Глава 8

Роман

На улице темно, когда я поворачиваюсь, чтобы проследить за ней взглядом. Только луна сквозь большие, пуленепробиваемые, взрывозащищенные окна блестит, как серебряный росчерк на ее коже.

Я улыбаюсь, и мое сердце наполняется сильнее, чем когда-либо прежде. Это что-то новенькое. Я никогда ни к кому не испытывал ничего подобного. В моей жизни были женщины… Я имею в виду, что мне сорок, и я не жил монашеской жизнью.

Но эти женщины были всего лишь вспышками на моем радаре. А теперь я действительно ненавижу то, что они вообще были в моем прошлом. Прямо сейчас, глядя на Талию, я жалею, что не встретил ее так, как она встретила меня: нетронутым, совсем новым.

Но с другой стороны, с ней все это ново даже для меня.

Я продолжаю наблюдать за ней, пока мои мысли не рассеиваются. Нравится вам здесь это или нет, но картина гораздо больше. Целая сложная картина за этими закрытыми окнами.

Виктор все еще там. И это только усложняет ситуацию гораздо больше, чем предполагается. Я медленно выдыхаю.

Все усложнилось. И теперь я не знаю, где здесь выход и как через него пройти.

Что-то засветилось за дверью ванной. Я хмурюсь, пока не понимаю, что это мой телефон. Соскальзывая с кровати, я хватаю его с того места, где он раньше лежал поверх моих штанов. Моя челюсть сжимается, когда я поднимаю его.

Мне звонит Виктор. Но, очевидно, это не Виктор. Только его телефон.

— Что, - рычу я, зная, с кем говорю, прежде чем он хихикает.

— Так ты отвечаешь на звонки друзей? - Джио хихикает.

— Ты мне не друг. Где он сейчас?

— Он здесь, он здесь, - хихикает Джио.

— Живой? – говоря сквозь шипение. Мое сердце перестает биться в тишине.

— Да, пока что.

Мои глаза сужаются.

— У тебя есть яйца, чтобы прижать меня, так как ты это сделал, Роман, - шипит Джио. — Это ведь твое имя, верно? Роман Савченко, капитан маленькой шайки коммунистов Ивана?

Мои глаза сужаются.

— Ты ведь понимаете, что Россия не была коммунистической страной уже лет тридцать?

— Не читай мне нотаций, маленький засранец, - огрызается он. - Иван послал тебя, чтобы убить меня, да?

Я молчу. Он хихикает.

— Ну, ты облажался, не так ли?

Мои глаза сужаются в темноте ванной. Мне противно даже думать об этом, не говоря уже о том, чтобы говорить. Но мне нужно, чтобы он боялся меня, чтобы мой друг не умер.

— Ты забываешь, кто у меня ...

— У тебя не мое, - огрызается он.

Я обнажаю зубы.

— Она твоя дочь.

У двери какое-то движение. Я поднимаю глаза и вижу, что Тэлия стоит там, завернутая в простыню, и смотрит на меня. По ее лицу видно, что она знает, с кем я говорю.

— Мой отец? - холодно шепчет она.

Мой рот сжимается, когда я закрываю телефон.

— Талия ...

— Включи громкую связь.

Я качаю головой.

— Нет, ангел...

— Пожалуйста?

Я качаю головой. Я не позволю ей услышать это дерьмо от него. Она уже достаточно пострадала.

— Пожалуйста, Роман, - умоляет она.

Я ненавижу это, но я делаю это. Я нажимаю кнопку громкоговорителя.

— Ты захватил пешку, а не гребаного короля, русский придурок, - ворчит Джио. — Оставь ее себе.

Мое сердце сжимается. Лицо Талии становится пепельным. Я убираю телефон, чтобы нажать кнопку, чтобы закончить разговор, но она подходит ближе и останавливает меня.

— Нет, - задыхается она. — Я… Мне нужно это услышать.

