Я вздохнула, когда она отодвинулась от меня, срывая простыни со своей кровати резкими движениями, прерываемыми всхлипыванием.

— Мне жаль, — сказала я, потому что так оно и было. Я уже давно поняла, что в наших отношениях я была более взрослой. Это было частью ее очарования; она была по-детски удивительной и милой, хотела угодить и жаждала ласки и внимания. Она никогда не желала мне зла, и поэтому мне казалось нелепым злиться на нее.

Моя мать не могла изменить свою природу.

Мой отец не смог изменить, хотя и пытался.

Можно сказать, что люди не способны меняться, и я могла с этим жить, даже если это не всегда было идеально.

Я подошла к маме сзади, когда она наклонилась, чтобы заправить один конец свежей простыни под матрас, и обнял ее.

— Я люблю тебя, — пробормотала я, прижимаясь к ее покрытой шелком спине. — Я бы хотела, чтобы ты знала, какая ты прекрасная и способная. Тебе не нужен мужчина, чтобы помочь позаботиться о тебе, о нас. — Я сделала паузу, пожевав нижнюю губу. — Разве я недостаточно хорошо справляюсь с этим?

Она выпрямилась, еще крепче прижимая мои руки к своему животу, чтобы она могла обнять их.

— Ты замечательная дочь. Но ты не можешь обеспечить нам безопасность так, как это может сделать мужчина. Ты не сможешь сделать нас богатыми и обеспеченными так, как это может сделать мужчина, милая. Это так просто.

— Сейчас уже не тысяча девятьсот пятидесятые годы, — ворчала я, хотя знала, что переубедить ее невозможно. — Я могу сделать нас богатыми.

— Изучая художественный консерватизм? — спросила она, похлопывая меня по руке. — Нет, милая. Ты гонись за своими мечтами, а я буду гоняться за мужчинами, хорошо? Все, что я делаю, я делаю для того, чтобы ты была счастлива. Тирнан может устроить тебя в лучшие школы страны.

— Я могу изучать устойчивый бизнес, и мне не нужна его помощь в поступлении. — Я вздрогнула от самой идеи.

— Он мог бы позволить себе обучение в Нью-Йоркском университете, — уговаривала она, поворачиваясь ко мне так, чтобы взять мое лицо в свои руки. — Ты могла бы перестать работать и сосредоточиться на учебе... возможно, это даже даст тебе время для свиданий. У тебя слишком красивое лицо, чтобы все время прятаться за учебником.

— Есть финансовая помощь. — Я ни за что на свете не согласилась бы взять деньги у Тирнана. У меня было такое чувство, что каждый доллар связан с какими-то условиями.

Аида издала страдальческий вздох.

— Правда, Бьянка, ты так решительно настроена ненавидеть его, что не можешь понять, как он может изменить нашу жизнь? Тебе нравится так жить? От зарплаты до зарплаты. Думать, сможем ли мы позволить себе следующий раз, когда Брэндо окажется в больнице? — Она замешкалась в своей тираде, ее глаза сузились от моей непреднамеренной реакции.

Она задела единственную вещь, которая имела для меня значение.

Брэндо и его благополучие.

Медленная улыбка расплылась по ее щекам, скользкая, как размазанное масло.

— Знаешь, он может оплатить лучших врачей, лучшие процедуры для Брэндо. И у него есть связи. Держу пари, он знает кого-то, кто знает кого-то, кто мог бы достать ему самые современные методы лечения. — Она сделала паузу, ее лицо стало задумчивым, когда она пыталась вспомнить некоторые исследования, которыми я делилась с ней на протяжении многих лет. — Может быть, даже лазерную терапию.

— Лазерная интерстициальная термическая терапия⁴, — машинально поправила я, но борьба во мне угасла.

Брэндону поставили диагноз «эпилепсия», когда он был совсем маленьким. Он принимал коктейль из лекарств и кетогенной диеты, чтобы уменьшить частоту припадков, но они все равно случались примерно два раза в месяц. Учителя в его школе знали, как справиться с ситуацией, но он был настолько сонливым и слабым после приступа, что либо Аиде, либо мне приходилось отпрашиваться с работы или из школы, чтобы забрать его и отвезти домой. Каждый раз, когда мне о нем звонили, я боялась, что это будет тот случай, когда он нанесет себе непоправимую травму. Однажды он ударился лбом о кофейный столик. В другой раз он упал с лестницы по пути на кухню. Это была главная причина, по которой мы жили в одноэтажном доме.

С помощью диеты и лекарств мы могли справиться с его эпилепсией.

