить его.

― Да. ― Его хватка становится крепче. ― Мои родители... черт, они ужасны. ― Не могу поверить, что он открывается мне. Я сижу и слушаю, медленно потирая его грудь. ― Я вырос в маленьком городке недалеко от Килларни (прим. пер.: Килларни ― город в Ирландии, находится в графстве Керри. Расположен на юго-западе страны рядом с одноимённым озером). Самая высокооплачиваемая работа ― сельское хозяйство, а это не то, чего я хотел от своей жизни. Я участвовал в программе обмена студентами в Йеле, мне так понравилось, что остался учиться там. Я знал, что Америка ― это то место, где я хочу быть, где собираюсь максимально реализовать себя. Моим родителям это не очень понравилось. До сих пор не нравится. Они не особо заботились обо мне в детстве, всегда полагались на меня словно на дополнительную пару рабочих рук, поэтому, когда они узнали, что я зарабатываю деньги, они стали звонить каждый месяц, обвиняя меня в том, что не обеспечиваю свою семью.

Я хмурю брови.

― Они звонят тебе из-за денег?

― Как по часам. И я даю им их каждый раз.

― Зачем?

Он убирает руку с моей задницы, в расстройстве тянет себя за волосы.

― Так проще. Я выслушиваю эмоциональные оскорбления, которые мама выплескивает на меня, спрашиваю, сколько, а потом перевожу.

― Роарк, ― вздыхаю я, прижимая руку к его щеке. ― Семья не должна тебя использовать таким образом.

― Я знаю. ― Грустный взгляд в его глазах, напряжение в мышцах, мне больно видеть его таким. ― Это еще одна причина, по которой я не могу быть с тобой. Как только они узнают, что я встречаюсь с дочерью Фостера Грина, требования станут бесконечными.

И мне кажется, что настоящая причина начинает всплывать на поверхность. Он защищает меня не только от саморазрушительных привычек, которые у него есть, но и от своей семьи.

Зная это, я еще больше хочу быть в его жизни. Другом. Доверенным лицом. Тем, кто не берет, а отдает.

Не желая высказывать пустые предложения, я пытаюсь успокоить его, проводя рукой по волосам.

― Мне жаль, Роарк, но я скажу тебе кое-что. Я хочу тебя, потому что ты тот, кто ты есть, и это никогда не изменится.

Он смотрит на меня красивыми зелеными глазами, похожими на мох даже после тяжелой ночи. Его рука скользит вверх по моей спине, увлекая за собой рубашку, он медленно проводит пальцами по моей коже.

― Ты особенная, Саттон.

― И не кажется ли тебе, что настало время, чтобы в твоей жизни появилось нечто особенное?

Наклонив голову, он изучает меня.

― Я хочу нечто особенное, это уж точно. ― Его челюсть двигается из стороны в сторону, пока он думает, пытаясь поймать мой взгляд. И наконец, он говорит: ― Я должен посетить одно мероприятие на следующей неделе, хочешь пойти?

Мой пульс учащается, на губах появляется улыбка.

― Типа, как свидание?

― Типа... как деловой партнер.

И снова надежда рушится. Расстроенная, я соскальзываю с его коленей и со стоном плюхаюсь на край кровати. Уставившись в потолок, чувствую, как кровать прогибается, он нависает надо мной, его волосы спадают вперед. Прежде чем он успевает вставить хоть слово, я говорю:

― Ты расстраиваешь меня.

― Ты не первая, кто говорит мне об этом.

Сев, он встает с кровати и берет нашу кружку. Делает большой глоток и передает ее мне, когда я сажусь. Когда Роарк уходит в ванную, я сижу, размышляя о своей жизни и о том, насколько она раздражает меня. Конечно, я испытываю чувства к самому упрямому человеку в Нью-Йорке.

Обув ботинки, застегнув брюки, Роарк возвращается в комнату, натягивая через голову рубашку с длинными рукавами. Мои глаза уже натренированы, и теперь направлены на его обнаженный торс и неохотно наблюдают, как он прикрывается. Я была так близко, а теперь чувствую себя так далеко.