— Каков твой ход, придурок? - Джио продолжает: — Сделка? Ты думаешь, я не знаю, кто у меня здесь есть? У меня есть уши, идиот. И я не слепой. Это будущее гребаной Братвы Кащенко прямо здесь. Вы знаете, итальянцы… мы когда-то управляли этим городом ...

— Мы можем оплакивать дни славы в другой раз, Джио, - рычу я.

Он смеется.

— Ты думаешь, я променяю ее на Виктора Комарова? Такой рычаг давления на Ивана?

Талия обнимает себя, и мое сердце разбивается еще сильнее.

— Думаю, мы закончили.

Я заканчиваю разговор, бросаю трубку и притягиваю ее к себе. Но она не плачет. Она просто крепко обнимает меня.

— Прости меня, ангел.

— Не надо, - шепчет она. — Я всегда это знала, просто... - она качает головой.

— Это должно быть более счастливым обстоятельством,- рычу я - Потому что...

Она усмехается.

— Потому что, ты только что лишил меня девственности?

Я закатываю глаза.

— Роман, ты покраснел? -Она хихикает.

— Нет.

Она усмехается.

— Я думаю, что сейчас это должно быть моей работой.

Я улыбаюсь, сажусь на край ванны и притягиваю ее к себе на колени.

— Твоя работа, это оставаться со мной, - рычу я.

— Но мой отец... - ее брови забеспокоились. — У него твой друг?

Я киваю, и она отводит взгляд.

— Ты должен совершить сделку.

Мое лицо напрягается.

— Все гораздо сложнее.

— Из-за меня...

— Да,- отвечаю я без колебаний. —Потому что я ни за что не отпущу тебя или иметь ничего общего с Крисом Амато ...

Но внезапно я замираю. У меня в голове крутился кусочек этой головоломки, и я думаю, что он просто встал на свое место.

— Семья Амато...

Она стонет.

— Фу, Роман...

— Сегодня сделка была приостановлена, не так ли? Я имею в виду вашу брачную сделку, деловые договоренности вашего отца с ними?

Она мрачно кивает.

— Да, пока. Но это вопрос времени когда они…

— Альфредо Амато был арестован сегодня утром по федеральному обвинению.

Мое сердце учащенно бьется, когда точки соединяются. Мне хочется ударить себя за то, что я не заметил этого раньше. В приливе адреналина от всего, что произошло сегодня вечером, я забыл, что видел это в утренних новостях, сидя рядом с Виктором, когда мы обсуждали наш сегодняшний прорыв.

— Сделка с семьей Амато приостановлена, потому что Альфредо только что схватили гребаные федералы, - рычу я. Мои глаза буквально светятся от возбуждения от того, что это значит.

Талия поворачивает голову и смотрит на меня.

— Подожди, он орестован?

— Он да, - шиплю я. - И ваш отец ведет с ним переписку.

Ее глаза расширяются. Внезапно мы оба вскакиваем и вместе несемся через пентхаус к офису Джио. Ноутбук все еще открыт и разблокирован, и я возвращаюсь к переписке по электронной почте.

Я широко улыбаюсь.

Бля, да.

— Что мы ищем ...

— Альфредо Амато был арестован сегодня в половине восьмого утра.

Она хмурится.

— И что?

Я ухмыляюсь, указывая пальцем на время, когда некоторые из более поздних писем были отправлены туда и обратно: девять утра. Девять пятнадцать. Девять тридцать семь. Десять-четырнадцать. И так продолжается большую часть утра и дня.

— Срань господня... -Талия вздыхает, когда понимает, что я нашла.

— Их прислали после его ареста?

Я киваю.

— Что все это значит?

— Если не считать того, что Альфредо имеет доступ к телефону или ноутбуку в тюрьме, что неудивительно, учитывая его власть? - Я слабо улыбаюсь. — Сегодня утром его публично арестовали по федеральному обвинению в заговоре и рэкете. То есть тот, кто переписывался с ним по электронной почте после того, как это стало достоянием общественности, о новых заговорах и рэкетирском дерьме?

Моя улыбка становится шире.

