Она ударила его. Его голова качнулась в сторону, но она знала, что не причинила ему вреда. Коготь схватил ее запястье и прижал к подушкам рядом с головой.

— Мне это тоже нравится, маленькая ведьма.

— Я слышала, что ты жестокий любовник. Я не думала, что тебе нравится быть на принимающей стороне… — Она вскрикнула, когда ее мир закружился вокруг нее. Одним движением, используя слишком много рук — будь прокляты его крылья — он переложил ее на живот. Когда он рывком поставил ее на колени и прижал бедрами к ее телу, она могла только всхлипнуть.

Кусочек ткани, прикрывавший нижнюю часть ее тела, ничего не делал.

Вообще ничего.

Она чувствовала его там, к счастью, все еще запертого в брюках, прижимающегося к ней. И, во имя богов, она не знала, переживет ли она это, если уступит ему.

Если моя готовность вообще имеет значение.

Она попыталась приподняться на руках, надеясь, что сможет убежать от него.

— Валрой, п…

— Тише, ведьма. — Он толкнул ее обратно вниз, удерживая ее там рукой между лопатками. — Я не буду тебя насиловать. — Он скользнул своим телом по ее телу, прижимаясь, скрежеща, имитируя танец.

Она отчаянно пыталась дышать.

— В конце концов, мне не придется. — Его голос стал темным и сумрачным, огрубевшим от потребности, как и все остальное в нем. С каждым медленным движением, каждым медленным нажатием казалось, что часть ее рассудка покидала ее.

Потому что она не хотела, чтобы он останавливался.

— В конце концов, ты будешь драться, ты будешь бороться, ты будешь царапать меня, и бить меня, и кусать меня. Ты будешь сопротивляться, и я возьму тебя. Я покажу тебе, какой я жестокий любовник. — Резкое движение сорвало стон с ее губ. Он усмехнулся над ней. — Потому что ты попросишь меня сделать это.

Внезапно он исчез. Вес над ней, давление его тела на нее отсутствовали. Это на мгновение ошеломило ее, прежде чем она быстро попыталась перевернуться на правый бок и скрыть то, что, как она знала, должно было быть явным видом ее позора.

Ее щеки горели, и она опустила голову, чтобы скрыть смущение. Но было слишком поздно. Он, должно быть, видел все. К черту жалкое нижнее белье!

Он стоял у кровати, наблюдая за ней, его глаза все еще горели желанием. Она не могла не смотреть, даже с опущенной головой, на то, что слишком подробно обрисовывалось на фоне его брюк.

Боже милостивый, да, это действительно может убить меня.

— Если ты хочешь меня, ты можешь получить меня, маленькая ведьма. Я постараюсь быть нежным. — Он улыбнулся. — Насколько я способен.

— Я не буду сдаваться. Я не буду твоей королевой —

Я должна бросить вызов богам. Я не буду твоей добычей. Я не могу быть ею.

— Сдача приходит во многих формах. Это не то же самое, что признать поражение.

Но это будет. Потому что ты искушение, и однажды вкусив, я не знаю, смогу ли я остановиться.

Она снова посмотрела на его тело. Дерьмо. Если бы я жила. Она хранила эти слова внутри.

— Ты тиран и изверг.

— Да. А также?

Она вздохнула, закрыла глаза и плотнее закуталась в мех. Закрывая глаза, она избавлялась от визуального напоминания о том, что она могла бы иметь — что ее ждало — если бы она позволила. Но она все еще чувствовала его вкус на своих губах, и сладость прохладного ночного воздуха, и резкий запах его крови.

— Как хочешь. — Он ушел, и она почувствовала, как облегчение и разочарование захлестнули ее в равной мере. — В конце кровати есть одежда для тебя. Вон тот твой ржавый нож для открывания писем. — Она посмотрела на него и увидела, что он указывает на лезвие, лежащее в грязи у линии деревьев. — Я считаю, что соленая вода убьет мою траву. Проклятое, глупое морское чудовище.

— Вы с Анфаром друзья или враги? Я не могу понять.

