— Да, господин.

— Я могу тебе её дать, с кое-какими условиями. Но мы не станем разговаривать об этом здесь. Как часто тебя отпускают в город?

— Раз в неделю.

— И когда следующий раз?

— Через два дня.

— Тогда приходи на рыночную площадь, через два дня. Лавка тканей у Амена, это с левой…

— Я знаю где это.

— Я буду ждать тебя там в час дня. Если не придёшь, я решу, что твой ответ «нет». — Клиент встал и направился к выходу из комнаты.

— Господин! — воскликнул Рин, опомнившись. — Слишком рано, вы не пробыли у меня и получаса.

— Твоих хозяев не должно волновать сколько времени я здесь нахожусь, именно за это им платит каждый, кто пришёл сюда. Не забудь: в час. — И он вышел, оставив Рина думать обо всём сказанном.

_

Два дня… Кажется, они тянулись целую вечность. Рин даже не стал обслуживать в эти вечера клиентов. Имел полное право, между прочим. Даже их хозяева понимали, что мальчики не железные и без выходных быстрее увянут и придут в негодность. Поэтому, каждый здесь имел пару ночей в неделю на отдых. А у Рина была ещё и привилегия: самому выбирать эти дни. И так выходило, что целых четыре ночи его не касались мужчины – просто праздник какой-то!

Рин всё время думал. Думал так много, что порой начинала болеть голова. Свобода… Во-первых, если этот странный тип не врёт, то как он собирается сделать это? От хозяев свободы не дождёшься, совершенно точно: даже рабов, которые со временем становятся не пригодны для элитного Нанпара, продают. Тогда клиент должен купить Рина. И тут настает во-вторых. Это невозможно! Каждый местный раб, клиент, да и любой абрасец знает: бордель не продаёт своих мальчиков до тех пор, пока они не начинают взрослеть и терять свою юность и красоту. А Рину до этого ещё лет пять, если не больше, учитывая его изящную красоту. И это значит, что сейчас его не продадут. Ни за какие деньги. Тогда каким образом этот чудак может подарить ему свободу?

Может он колдун? Если да, то он может просто выкрасть Рина и снять этот чёртов рабский браслет. Но зачем ему такие трудности? Зачем ему постельный раб и какие у него условия? Да и колдун ли он вообще? Рин слышал, что у них глаза голубым светятся, а у этого вполне себе нормальные. А-а-а! Всё! Устав от бега мыслей по кругу, Рин уткнулся лицом в подушку. Даже уснуть и то не получается. Завтра… Уже завтра этот тип будет ждать его на рынке. А будет ли? Что если всё это какая-то злая шутка? Могли ли хозяева придумать какое-то изощрённое наказание, и всё, что происходит последние дни, это часть какого-то замысла? Рина вроде бы не за что наказывать… Хотя если подумать: порой он бывает дерзким, а иногда забывается и не держит язык за зубами, да и чего греха таить, несколько раз даже проявлял неуважение к клиентам. Но господин Лирм как-то сказал, что в этом заключается изюминка Рина – клиенты клюют на его гордый взгляд и дерзкий характер, ну и красоту, конечно, никто не отменял. Может он где-то перешёл черту?

Рин несколько раз побился головой о подушку. И вот что он опять делает? Это что, похоже на «не думать»? Вот пойдет завтра на площадь и прямо спросит обо всём этого чудика! А сейчас нужно уснуть. Просто необходимо уснуть, ведь через три часа уже вставать, если он хочет подготовиться и прийти вовремя. Завтра… Нет, уже сегодня… Сегодня он получит ответы.

Рин так не готовился даже перед вечерними выходами. Он надел свою лучшую тунику для походов в город – синюю с белым узором и красивыми широкими рукавами. Подобрал тёмные лёгкие штаны и хорошенькие сандалии с блестящими камешками. Глянув на себя в зеркало, собрал волосы в высокий хвост, оставив несколько прядей по бокам. Сейчас, в добротной приличной одежде, он выглядел как настоящий дворянин – ничего кричащего или откровенного. Единственное, что выдавало в нём раба – браслет на запястье. Рин решил выйти пораньше. Лучше прогуляться по городу или рынку, чем торчать в борделе и накручивать себя. Он уже спустился вниз и подошёл к входной двери, когда его окликнули:

— Ринио!

К нему спешил шестнадцатилетний парнишка. Ещё один раб для утех, хотя стал он им всего пару месяцев назад, а до этого учился и прислуживал другим. Да и самому Рину прислуживал.

— Нилс, хоть ты меня так не зови, — сказал Рин, когда пацан подошёл к нему. — Ты ведь знаешь, я не люблю эту кличку.

— Прости, забылся. Рин, ты ведь в город? Возьми меня с собой, а? Меня сегодня в первый раз отпустили! Я теперь тоже могу выходить отсюда раз в неделю. Здорово, наконец-то увижу столицу Перии.

Проклятье! Почему именно сегодня?!

— Нил, а с Анри ты пойти не хочешь? Он тоже идёт в город сегодня.

— Ты что! С этим зазнайкой? Вот уж нет. А ты… ты что не хочешь идти со мной?

— Я планировал пройтись по рынку, а не городом любоваться.

— Ну и отлично. Рынок я тоже не видел.

— Ладно, пошли, — выдохнул Рин, а сам начал думать, как бы избавиться от приятеля хотя бы на полчаса.