— Теперь это заговор с кем-то, представляющим преступный интерес для правительства США.

Я поворачиваюсь к ней.

— Это улика, чтобы свалить твоего отца.

Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами, но на губах у нее появляется намек на улыбку. Но постепенно ее брови хмурятся.

— Но если вы отпустите его, он...

— Ага.

Я отвожу взгляд. Если я отпущу это, Джио убьет Виктора еще до того, как федералы приблизятся к нему.

— А что, если... - она закусывает губу. —А что, если я выйду к нему и попытаюсь стать посредником в каком-нибудь ...

— Твой отец - мудак. - Но он все равно знает или думает, - усмехаюсь я, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в лоб. - Что ты-рычаг давления. Если ты пойдешь туда...

— Твой друг в беде.

Я киваю.

— Результат тот же. Ага.

Она хмурится, придвигается ко мне и прижимается лицом к моей обнаженной груди.

— Хотела бы я, чтобы это было легко, - шепчет она. — Я бы хотела, чтобы мы могли просто уйти от всего этого.

— Я тоже.

Мои руки обвиваются вокруг нее, и я крепко прижимаю ее к себе.

— Я тоже.

***

Уже поздно, а у нее был долгий, очень долгий день и ночь. Вскоре мы снова оказываемся в постели, и она крепко спит рядом со мной. Но, к сожалению, я соскальзываю с кровати и снова хватаю телефон. Я набираю номер Виктора.

— Так, так, так ...

— Дай мне с ним поговорить, - рявкаю я на Джио. — Виктор.

— У тебя хватает наглости отдавать приказы ...

— Дай ему трубку, или я начну стрелять, - вру я.

Наступает тишина. А потом знакомый голос ворчит в трубку:

— Как тебе пентхаус?

Я хихикаю.

— Как поживаешь?

— Во мне есть лишняя дырка, которую я предпочел бы не иметь.

— Но ты в порядке? Держишься там?

— Я... - он замолкает. - Ага.

— Виктор ...

— Пока я в порядке. Пока... ворчит он. — Я очень слаб, Роман. Я теряю много крови.

Бля.

— Послушайте, я здесь с ...

— Я знаю, кто у тебя есть. Как у тебя дела?

Я ухмыляюсь. И Виктор как будто слышит, как я улыбаюсь.

Он начинает хихикать.

— Ты подлый ублюдок. Я здесь, внизу, истекаю кровью, а ты там, наверху, стучишь ...

— Все не так, - злобно огрызаюсь я.

Он перестает смеяться.

— Ну... Это интересно.

— Я не хотел, чтобы это... чтобы все это...

Я вздыхаю, крепко зажмурив глаза.

— Братва имеет мою первую лояльность, Вик. Ты же знаешь. Так что ...

— Так что ничего. Если ты думаешь, что променяешь дочь Джио на меня, то ты, черт возьми, сошел с ума.

Я стискиваю зубы.

— Виктор, ты-будущее этого ...

— Прекрати. Да ладно, даже я могу сказать, что ты никогда бы не пошел на эту сделку. И я этого не хочу.

Он вздыхает.

— Тебе нравится эта девушка, не так ли? Как что то настоящее.

Я закрываю глаза.

— Возьми со стола. Речь идет о том, чтобы убедиться, что ты ...

— Думаю, все гораздо сложнее, а?

— Это произошло… да...

Он хихикает.

— Ты заслуживаешь счастья, Роман. Ты ведь знаешь это, верно?

Я пожимаю плечами.

— Виктор ...

— Потому что я не думаю, что ты это знаешь. Ты наказываешь себя за всех, кого когда-либо знал, кто этого не сделал. Каждый раз, когда случается что-то плохое, ты взваливаешь это на свои плечи.

— Когда мне следует взвалить на плечо ...

— Не стоит. - он глубоко вздыхает. - Отпусти прошлое. Будь счастлив, Роман. А если она сделает тебя счастливым? Как по-настоящему счастлива? Тогда оставь меня в стороне.