С помощью операции — дорогой и опасной настолько, чтобы мы чувствовали себя комфортно только с лучшим врачом — у Брэндо был шанс полностью избавиться от болезни.

Мой младший брат мог жить без страха и беспокойства.

Мое сердце горело в груди, пылая неохотной надеждой.

Если Тирнан сможет купить покой Брэндо, я дам ему все, что он захочет.

Словно вызванный нашими мыслями, в дверном проеме появился мой младший брат, шаркающий по коридору с прищуренными от слабого света глазами, в которых нельзя было разглядеть блестящие голубые радужки. Его светлые кудри были спутанными и длинными, спадали на лоб и торчали под странными углами.

Слезы навернулись мне на глаза, когда я смотрела на него, а в горле застыл комок любви.

Да.

Я готова на все ради этого ребенка.

— Что случилось? — пробормотал он, потирая кулаком один глаз, а в другом держал свою любимую фигурку Железного человека.

— Прости, приятель. — Я подошла к нему и подняла его на руки. Он был маленьким для своего возраста, его все еще легко было носить на руках, хотя он был уже достаточно взрослым и не позволял себе этого, если только не был сонным или после припадка. Я уткнулась носом в кудри над его ухом и вдохнула его сладкий запах. — Мы подумали, что у нас будет ночевка.

— Правда? — хрипло прошептал он, широко раскрыв глаза. — Я люблю ночевки.

Я засмеялась.

— Я знаю. Мы с мамой только что застелили кровать, так что ты можешь забираться прямо туда.

Без колебаний он вывернулся из моих рук и прыгнул на чистые простыни, сонно хихикая. Аида наблюдала за ним со смесью сожаления и нежности. Она так и не смогла преодолеть стыд за то, что подарила моему отцу сына с больным мозгом.

Диагноз Брэндо был поставлен через три месяца после смерти отца, поэтому я не понимала, почему она так много внимания уделяет этому. Папе бы понравился маленький человечек, в которого он превратился, любопытный и умный, жаждущий учиться и исследовать.

Прямо как папа.

Аида заметно стряхнула с себя меланхолию и забралась к нему в постель, крепко прижала его к изгибу своего тела, и подула на одну из его пухлых щек. Он завизжал, извиваясь в ее руках.

У меня болело сердце, когда я наблюдала за ними, а плечи были такими тяжелыми, что я не могла пошевелиться.

Я хотела подарить им обоим весь мир. Не имело значения, что Аида была нашей матерью и на двадцать восемь лет старше меня. Не имело значения, что Брэндо был моим братом, а не сыном.

Они были моей семьей и моей ответственностью.

Поэтому, несмотря на то, что это было неприятно, я знала, что должна дать Тирнану реальный шанс, потому что он мог сделать их обоих счастливыми и защищенными так, как сейчас я не могла.

Это был риск, но я всегда была готова на него пойти, потому, что я продала бы свою душу, если бы это означало, что Аида и Брэндо смогут узнать жизнь, свободную от стресса и беспокойства, нехватки и болезней.

— Присоединяйся к нам, голубка, — поманила Аида с мягкой, легкой улыбкой, на этот раз слегка кривой. Такую улыбку она использовала только для своих детей. — Какое удовольствие я получаю, когда сплю с обоими своими малышами.

Улыбка дрогнула на моих губах, но я задержалась еще на секунду. Что-то в этой ночи и в этом моменте, в знании о нашем возможном переезде в Нью-Йорк с Тирнаном было окончательным, как закрытие главы.

После смерти отца наша жизнь бесповоротно и ужасно изменилась, и сейчас, как и тогда, у меня было ощущение, что она снова изменится. Я могла только надеяться, что это будет к лучшему.

Я присоединилась к своей маленькой семье на розовых простынях, свернувшись калачиком вокруг спины Аиды, обхватив ее руками так, чтобы спутать их с руками Брэндо, мы оба прижались к ее телу. Несмотря на ее недостатки, мы оба любили нашу мать.

У нас не было особого выбора.

Она была всем, что у нас осталось.

Несмотря на то, что она не знала, что бы она делала без меня, я чувствовала к ней то же самое. На американских горках взлетов и падений, которыми была моя жизнь, Аида Бельканте была моей единственной константой.

И я поклялась прямо здесь, прижимая к себе двух самых дорогих людей во всей моей вселенной, когда они погрузились в быстрый и глубокий сон, что я буду их постоянной константой, несмотря ни на что.

Даже если для этого придется отказаться от своих мечтаний.

Даже если это означает пригласить Тирнана в наш дом навсегда.