— Иногда я тоже не могу. — Он прыгнул и одним грациозным прыжком, сопровождаемым мощным взмахом огромных крыльев, приземлился на вершину колонны, где он сидел раньше. Он сидел в это время. — Бери свои вещи и уходи, Эбигейл. Осталось всего семь ночей.

— Какой? Нет! У меня двенадцать.

Он усмехнулся.

— Не по моей математике. — Подняв руку, он протянул ее к луне, как будто сжимая ее. Вывернув его запястье, она с ужасом наблюдала, как луна начала убывать перед ее глазами. Он остановился на полпути. — Семь ночей, маленькая ведьма. Лучше поторопись, если хочешь разгадать мой Лабиринт.

— Что это вообще значит? Как я должен «решать» лабиринт, центр которого не является решением?

— Это тебе предстоит узнать. За семь ночей.

— Это нечестно!

— Я тиран и изверг, не так ли? — Он захихикал. — Бери свой меч и иди, маленькая ведьма. Однако лучше подготовься к нашей первой брачной ночи. Той, к которой я очень стремлюсь.

Вскочив, не обращая внимания на свое почти обнаженное состояние, она быстро нашла одежду, о которой он говорил. Брюки и ничего больше. Он хотел, чтобы она надела вещь без рукавов, которую он ей подарил. По крайней мере, она была шелковой и скрывала ее грудь от посторонних глаз, если только они никак не поддерживали ее и не защищали. Отлично. У меня есть большие проблемы.

Включая воспоминание об одной очень большой, очень нетерпеливой заботе, которая все еще горела где-то в глубине ее сознания. Она стряхнула его.

— Я найду способ остановить тебя, Валрой. Я не знаю как, но я не позволю тебе разрушить мир. — Она подняла меч из грязи и была рада видеть, что он оставил рядом с ним ее кожаный ремень. — Можно мне туфли?

— Нет.

Она посмотрела на него и на его дьявольское выражение. Прищурив глаза, она вздохнула. Она знала, что это бессмысленно, но она должна была попытаться.

— Пожалуйста.

— Хм… — он почесал подбородок в притворной задумчивости. — Я дам тебе туфли в обмен на подарок. Вы оставили меня в весьма плачевном состоянии. Он провел рукой по своему телу, и она отвернулась, прежде чем она достигла его очевидной цели. — Но не бойся. Тебе достаточно раздвинуть свои красивые губы, чтобы дать мне облегчение. Я сделаю все остальное.

— Нет.

— Я пощажу твои ноющие ноги, если ты пощадишь мои ноющий…

— Нет! — Настала ее очередь прервать его. Она не знала, может ли ее лицо гореть сильнее. — Я буду в порядке! — Она повернулась и ушла под звук его смеха.

Это был жестокий трюк, но он был так очень нетерпелив. И что толку в том, чтобы управлять фазами луны, если он не использует это время от времени? Это было так восхитительно, изменить игру на ней. Каждый раз, когда он выдергивал коврик у нее из-под ног и заставлял ее шататься, то, как она с таким негодованием пламенем сдерживала себя, вызывало у него улыбку.

И это заставило его хотеть ее еще больше.

Кроме того, держать ее в неведении было ключом к его плану. Пусть лань поверит, что ее вот-вот загонят в угол, вызовет у нее панику, и она устанет быстрее.

Особенно лань, которая хотела пощупать зубы волка. Желание было взаимным. Она хотела его очень, очень сильно. В этом Валрой никогда не был так уверен. Но ее разум боролся с желанием ее тела. Он мог вести это дело, но тогда, когда поле битвы будет очищено, останутся только проигравшие. Ни один из них в конце концов не выиграл бы войну, если бы не дождался, пока олень устанет и подчинится неизбежному концу.

Но он был нетерпелив. И судя по звездам, он был в нужде. Он лежал на подушках, которые пахли ею, и провел рукой по своему обнаженному телу — он предпочитал спать голым. Однако он знал, что она будет в ужасе, проснувшись с ним голой.

Лучше оставить немного тайны для брачной ночи.

Она станет его королевой.

Она бы сдалась.

Ей пришлось.

— Я могу сойти с ума, если она этого не сделает.