Может это знак и ему не стоит встречаться с тем странным типом? Ну нет. У него появился призрачный, но шанс, и он его не упустит. Парни неспешно пошли в сторону рынка и Рин видел с каким восторгом Нилс смотрит по сторонам, разглядывая двух и трёхэтажные дома. Посмотреть и правда было на что: почти все здания в Абрасе украшались резьбой, лепниной, барельефами или росписью. Каких только узоров тут не встречалось! А впереди, на доме тавина Аванса и вовсе восседали три огромные кошки.

— Рин, слушай, у меня есть к тебе нескромный вопрос, — неожиданно сказал Нилс.

— Давай.

— А ты… ну ты получаешь удовольствие, когда делаешь это с клиентами? — спросил парнишка, покраснев и застенчиво опустив глаза.

— С чего такой вопрос?

— Ну вчера… у меня был мужчина, и он так это делал… в общем мне понравилось. Я впервые так стонал и… раньше ни с кем не было подобного, в основном я просто терпел, или делал вид что мне нравиться, как ты учил, а тут…

— О, Нилс, это совершенно нормально. Обычная физиология. Если мужчина делает это осторожно, задевая нужные места, хочет чтобы ты стонал и извивался под ним по-настоящему – конечно ты возбудишься и это будет весьма приятно. Просто большинство наших клиентов не заботятся об удовольствии шлюх.

— Он обещал прийти снова, — Нилс мечтательно улыбнулся, а Рин резко остановился и, взяв парнишку за подбородок, заставил смотреть себе в глаза.

— Не вздумай влюбляться, — жёстко сказал он.

— Я и не…

— Я вижу твоё «Не». Он всего лишь клиент, такой же, как и все прочие. Платит деньги за то, чтобы поиметь тебя. И то, что он делает это чуть более нежно, чем другие, ничего не меняет. Он богатенький дворянин, а ты — шлюха, поэтому он никогда не станет испытывать к тебе чувств. Да и о каких чувствах речь? Ты не выберешься из этого борделя ещё лет восемь, думаешь он будет ждать? Думаешь примет мальчишку, которого трахало полгорода? Пойми, мы все для них просто игрушки, временное развлечение. Никогда, слышишь, никогда не привязывайся ни к кому из них! — Рин отпустил лицо Нилса, и спросил, — Что ты можешь сказать о Обене?

— Обен? Ну, он какой-то вяленький и очень скучный.

— А знаешь каким он был раньше? Весёлым и жизнерадостным, несмотря на нашу профессию. Он был ярким огоньком, но однажды влюбился. Это оказался солидный мужчина лет сорока, он часто приходил к Обену — из всех мальчиков он особенно его привлекал. И что же из этого вышло? Ты видишь счастливую и радужную любовь? Когда господин Лирм понял, что Обен испытывает чувства к клиенту, поговорил с тем человеком и попросил его развеять мечту мальчишки. И они развеяли. Этот мужчина привёл парочку своих друзей и дал им поиметь Обена, а сам смотрел. Потом сказал: «ты просто хорошенький мальчик с милой мордашкой, упругими ягодицами и податливой дыркой, ничего более». Обена никто не бил, не насиловал и не наказывал, но действия и слова любимого человека оказались хуже любого наказания. Это сломало его и изменило навсегда. Нет больше улыбки на его лице, нет огонька, нет эмоций и желаний, осталась лишь красивая оболочка. Так что когда твой клиент придёт вновь, веди себя с ним как со всеми, и не смей испытывать чувств. Не позволяй чему-либо трогать твоё сердце, только так ты, может быть, сохранишь себя.

Рин отвернулся и пошёл дальше. Нилс плёлся следом. «Мы для них просто игрушки». А на что надеется сам Рин, идя сегодня на эту встречу? Этому незнакомцу определенно что-то нужно от него, так что он останется игрушкой, даже если сумеет покинуть Нанпар. И, возможно, сыграв по его правилам, Рин обретёт свободу. Что ж, он узнает условия игры.

— Нилс, я пройдусь по торговым рядам, давай встретимся через полчаса под башней с часами – вон она впереди. Тебе нужны деньги? Может захочешь что-то купить.

— Нет, — покачал головой поникший парнишка, — хозяин дал мне немного и разрешил потратить на всё, что пожелаю.

— Хорошо, — Рин глянул на расстроенного приятеля. — Не обижайся на мои слова, Нилс, я желаю тебе добра, но любовь – это не для нас.

— Я понимаю. Но, Рин: неужели такие, как мы, совсем ничего не стоим? Наша жизнь – полное дерьмо, но неужели мы не можем даже мечтать? — Мальчишка поднял на него глаза, полные отчаяния.

— Можем, — Рин взял его за руку, — можем, но только очень глубоко внутри, и никому не стоит об этом говорить.

— Даже тебе?

— Даже мне. Сохрани это в себе, оберегай, чтобы никто не узнал и не мог этого украсть и разрушить. Тебе может показаться, что наши хозяева добры к нам, но это не так, их волнуют лишь деньги, которые они на нас зарабатывают, и чем глубже мы увязнем в этой грязи, тем лучше для них. Им не нужны светлые мальчики с чистой душой, наоборот, они постараются уничтожить все наши мечты и надежды. Ломая нас, они делают нас покорнее. Но, если мы сумеем спрятать от них свои самые сокровенные желания, то, спустя годы всего того, что нам придется вынести, мы, может быть, сможем вырваться.

— Спасибо, Рин, этот твой урок был самым важным, — прошептал Нилс, а потом робко улыбнулся, — Ну что, встретимся через полчаса?